Потерявший веру (ЛП) - Картер И. С.. Страница 1

И. С. Картер

Потерявший веру

Серия: Багряный крест (книга 3)

Автор: И. С. Картер

Название на русском: Потерявший веру

Серия: Багряный крест (книга 3)

Перевод: Afortoff

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Таня Медведева

Оформление:

Eva_Ber

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Потерявший веру

«Смотреть на смерть как на окончание жизни — это как смотреть на горизонт как на окончание океана».

David Searls

Снова здравствуй.

Ты пришла за большим?

За большим количеством тьмы?

За большим количество развращенности?

Ты жадная малышка, не так ли?

Всё в порядке, можешь признать это. Я умею хранить секреты. Я не скажу ни единой живой душе. Мертвые же с другой стороны…

Пролог

Люк

Меньше. Мне надо стать меньше.

Если я буду маленьким, я исчезну, и всё это станет сном.

Плоть под моей щекой — ледяная. Тело, что всегда было переполнено любовью и теплотой, теперь твёрдое и неподатливое. Её мягкая кожа ощущается как свеча: восковая и практически липкая, а её аромат — фиалок, всегда только фиалок — давно исчез. Всё, что я вдыхаю, — зловоние смерти. Разложения. Старой крови. Гниющей плоти. Зловоние моей высохшей мочи.

Её здесь нет со мной, но я не могу позволить ей уйти.

Здесь во тьме, она всё, что у меня есть.

Здесь во тьме, всё лучшее, что осталось от моего мира.

Там в свете — находиться злобная ложь со знакомой улыбкой. Улыбкой, которую я унаследовал.

Ожидание, всегда ожидание.

— Я люблю тебя, — сказала она. — Я так горжусь тобой.

Она обхватила рукой мою щёку, её большой палец провел по изгибу моих дрожащих губ, и она оставила на моём лбе самый нежный их нежнейших поцелуев.

Фиалки. Фиалки повсюду.

— Будь лучшим, Люк. Будь лучше, чем они. Я верю в тебя.

Подвальная дверь отпирается с мягким щелчком. Старая дверь из моего детства, та, что лязгала и визжала, протестуя каждый раз, когда открывалась, была заменена несколько лет назад на дверь с толстой стальной обшивкой с защитой био-ключом. Но, когда я использую мой отпечаток пальца, чтобы разблокировать замки, она издаёт пронзительный скрежет металла из моих воспоминаний, пока небольшой лучик света освещает стены лестницы.

Ступеньки вниз в темноту тоже новые. Прочные. Надёжные. Я считаю их, пока спускаюсь.

Одна. Две. Три. Четыре.

На пятой я могу расслышать её. Поверхностное дыхание, почти задыхающееся.

Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять.

Стон от боли, сопровождаемый слабым хныканьем.

Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать.

Почти беззвучный крик, поток воздуха, выходящий из её лёгких, — от чего по нарастающей сжимается низ моего живота.

Четырнадцать. Пятнадцать.

Мои ботинки достигают бетонного пола, и она начинает умолять.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — её слова приглушены кляпом, вставленным в её рот, но их легко разобрать, и каждая бездыханная мольба — это устойчивый рывок моего члена вверх.

Я закрываю глаза и опрометчиво вдыхаю аромат секса, что висит толстым и тяжелым слоем в холодном воздухе. Я могу ощутить его на моём языке. Он опускается вниз по моему пересохшему горлу как тёплый мёд и пробуждает зверя внутри меня. Того, кто жаждет этот нектар. Того, кто процветает во тьме.

Я щелкаю выключателем на стене, и голая лампочка с шипящим звуком освещает единственную скамью в центре комнаты.

Она именно там, где я её и оставил несколько часов назад.

Голая. Связанная. С кляпом во рту. Распластанная. Выставленная. Уязвимая.

Всё её тело дрожит. Её кожа туго обтягивает каждую тонкую кость. Её грудь быстро поднимается и опадает. Каждое ребро под её бледной, шелковистой кожей заметно и, кажется, вот-вот сломается. Она отчаянно моргает из-за ослепляющего её света, прежде чем на неё накатывает следующий вынужденный оргазмом, она плачет, и всё её тело выгибается подобно луку. Её спина выгнута и достаточно высоко приподнята от кожи скамьи так, чтобы я смог рассмотреть немного выделений на всей её припухшей плоти. Её руки и ноги напрягаются в креплениях, и я клянусь, что могу слышать, как её пересохшее горло разрывается от силы её крика.

Звук омывает меня как изящная симфония, и я закрываю глаза, смакуя его, ощущая, как все мои чувства оживают для пира, чтобы упиваться этим опытом.

Монстр, что живет под поверхностью моей кожи, скрытый под плащом нормальности, что я обычно ношу, и защищенный моим привлекательным лоском, цепляется за мою грудью, требуя освобождения. Он стремится изведать вкус нашей добычи. Он отчаянно пытается погрузить свои зубы в её плоть и объестся ею, пока его ненасытный аппетит не будет утолён.

«Пока нет».

Её тело оседает и дергается от отголоска произошедшего. Её спина медленно опускается на поверхность скамьи, когда твёрдая дуга, сотворённая из её гибкого тела, медленно расправляется под весом усталости. Обе её руки и ноги ослабли из-за ограничений, и её голова медленно крениться в бок, и струйка слюны стекает из-под красного шарика-кляпа, вставленного в рот и широко его раскрывающего. Слюна собирается в небольшую лужу, прежде чем скользит по её коже и стекает на пол, оставляя на ней вязкий след.

Нижняя часть её тела продолжает судорожно сжиматься. Её подтянутый живот бьётся в конвульсиях с каждым импульсом высокомощной палочки Hitachi, привязанной между её ногами и жестко вставленной в её выставленную вагину. Какой прекрасный вид для созерцания: широкая головка вибратора продолжает настойчиво гудеть в её красной раздутой и сверхчувствительной плоти. Плоти, которая широко раскрыта, уязвима и выставлена так, что невозможно избежать стимуляции.

Я скрываю дрожь, что мчится вниз по моему позвоночнику и оседает в яйцах, так что я делаю длинный шаг вперёд и провожу кончиком указательного пальца по её бедру и дальше вниз по внешней стороне ноги. Она визжит от прикосновения. Её тело подвергалось сверхстимуляции в течение многих часов, заставляя превратиться это одно малюсенькое прикосновение по ощущениям в молнию.

Я улыбаюсь улыбкой Хантеров, и её мутные зелёные глаза расширяются от вида моих зубов. Я, вероятно, выгляжу диким, и она мягко хныкает и пытается шевелить твёрдый резиновый шар, который жёстко растягивает её губы так, что их уголки потрескались, обнажая тонкие полоски вино-красной крови.

Я облизываю мои губы, её вкус на моём языке, конечно, станет первым удовольствием в моём предстоящем неограниченном «шведском столе».

Мои глаза отрываются от неё, и я осматриваю задворки комнаты, мой пристальный взгляд отслеживает тени. Тени, что двигаются, голосят и хныкают. Тени, которые переходят из одной формы в другую, чтобы заставить себя казаться меньше. Тени, которые цепляются за холодные голые стены, вжимаясь в грубую поверхность, пытаясь сбежать от моих прочтений.

Но они не смогут сбежать. Они принадлежат этому месту. Они принадлежат мне. И я буду играть, ломать и трахать каждую из них, пока они не станут бесполезны.

Начиная с этой.