Замыкание (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич. Страница 1

Владимир Ильин

Напряжение 6. Замыкание

Пролог

Эти торопливые шаги на грани панического бега. Не важно, изящные туфли или лакированные штиблеты, гуччи или прада — беспокойство звучит одинаково.

В такт заполошного сердцебиения, беспокойство переносят в кожаных портфелях и сшитыми в роскошные гроссбухи, в записках на листке или тщательно проговаривая наизусть запомненный текст.

Они смотрят наверх, бегут по лестницам к небу — вся эта высокородная шваль с длинными династиями и древними гербами, за которой не осталось сил и влияния решить проблемы самим.

Где-то на этом пути им придется забыть про гонор. Исчезнет и сотрется на этих ступенях заносчивость и высокомерие. Истает в бесконечных тупиках и развилках нетерпеливость, забудутся громкие титулы и поколения благородных предков.

И тогда, скромными и покорными просителями, они придут к нему. Как в банк — желая взять власть, счастье и удачу взаймы.

Никакой пошлости, вроде золота или денег. Он этим не торгует.

Смерть врага? Решение судебного спора? Богатого жениха княжеских кровей? Ну же — придумайте страсть поинтереснее, замысел помасштабней! Распахните душу, полную обид и амбиций, дайте волю эмоциям! Здесь вас возьмут за руку и проведут к мечте.

Только не забудьте, что все имеет свою цену. Не деньгами и золотом, разумеется. И даже не обещаниями преференций и лояльности — ну что за наивность, когда их уже держат за глотку и не отпустят никогда?

Впрочем, они сами настаивают на «всем, что угодно!», когда стоят перед ним — надеясь, что это просто речевой оборот. С замершими, словно камень, лицами, они ведь просто декларируют серьезность своих намерений, рассчитывая на благородство и честь уважаемого господина. Что может попросить убеленный сединами честный семьянин и крайне влиятельный в империи человек?

О, никто не оставался равнодушным — и лица просителей белели от ужаса и краснели от гнева. Он забавлялся, придумывая им плату, пытаясь найти ту грань, когда проситель не стерпит и развернется, с грохотом захлопнув за собой дверь — и всякий раз принимал согласие.

Кусая губы и тщательно забывая про честь и совесть, все эти отчаявшиеся и взвинченные, жаждущие мести или красивой жизни, справедливости для себя или не справедливости для врагов, покорно вставали на колени и целовали гербовой перстень на его руке.

Потому как не было другого выбора — последние шаги к небу завершались во дворце первого советника Императора. Тот мост, что соединяет вечно занятого самодержца с просителями, было никак не обойти.

Все привыкли, что можно обратиться к нему — и его устами ответит престол. Равно как и его просьбы невольно приравнивались к словам, сказанным с возвышения в Андреевском зале Кремля — и услугу оказывали даже не советнику, а Самому. За что Сам, сам того не зная, мог отблагодарить, попросив за угодившего ему князя кого-нибудь еще. И все оставались крайне довольны. В особенности — император.

Внешняя политика, ближний восток и царапающее эго — вот что интересовало самодержца. Что ему до мелочей внутри страны? До скучной экономики, которая из года в год одна и та же — растет себе на пару процентов. Цифры скажут — все хорошо, все идет по плану.

И государь вновь с азартом вцепится в чужие пески и джунгли, двигая фигурки по военным базам на других континентах.

Ведь какая разница, в чьи карманы пойдут эта пара процентов перемен, в какой трагедии они уцелеют, а что из награбленного впишут в ведомость доходов? Тут, в столице, не слышны раскаты княжеских междоусобиц, а ветер не доносит пепел сгоревших городов.

А если вдруг случится что, и император вдруг заинтересуется, то непременно спросит у своего первого советника, доставшегося ему еще от отца — тень уважения которого не позволит усомниться в нем и его словах.

В империи все хорошо — ответят ему. И эти пожары за горизонтом — не более, чем горящий лес, который надо сжечь, чтобы возделать поле. Лес тот принадлежал вольнодумцам и опасно усилившимся князьям, а новые хозяева — верны трону и уже поклонились изрядным количеством золота, на которые можно заложить новые корабли. Мудрость и всезнание будет в глазах советника, истово служащего родине. Как можно не одобрить чужие хлопоты о собственном благополучии?

Вот и Император одобрит, в милости своей непременно приказав позаботиться о жителях разоренного леса. И вновь отправится двигать подводные лодки и авианосцы, вертолеты и боевые отряды по карте мира — большие игрушки в самой большой и интересной игре.

А советник продолжит вручать изящные девичьи ладони в руки князей, шептать слова одобрения, делать намеки и дергать за нити глобального кукольного театра, фигуры которого сами приходят к нему и сами привязывают свои руки веревками — до крови и без шанса снять.

Иногда советник шутил про самого себя, что не окажись императора вовсе — никто бы и не заметил. Даже дети и внуки императора приходили не к отцу, а к его советнику, интригуя за внимание и пытаясь увеличить свои шансы на престол.

Затем из забавной мысли, это стало стилем жизни. Настолько, что советник и сам стал невольно задумываться, нужен ли император вообще. Вернее, нужен ли ему такой император — неуправляемый, нагло и дерзко дергающий европейских монархов и турецкого пашу за уши. Игра в войну могла переродиться в новую мировую — и проблема вовсе не в людских потерях, потоках беженцев, а так же прочей ерунде, на которую советнику было наплевать. Война меняет лидеров мирного времени на военных командиров, а значит его место займут маршалы и генеральный штаб. Этого нельзя было допустить.

Заговор — сладкое слово, пробирающее мурашками даже человека в его возрасте. Опасное действо, от которого разумный человек постарается держаться подальше — слишком горько придется расплачиваться за амбиции, если все сорвется в пропасть. Поэтому во главе заговора был поставлен другой человек, истово считающий, что заговор придумал он сам. Ресурсы, удача, покровительство и жесткий поводок на шею, за который можно прихватить — князь Черниговский вцепился в свой шанс всем тем нерастраченным чувством несправедливости, что пестует из поколения в поколение каждая ветвь Рюриковичей, не оказавшаяся на троне великого предка. У князя даже хватило ума бороться не за титул, а реальную власть — он полагал верным ограничить власть монарха через княжеский совет, желая навязывать императору свою волю голосами большинства владетелей земли Русской. Ну а самим князем управлял бы первый советник — через его супругу и настолько тяжелый компромат, что не вздохнуть без команды.

Забавно, но даже детей князь Черниговский воспитывал не своих — на случай, если династия бы сменилась… Так что все шло по плану, рассчитанному даже не в прошлом десятилетии — и завершиться которому тоже не завтра. Но советник умел ждать.

И дождался того, что этот неудачник не уследил за детьми, сжегшими банковское хранилище императора для деликатных операций за рубежом. Фактически, всю негласную казну внешней разведки, через которую подкупались иностранные чиновники, откуда брались наличные на взятки европейским посольствам, принцам и турецким визирям, которые глушили у себя ноты недовольства политикой Империи.

Государь выразил недоумение через своих людей — и князю пришлось компенсировать деньги. Что, в общем-то, не сильно опечалило советника — его протеже действовал с холодной головой, намереваясь вернуть себе все, когда власть поменяется. Демонстрируя покорность, князь влезал в заговор еще сильнее.

Потом по родовой башне Черниговских в Кремле врезали так громко, что Император отвлекся от мирового глобуса и изволил лично выглянуть в окно.

Руки невольно сжались от гнева.

Раздраженный бардаком у своих дверей, Император стал принимать решения сам, ни с кем не советуясь — и это стало первой весточкой больших проблем.

Виновника ракетного удара по Тайницкой башне Черниговских не придушили тем же вечером, как должны были — заступился принц, нагло выступив против рекомендаций советника. Не тронули виновника и на второй день, когда выяснилось, что Черниговские задели интересы рода Юсуповых, поставлявших Императору дизель для его кораблей, и рода Шуйских, обеспечивающих армию средствами авиаразведки. А на третий, когда изрядно побитый князь Черниговский вернулся в столицу, Император уже во всю консультировался с министерством иностранных дел — государство изволили посетить патриархи Аймара, прилетевшие великими силами аж из Южной Америки. На день четвертый проходила аудиенция с князем Юсуповым, на пятый был объявлен великокняжеский сход, и служба протокола полностью заняла внимание государя.