Дни моей жизни - Хаггард Генри Райдер. Страница 1

Генри Райдер Хаггард

Дни моей жизни

НАТАЛЬ

Приступая к описанию поездки в Наталь, где началась моя самостоятельная жизнь, я отвлекусь и расскажу, каким я был тогда, в девятнадцать лет. Перед вами худощавый, высокий молодой человек, шести футов ростом. Синеглазый шатен, со свежим цветом лица – он совсем недурен собой. Зулусы дали ему прозвище Инданда, что, кажется, означало: человек высокого роста и доброго нрава.

Я был впечатлителен, наблюдателен, быстро понимал все, что меня интересовало, и умел постоять за себя в споре. В случае надобности я мог произнести целую речь. Однако я был подвержен приступам меланхолии и порой смотрел на вещи слишком серьезно и мрачно для своего возраста. Замечу, кстати, что мне так и не удалось избавиться от этого недостатка. Даже в то время я не ограничивался поверхностным изучением людей и событий и всегда пытался нащупать скрытые пружины происходящего. Я неизменно стремился понять страну, где жил, и общество, в котором находился. Тех, кто ложится в дрейф в потоке жизни, не пытаясь нырнуть вглубь, я просто презирал. Впрочем, порой, как мне вспоминается, я был нерадив – особенно когда мне предстояло скучное дело. Я был честолюбив и, сознавая, что не лишен способностей, хотел быстро подняться по лестнице успеха. А в таких случаях человек обычно срывается.

Моя старшая сестра Элла (миссис Медиссон Грин) сказала мне всего месяц или два назад, что в те времена у меня был весьма самодовольный вид. Возможно, это так, ибо я долго жил в тепличной обстановке и родные меня избаловали.

Дней пять пароход шел вдоль прекрасных зеленых берегов Юго-Восточной Африки, о которые непрестанно разбиваются высокие волны. Наконец мы достигли Порт-Наталя 1. Дно гавани Дурбана еще не было углублено настолько, чтобы порт мог принимать океанские пароходы, и мы, помнится, с трудом пристали к берегу.

После недолгого пребывания в Дурбане мы направились в Марицбург – резиденцию губернатора. Ехали мы в экипаже, запряженном лошадьми, потому что в Натале, за исключением короткой линии на побережье, не было железных дорог. Марицбург был прелестным городком чисто голландского типа. Вдоль широких улиц, окаймленных канавами с проточной водой, росли камедные деревья.

За год, проведенный в Натале, со мной не произошло ничего достопримечательного.

Местная природа произвела на меня огромное впечатление. Пожалуй, нигде в мире, за исключением разве некоторых районов Мексики, я не видел таких прекрасных пейзажей. Великая равнина, постепенно повышающаяся и переходящая наконец в горы Кхахламба, или Драконовы горы; искрящиеся бешеные потоки; бурные грозы; степные пожары, огненными змеями извивающиеся ночами по велду 2, великолепное небо, то чисто-голубое, то расцвеченное неповторимыми красками заката, то сверкающее мириадами звезд, воздух равнин, вдыхать который что пить вино; удивительные цветы в заросших кустарником клуфс 3 или на черной почве велда весной – все это я буду помнить до конца жизни, даже если проживу тысячу лет.

Там жили зулусские кафры с бронзовой кожей, вся одежда которых состояла из умутши. Эти люди с благородной осанкой жили в краалях 4 в хижинах, напоминающих пчелиные улья. Их скот пасся в степи под присмотром подростков. С самого начала я проникся симпатией к зулусам и вскоре стал изучать этот народ и его историю.

Вот отрывок из моего письма, посланного матери из резиденции правителя Наталя 15 сентября 1875 года:

«Дорогая матушка!.. Вы, вероятно, получили уже мои письма из Дурбана и Кейптауна. Мы покинули Дурбан в десять часов утра 1 сентября и за пять с половиной часов проехали пятьдесят четыре мили по очень холмистой местности. Упряжка из четырех лошадей все время неслась галопом… Виды временами были необыкновенно красивы, но мы не могли любоваться ими из-за душившей нас пыли. Ее клубы скрывали даже дорогу, по которой мы неслись. Почетный эскорт, скакавший рядом, отнюдь не облегчал положения…»

Следующее сохранившееся письмо датировано 14 февраля 1876 года. В нем я рассказываю об охоте на антилопу – и, наверно, это описание стоит привести.

«Начну с того, что у меня все в порядке. С тех пор, как я приобрел лошадь, печень меня совершенно не беспокоит. На тех, кто ведет активный образ жизни, здешний климат влияет ничуть не хуже английского, но физические упражнения здесь совершенно необходимы. Недавно я целый день охотился за антилопами на ферме, милях в двенадцати от моего дома. Это участок плодородной земли площадью около двенадцати тысяч акров 5. Владелец его – прекрасный парень, один из немногих, кто заботится о сохранении поголовья антилоп.

Охотятся за ними так. Трое или четверо всадников с ружьями, на хороших лошадях выезжают в степь, соблюдая дистанцию около пятидесяти ярдов 6. Как только покажется антилопа ориби, следует придержать поводья и стрелять, не слезая с лошади, а это с непривычки трудно. Иногда антилопу удается загнать, что я и пытался сделать, но для этого нужен хороший скакун. Я немного отстал от остальных охотников и пустил лошадь в галоп, чтобы нагнать их, но она провалилась копытом в яму и упала. Меня вместе с заряженной винтовкой отбросило ярдов на пять-шесть. Едва я пришел в себя и поймал лошадь, как увидел ориби: антилопа большими прыжками молниеносно пронеслась мимо. Я повернул и поскакал за нею. Никогда еще я не участвовал в столь азартных скачках! Ветром неслись мы по холмам и долам. Это было довольно рискованно: высокая трава скрывала ямы. Время от времени лошадь вдруг делала резкий бросок в сторону или большой прыжок вперед. Это означало, что мы только что чуть не угодили в глубокую, а может быть и бездонную яму. При таком падении лошадь, скакавшая во весь опор, легко могла сломать ноги, а я – свернуть шею. Так мы неслись около двух миль и постепенно, хотя и очень медленно, нагоняли антилопу, но она вдруг скрылась в кустарнике. Удивительно, сколь редко человек поступает, как надо. Если бы я не оплошал, антилопа не ушла бы от меня, но я сделал совсем не то, что следует. Вместо того, чтобы спрыгнуть с коня и прикончить ее пешим, я выстрелил в кустарник, а из второго ствола – в антилопу, когда она выскочила. Антилопа была ранена тяжело, но не смертельно. Я ни за что не хотел упустить добычу и пришпорил лошадь. К моему удивлению, раненое животное сделало огромный прыжок, а мы с лошадью тут же угодили в болотную яму. Пока мы выбирались, антилопа медленно скрылась за высоткой. Можете себе представить, в каком настроении я возвращался домой.

Мы охотимся также с собаками – иногда очень удачно. На днях во время такой охоты я едва не потерял часы с цепочкой. Я несся галопом по высокой траве и вдруг почувствовал тяжесть на кончике хлыста, лежавшего на передней луке седла. Взглянув вниз, я увидел, что с хлыста свисают часы с цепочкой. Можно сказать, счастливо отделался… Особенных же новостей нет… Правда, кое-кто опасается, что, когда придет время взимать новый налог с хижин, кафры окажут сопротивление, но я в это что-то не верю…»

В письме, датированном первым днем пасхи 1876 года, упоминается епископ Коленсо и рассказывается о зулусских обычаях того времени, которые могут представить интерес…

«На днях я стал свидетелем любопытного зрелища – танца колдунов. Не берусь описывать его – настолько он странен.