Сыщик Вийт и его невероятные расследования - Эд Данилюк. Страница 1

О чем сей роман? О любви! Конечно, о любви! А о чём ещё?! XIX век в разгаре. Он не такой, как мы привыкли, без электричества и нефти, зато повсюду царят пар и сталь! Беспримерный сыскной надзиратель Вийт снова и снова распутывает самые загадочные, самые немыслимые преступления. Но не это главное! Главное – каждое расследование всё больше сближает его с однажды встреченной посреди большого города прекрасной барышней!

От автора: ничего этого не было и быть не могло!

Ещё от автора: каждое преступление специально описано так, чтобы уважаемая публика могла распутать его наравне, а может, и ранее легендарного дедуктивиста Вийта!

Сыщик Вийт и дело о танжерском пунше,

или Глава 1, в которой непобедимый детектив Вийт окунается в водоворот страстей на Великих гонках. Его ждут состязания, азарт и… таинственнейшее преступление, которое, казалось, не способен разгадать даже он!

В центре судейской ложи Великих гонок высвободили немного места, музыканты оторвали смычки от струн, в толпе гостей зашикали. В воцарившейся тишине стал отчётливо слышен рёв трибун внизу.

– За Кубок, как всегда, сразятся три бригады, победители заблаговременных гонок! – перекрывая шум зрителей, произнёс организатор соревнований фабрикант Таде́, лысый суетливый коротышка. – В общей сложности гонщикам предстоит проехать тридцать вёрст по колее, образующей огромный треугольник! Три скоростных участка, два сложных поворота, и соревнованты вновь окажутся здесь, на финише! Земля до самого горизонта расчищена, так что мы увидим всё, каждый момент!

Слушатели по венскому обычаю поаплодировали.

Передней стены в судейской ложе не было, лишь перила. Тёплый ветерок играл развешенными повсюду флагами, вымпелами, значками, эмблемами. Ветерку помогал трепет вееров, заодно поднимавший в воздух тщательно выложенные на лоб прядки волос местных красавиц. В солнечных лучах сиял хрусталь, сверкало золото, чернели визитки господ, белели роскошные платья дам. Некоторые из гостей носили, как это принято в Венеции, маски – чтобы чувствовать себя свободно, без оков условностей.

– Никаких ограничений на совершенствование паровоза! – глаза фабриканта горели фанатичным огнём. – Любой механизм, любое топливо, любая бригада! Единственное условие – локомотив должен тащить за собой груженный углём вагон!

Таде подал знак дворецкому, и тот, величественный, как все дворецкие, с достоинством вынес в центр огромную искрящуюся на солнце чашу. За ним семенил лакей с массивной подставкой. Половые, разносившие меж многочисленных гостей напитки, остановились, подчёркивая важность момента.

– Приз Великих гонок! – вскричал самый богатый человек в мире, указывая на драгоценную чашу. – Двадцать фунтов чистого золота! Серебро я не считаю. Но это, конечно, не главное. Главное – технический прогресс! Я выкупаю паровоз-победитель со всеми вложенными в него изобретениями! За пятьдесят тысяч! В дополнение к кубку!..

Приглашённые, пусть и привыкшие к большим суммам, но всё же не настолько большим, разразились рукоплесканиями. Люди на трибунах внизу не знали, что происходит, поэтому подхватили аплодисменты просто так, из озорства, заодно утроив производимый ими шум. Звук трещоток и свистулек ударил по ушам. Стены ощутимо завибрировали.

В володи́мирском поместье Анфира Житеславовича Таде в тот день собралось не менее трёх тысяч оплативших вход зрителей. Они радостно вопили, скандировали двусмысленные речёвки, горланили разудалые песенки, размахивали лентами и флажками в цветах соревнующихся экипажей. И, конечно, пили вино – кто бутылками, а кто чинно, бокалами, закусывая французскими сырами.

У подножия трибун на рельсовых путях выстроились в ряд три паровоза. Чёрные чугунные чудовища то и дело издавали гудки и изрыгали обильные клубы пара.

Над всем этим высилась судейская ложа, в которой аплодировали щедрости хозяина около сотни его личных гостей.

Ещё выше, в ярко-голубом небе, плыли дирижабли хроникёров.

* * *

Повинуясь знаку дворецкого, лакеи возобновили свой неспешный экзерсис с подносами.

Один из них, огибая старую графиню Мйончи́нскую, отчего-то неожиданно замер.

Строгая дама, высохшая за первые семьдесят лет жизни до состояния, когда дальнейшие годы перестали сказываться на её внешности, с лёгким изумлением подняла лорнет и посмотрела на человека сквозь стёкла.

Смущённый столь великим вниманием, залившийся краской половой неуклюже нагнулся и подобрал с пола цветок мака с пришпиленным к нему бумажным значком.

– Уронили-с, госпожа графиня… – пробормотал слуга.

Он аккуратно положил находку на свой поднос и уже в таком виде предложил Мйончинской.

– Я, милейший, ничего не роняю, поскольку ничего с собой не ношу! – проскрипела старуха, опуская лорнет. – А разве это не из вашего рукава выпало?

Человек поклонился и с застывшей на лице улыбкой стал в растерянности отступать.

– Это же знак лудди́тов! – вдруг вскрикнула одна из дам, стоявших поблизости. Это была госпожа Квят, женщина солидная, уважаемая, но с большим воображением. Она схватила с подноса цветок и завертела его так и этак.

На бумаге действительно красовался рисунок тяжёлого молота, разбивающего шестерёнку.

– Когда у нас утопили в колодце все инструменты из мастерской, повсюду валялись такие же! – завопила женщина.

Над головами гостей пронёсся шум. Блистательные кавалеры и прекрасные дамы вытягивали шеи, пытаясь понять, что происходит.

Привлечённый волнением, повернул голову и Таде.

Дворецкий, увидев беспокойство хозяина, неспешно направился к растерянному половому.

– В чём дело, Агафошка? – строго спросил глава слуг.

– Луддиты! – вскричала госпожа Квят. – Здесь луддиты, эти ненавистники машин и прогресса! Они всё разрушат!

– Не извольте беспокоиться, – величественно произнёс дворецкий. – Поместье господина Таде оберегают тридцать охранников в форме, все с волкодавами, двадцать драгун, более полусотни агентов в штатском и, конечно, личная охрана фабриканта! И это не считая полиции! Здесь сам Вийт!

Очередная волна вздохов пронеслась над гостями. Вновь завертелись головы – сей раз, чтобы увидеть знаменитого сыщика.

– Ну если так… – с сомнением произнесла дама. – Я, правда, Вийта не видела…

– Барон здесь, сударыня, не сомневайтесь! Инкогнито! – веско подтвердил дворецкий. Затем повернулся к половому: – С глаз долой!

Агафошка стал отступать и исчез в толпе.

– Но позвольте, многоуважаемый! – встрял в разговор седой генерал с многочисленными орденами во всю грудь. – Если луддитский знак здесь, значит, луддиты тоже здесь!

– С прошлого года осталось, ещё с тех Гонок! – невозмутимо ответствовал дворецкий. – Не доглядели уборщики, моя вина! Уж я им задам!

Главный слуга мягко вынул из пальцев госпожи Квят находку, спрятал себе в рукав и, величественно склонившись в petit arc¹, вернулся на своё место.

* * *

Увидев, что всё успокоилось, Таде в центре зала засуетился.

– Первый номер среди соревновантов достался синьору Корсти́ни, антрепренёру! – объявил он. – Трёхцилиндровая машина, перегретый пар, двукратное последовательное расширение! Восьмое участие в Великих гонках!

Стоявший в толпе итальянец снял клювастую венецианскую маску чумного доктора, поклонился и получил свою долю рукоплесканий, которую встретил с усталым достоинством опытнейшего жуира.

Его бригада выкатила в центр залы бочонок. Пенящийся напиток полился в золотую чашу Кубка.

– Традиция требует, чтобы соперники перед Гонками выпили за успех друг друга! – громким поставленным голосом воскликнул Корстини. – В этом году мы договорились приготовить нечто невиданное – танжерский пунш, который, конечно, невозможен без настоящего игристого вина ломбардской Франчако́рты! Этот бочонок доставлен прямиком из Италии специально для сегодняшних Гонок!