Дочки-матери, или Во что играют большие девочки

Художественное электронное издание

⁂

Осторожные муки

Людмила Петрушевская. Мать-дочь [1]

при Хрущеве

при мамонтах так сказать

книжки не продавались

они по-партийному распределялись, по-свойски

и единственным выходом было

по-польски читать

так некоторые и поступали

например

как позже выяснилось

польскому выучился Бродский

наши братья-поляки тоже жили

в соцлагере

но в самом веселом бараке

у них был театр и кино

и они переводили всё

и для нас светились Беккет и Джойс

по-польски

в полнейшем соцмраке

и для нас тоже вертелось

обозрения высокое колесо

сами-то верхи Лубянки

а также низы-топтуны

это дело прошляпили

так как по-польски не разумели

они за нами таскались в шляпах

в порядке ведения литературной войны

и они нас с этим польским

прямо сказать

прозвиздели

итак польская пресса

добрый десяток лет

свободно поступала

журналы завозились в киоски

я сбегала на филфак

и у полонистов списала

как читаются

звуки це-зет и эс-зет

и это знаменитое щч

по-польски

и на этой абракадабре

я по-польски прочла

продираясь сквозь эр-зет и носовые звуки

сценарий Бергмана

«Осенняя соната»

про такие дела

что мать и дочь

причиняют друг дружке

вежливые и осторожные

муки

я сочла что это неправда

такая далековатость и холодность

как было у Бергмана

такие дочь и мать

я тогда была просто дочь

у меня протекала бурная молодость

а у моей мамы поздняя зрелость

и что Бергман в этом

вообще мог понимать

потом я оставаясь дочерью

стала мамой

(которая мыла раму)

с точки зрения моей матери

я это делала спустя рукава

куда там было бергмановской «Осенней сонате»

моя мама

старалась это дело поправить

толкуя при детях

насколько ее дочь-мать не права

я думала об «Осенней сонате»

об этих просторах дождях и лужах

о холодных красавицах Ульман и Бергман

об этой проблеме дочь и мать

мы тоже были с мамой

девушки никого не хуже

но все было как говорится на нервах

и прохладными

нас было не назвать

затем меня пригласили в Швецию

писать пьесы

для бергмановского театра

стокгольмского

совпадение если можно это так назвать

театр дал мне квартиру

машинку

переводчицу как у Тарковского

Лейлу Александер

и я начала работать

и я решила правду сказать

я пьеску написала

в честь «Осенней сонаты»

в честь проблемы проблем

в пику Бергману на самом деле

у меня выросла двойная женщина

создание странноватое

двухголовый урод Бифем

мать и дочь

оказавшиеся в одном теле

там была фантастика даже не выговорить

но и тут был Бергман

был его театр Стокгольм и я

жизнь играла со мной

в какие-то странные игры

где-то там в Москве

жила моя бедная советская семья

а на соседней улице

обреталась богиня Астрид Линдгрен

я написала

три пьески за десять дней

они не были поставлены

ВААП наша театральная Лубянка

пронюхала и встряла

мы не имели права

ставиться абы где

но и на родине

мы ни на что не имели права

много лет спустя

один из моих детей

вспомнил про пьесу «Бифем»

они у меня со стола читали

и он велел мне

этот текст ему дать прочесть

он хотел режиссера найти

короче

ко мне даже курьера

за пьесой прислали

перед этим

я работала сутки

наяву и во сне

я давно не пахала так

чтобы с утра до рассвета

моя мама уже умерла

но не во мне, не во мне

и я гимн сочиняла

о любви материнской

что не знает ответа

в честь любви простодушной

отчаянной и слепой

в честь руки протянутой

губ протянутых

старых увядших

я не плакала

но мама была со мной

я сама была уже мамой

из того же племени падших

спасибо ребенку Феде

он тогда режиссера мне не нашел

спасибо за текст

я его теперь театру оставлю

ребенок сам поставил «Бифем»

все дороги прошел

он сказал мне в детстве

никто тебя не знает как ставить

я поставлю

Дочки-матери, или Во что играют большие девочки - Петрушевская Людмила. Страница 1