Малакай и я (ЛП) - МакЭвой Дж. ДЖ.. Страница 1

 Дж. Дж. МакЭвой

 Малакай и я

Серия: Вне серии

Переводчик: Софья Нукледова (1-4 гл.), Яна Гейворонская (с 5 гл.)

Редактор: Виктория Кузина

Вычитка: Наташа Паранина

Русификация обложки: Александра Волкова

Специально для группы: Книжный червь/ Переводы книг.

Любое копирование и размещение перевода без разрешения администрации, ссылки на группу и переводчиков запрещено.

ГЛАВА 1. ОТРАВЛЕННЫЕ ЯБЛОКИ

МАЛАКАЙ

Яблоки.

Я ненавижу яблоки.

Ненавижу их только по простой причине того, что они символизируют. В мировой литературе яблоки преподносят как символ греха, запретный плод, зачинатель хаоса, губитель человека. Самый известный пример — история Адама и Евы. Одно единственное яблоко стоило им спокойной жизни в раю.

Белоснежка и семь гномов — яблоко, пропитанное ядом, который отправил ее в состояние комы, пока случайный мужчина не разбудил ее поцелуем.

Вроде бы счастливый конец, вот только Белоснежкой, на самом деле, была Маргарет фон Вальдек, немецкая графиня шестнадцатого века, которую выслала в Брюссель ее мачеха. Яд был отправлен королем Испании, отцом ее принца, и да, с чертовым яблоком. И она не уснула, она умерла.

В греческой мифологии на свадьбе Пелея и Фетиды, Эрида — богиня ссор и раздора, которую по понятным причинам не пригласили на торжество, но которой сложно было понять почему — решила подбросить золотое яблоко на пиршественный стол с пометкой «наипрекраснейшей». Одно яблоко, десятки тщеславных богинь, и вот свадьбе — конец, войне — начало.

Если бы я мог взять все чертовы яблоки и зашвырнуть их на Луну, я бы это сделал. Может, если бы я позаботился об этом раньше, тогда не оказался бы в этой ситуации — не был бы покрыт дымом, а потом и кровью. Не пытался бы спасти старушку из ее горящей машины. А загорелась она из-за цепной реакции событий, которые начались с молодой женщины, переходившей дорогу перед моей машиной, и нетерпеливого дурака, который выбежал из магазина. Он врезался в нее и сбил с ног, ее сумка упала, и множество яблок покатились по улице. Ее дочка, отпустив мамину руку, кинулась собирать яблоки, после чего ехавший по встречной полосе пикап резко свернул влево и врезался в машину старушки, которая как раз выезжала с парковки продуктового магазина «Спенсер».

Шум и переполох аварии напугали подростка за рулем автомобиля позади меня, и он вдавил на педаль газа вместо тормоза. Когда его машина столкнулась с моей, моя голова дернулась вперед и врезалась в руль, а ремень безопасности впился мне в плечо.

— Чувак, ты в порядке?! — кричит этот идиот, кидаясь к моей машине.

— Помогите!

— О, мой бог!

— Она горит!

Несмотря на то, что мое зрение было размыто, я увидел машину — серебристый BMW — и окровавленную женщину без сознания и, не задумываясь, снял ремень безопасности и побежал к автомобилю. Я ничего не чувствовал, пока дергал за дверь, не чувствовал, пока дым въедался мне в лицо, не чувствовал даже тогда, когда тащил ее из машины. Ничего, пока не огляделся, крича о помощи, только чтобы увидеть синяки, царапины, вмятины и... чертовы яблоки.

ГЛАВА 2. БАРХАТНАЯ РЕКА.

ЭСТЕР

«И потому что он любил ее... глупо... эгоистично... безрассудно, не заботясь больше ни о ком и ни о чем. Он протянул руку, сжимая рукоять своего меча, и вонзил клинок в ее сердце... пока лезвие не прошло сквозь ее спину и его грудь. Но даже тогда этого было недостаточно. Он усилил хватку и, из последних сил, протолкнул сталь через их сердца. И без последних слов, даже без последнего взгляда, они умерли. Дияла Ривер... конец».

Я закончила, и никто не сказал ни слова, позволив мне сесть и тихо вытереть слезы с глаз. Глубоко вдохнув, я уставилась на рукопись в моих руках.

— Итак? — спросил мой дед, усаживаясь в свое кресло во главе стола. Он сложил свои смуглые морщинистые руки и уперся седовласым подбородком в ладони. Он всегда так делал, когда был взволнован. — Какие-нибудь мысли? — спросил он, смотря на нас своими карими глазами.

— Это прекрасно, — прошептала я, поглаживая бумагу, словно дитя.

— Ты, должно быть, шутишь, — проворчал Говард, вынимая красную ручку из-за уха и бросая ее на рукопись. — Она такая же, как и предыдущая его книга. Черт, да все его книги одинаковые.

— Вовсе нет, — огрызнулась я.

— Ну, вообще-то, да, — добавила Ли-Мей, перебрасывая свои светлые волосы через плечо. Когда я уставилась на нее, она приложила руку к сердцу и сказала: — Не пойми меня неправильно! Я люблю, действительно люблю его книги, но они действительно одинаковые. Я беру в руки книгу Малакая Лорда, когда мне хочется расчувствоваться и поплакаться. Я не ожидаю чего-то иного.

— Видишь...

— Давайте проясним, — перебил Говарда мой дедушка, прежде чем тот успел высказать очередную кощунственную мысль, — превзойдут ли продажи нового романа продажи предыдущего?

— Нет, — уверенно сказал Говард. — Именно потому, что у него такие преданные фанаты, как вы двое, продажи будут прежними.

— Он привлекает новых читателей с каждой новой опубликованной книгой, — напомнила я ему.

Говард закатил карие глаза.

— И теряет читателей с каждой новой книгой...

— Он...

— Уточнение, — перебил меня он. — Автор не теряет читателей, но они не торопятся покупать или читать его книги по тем же причинам, что и Ли-Мей. Они должны быть в подходящем настроении для очередной душещипательной истории. Они знают, чем все закончится, поэтому откладывают чтение. Если мы опубликуем... — Он взглянул вниз на титульный лист, но не увидел названия. Там было только имя автора: Малакай Лорд.

— Бархатная река, — назвала я роман.

— О-о-о... красиво! Мне нравится, — прошептала Ли-Мей с улыбкой.

— Бархатная река. В самую точку. Подходит для Дня Святого Валентина в следующем году, — кивнул дедушка.

— Мне кажется, мы забегаем вперед, — сказал Говард. Похоже, он собирается вывести меня из себя. — Наступит День Святого Валентина, будет продано то же самое количество копий, плюс-минус пара тысяч, книга попадет во все уже привычные списки, возможно, получит контракт на фильм категории Б, а потом о ней забудут все, за исключением Эстер.

— А как же блог, у которого сколько тысяч фанатов? — спросила я его.

— Да, хорошо. Ты и еще полтора миллиона фанатов...

— Два миллиона фанатов, — вставила я и посмотрела на дедушку. — Каждый день я получаю десятки сообщений от фанатов по всему миру. Если вопрос в том, будут ли продажи, то ответ — «да», потому что они всегда есть. Даже если бы он написал обеденное меню, я бы купила его и прочла. Мы все знаем и встречали уже печатающихся и начинающих авторов, которые убили бы за его успех.

— Говард, — кашлянула Ли-Мей, намекая на его роман... который он писал, возможно, еще со времен каменного века. Говард посмотрел на меня, и я улыбнулась, когда Ли-Мей потянулась к кружке с логотипом издательства «Пенокси». — Извини, ты что-то говорила?

Я ее обожала.

— Тогда решено. — Дедушка кивнул, откинулся назад и поправил свой галстук. Да, поправил я-весь-такой-утонченный аскотский галстук¹, прежде чем начать раздавать приказы каждому из нас. — Говард, отдай в печать на две тысячи копий меньше, чем обычно.

— На две тысячи? — нахмурилась я.

Говард схватил ручку и кивнул самому себе.

— Это поможет нам избежать убытков, если продажи будут не на прежнем уровне. А если они каким-то непостижимым образом превысят его, то мы сможем использовать это как отличный маркетинговый ход. Есть шансы на то, что он подпишет несколько копий?