Действительно ли была та гора? - Вансо Пак. Страница 1
Annotation
Этот роман — история жизни одной девушки, глазами которой мы видим события, происшедшие во время корейской войны 1950–1953 годов. Мы видим, как люди, составляющие один народ, превратившись в смертельных врагов, безжалостно истребляют друг друга. Роман описывает сложные жизненные коллизии, которые вынуждают героиню выбирать между совестью и стыдом, честью и позором, ненавистью к окружающим и любовью к ним.
Для читателей старше 14 лет.
ПАК ВАНСО
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
1
2
3
4
5
6
7
ЭПИЛОГ
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
ПАК ВАНСО
ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ БЫЛА ТА ГОРА?
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
«Мы так жили», — вот что я хочу сказать читателям этой книги.
В нашем районе разбито много больших и маленьких парков с красивыми названиями, есть даже парк, который называют самым большим в нашей стране. Но моим любимым местом, чей образ я всегда хранила в душе, была невысокая безымянная гора, которую, честно говоря, и парком-то назвать было нельзя.
Всегда было приятно смотреть, как эта поросшая деревьями гора каждый сезон меняла свое одеяние, словно половинка скорлупки каштана. Когда мне просто хотелось погулять в одиночестве, я поднималась на гору и доходила через лес до вершины, с которой открывался вид на все окрестности. Это было удовольствие, незнакомое, наверное, никому другому. Большие парки, где даже прогулочные дорожки покрыты асфальтом, и известные туристам горы находились слишком далеко, так что в моем уединенном месте не часто можно было кого-то встретить.
В последнее время я редко поднимаюсь на гору — один или два раза в год, но и тогда я чувствую, что она стала слишком высокой для меня. Теперь у меня нет сил, чтобы принять ее вызов. Возможно, я всем сердцем люблю это место потому, что здесь еще сохранилась дикая природа. Идти пешком до горы далеко, но весной, когда мне случалось проезжать мимо по делам, я всегда смотрела на гору и мысленно здоровалась с ней, восхищаясь ее менявшейся день ото дня красотой.
Однажды я увидела, как «мою» гору разравнивают бульдозером. Неужели нельзя было выбрать другое место для стройки? В тот момент я разозлилась и расстроилась, потому что люди уничтожали «мою» гору, а у меня не было сил защитить ее. Но я усмирила свой гнев, вспомнив, что на месте моего дома в свое время выращивали рис и овощи.
К счастью, гору не сровняли с землей, но ее изуродовали, разровняв и подрезав склоны. Гора превратилась в небольшую возвышенность с ровным основанием и прямыми линиями склонов, стянутых по периметру цементными лестницами. Когда я поинтересовалась, зачем это было нужно, то узнала, что по просьбе местных жителей там возвели комплекс спортивных сооружений, где можно было в свое удовольствие заниматься спортом.
«А как же гора? Неужели обязательно было так поступать? Неужели нельзя было выбрать другое место?» — спрашивала я местных жителей, но все только разводили руками.
Встречались и те, кто не подозревал, что раньше там была гора. Когда я спрашивала: «Как вы могли позволить исчезнуть такой красоте?» — они отвечали: «Почему вы так переживаете? Всем ведь все равно».
Теперь я знаю, что сила забвения намного страшнее, чем сила бульдозера. К сожалению, мир меняется, люди стали чаще забывать. В последнее время у меня тоже бывают минуты, когда я начинаю сомневаться: «Действительно ли была та гора?» А ведь с того времени, как она исчезла, прошло всего лишь полгода.
Чудовище, затянутое цементным поясом, стоит крепко, словно собралось простоять миллионы лет, а заживо похороненные под ним корни трав и семена полевых цветов уже никогда не смогут прорасти — ни в эту весну, ни в следующую, никогда.
Если развернуть мою жизнь, как полотно, конечно, в него будет вплетено многое из моей личной жизни, но из-за жестких, некрасивых узлов истории, наверное, я не смогла вышить все желаемые узоры. Естественно, любой, кто жил в те времена, знает, о каких узлах я говорю, и все же, невзирая на стыд, я поделюсь воспоминаниями, ведь они являются основанием нашего прекрасного настоящего.
«Мы так жили» — вот что мне хочется сказать читателям.
Глядя на современный мир и процветающее общество, я, с болью и грустью в душе обращаюсь к прошлому, и вижу, как слепнут мои глаза, не успевая за быстро меняющимся миром, вижу, как растет сила забвения. Мое сердце сжималось, когда я спрашивала себя: «А есть ли смысл в том, что я делаю?» Иногда я думаю: «А действительно ли было то суровое время? Не обманывает ли меня память?»
Ноябрь, 1995 год.
Пак Вансо
1
Я ВИДЕЛА СОН, БОЛЬШЕ Я НЕ ХОЧУ ВИДЕТЬ СНЫ
1
В комнате, примыкавшей к кухне, олькхе[1] меняла повязку на огнестрельной ране брата. Его икры стали совсем тонкими, будто усохли, но рана все еще была глубокой, она никак не заживала. Казалось, что спутанный марлевый бинт шириной примерно в сантиметр, который олькхе вытягивала из раны, никогда не закончится. Когда олькхе начала заталкивать в рану новую марлю, мне почудилось, что разорванная плоть превратилась в страшный кровавый рот, пожирающий бесконечный бинт. Возможно, брат видел то же, что и я. Только в кошмарах могла существовать такая невыносимая боль. Видеть все это было настолько тяжело, что я не могла избавиться от мысли: «Лучше бы пуля прошла через сердце», от этого меня лихорадило.
— Что-нибудь видно на улице? — тихо спросил брат.
Я ответила, что на улице пусто, и добавила:
— Наверное, здесь осталась только наша семья. На улице никого не видно. Сеул опустел, но не похоже, чтобы армия северян[2] вошла в город.
— Не может этого быть, — немного раздраженно ответил брат и, видимо, не удовлетворенный моим ответом, повернувшись к жене, сказал:
— Сходите, посмотрите вы.
Олькхе завернула использованный бинт в газету и отложила сверток в сторону, он был липким от мази и ржавого цвета от крови. Из-за нетерпеливого беспокойства брата время тянулось невыносимо долго. Наконец она вернулась и произнесла странные слова:
— Вода в колодце мутная.
— Вы что, никого не видели? — спросил брат, раздраженный ее несуразным ответом. — Я спрашивал про солдат армии северян или нашей национальной армии[3].
Она отрицательно покачала головой. Брат потребовал, чтобы я, наша мать и олькхе по очереди проверяли улицу, но там всегда было пусто. Я не заметила ничего, кроме одинокого крохотного муравья. Тревога брата все усиливалась. Дело дошло до того, что мы даже рис не могли сварить, потому что он постоянно гонял нас на улицу.