Неудачник (ЛП) - Кеннеди Эль. Страница 1

ГЛАВА 1

ЭРДЖЕЙ

— Доедай, приятель. Я выхожу замуж.

Это были первые слова, которые вырвались из маминых уст, когда я вошел на кухню сегодня утром. Естественно, я решил, что все еще сплю. На самом деле это была не моя мама, готовящая блины у плиты, непринужденно говорящая о своем спонтанном замужестве. Очевидно, я был втянут в один из тех нестандартных снов, в которых ничто не имеет смысла.

Но нет, я не спал. Проснулся и, очевидно, находился в самом разгаре маминого кризиса среднего возраста. Я знал, что последние несколько месяцев она встречалась с каким-то новым парнем, но не то чтобы я задумывался об этом. Отношения моей мамы никогда не длились долго.

И вот я здесь, спустя всего восемь часов, втиснутый в плохо сидящий смокинг и толкающий куски лосося по своей тарелке рядом с таким же ошарашенным незнакомцем, которого я должен называть своим сводным братом.

Тем временем наши соответственно предполагаемые взрослые лапают друг друга на танцполе, создавая кошмарное топливо под графический медляк R&B 90-х годов.

Трахни меня кувалдой.

— Может быть, это из-за рыбы, — говорит Феннелли рядом со мной, выглядя немного зеленым, — но мне начинает казаться, что что-то заползло в мой желудок и умерло.

А может быть, это его отец ласкает мою мать перед залом, полным официантов с минимальной зарплатой, которые не получают достаточно чаевых за это дерьмо.

— Когда наступит апокалипсис, — бормочу я под свою медленную, мучительную пытку, — и какой-то чувак с бейсбольной битой будет стоять надо мной и спрашивать, есть ли у меня последние слова для моего создателя, я скажу ему, что смотрел в лицо тьме и страх не имеет надо мной власти.

Фенн ухмыляется и опрокидывает еще один бокал шампанского, как будто он вырос на этой дряни прямо из сисек своей матери. Они должны раздобыть ему шланг. Или капельницу.

Я еще не решил, что я о нем думаю. Мы впервые встретились у алтаря всего час назад, стоя по обе стороны прохода, пока наши родители произносили клятвы в пустом зале. Я все еще пытаюсь понять этого светловолосого красавчика с очертаниями фляжки, торчащей из кармана.

Его зовут Феннелли Бишоп, чертовски глупое имя, но, опять же, я не из тех, кто болтает. Как и я, он восстает против этого имени и просит меня называть его Фенном. Я подозреваю, что он спортсмен или, по крайней мере, хорош в спорте, потому что у него высокое, мускулистое телосложение, которое не выглядит так, будто оно пришел из спортзала. Хотя я полагаю, что у него может быть супердорогой персональный тренер, который появляется в его огромном особняке и получает двести тысяч в год, чтобы поддерживать этого голубоглазого богача в отличной форме. Они — люди с деньгами, Фенн и его отец. От них так и веет деньгами. То, как он высунул мизинец и откинулся в кресле, расставив ноги, как будто мы все здесь, чтобы служить и развлекать его своими причудливыми крестьянскими талантами.

— Когда я напишу свои мемуары, — говорит он, развязывая галстук-бабочку на шее, — я буду вспоминать этот день как день, когда я узнал, что такое обратная сторона порно.

Я тихонько усмехаюсь. Чувак забавный, надо отдать ему должное.

Фенну почти не нужно поднимать свой пустой бокал, чтобы получить добавку от одного из полдюжины официантов в смокингах, скрывающихся в тени этого шикарного бального зала загородного клуба. Это такое место, где столовое серебро сделано из настоящего серебра. Кто-то подбегает и предлагает налить, но вместо этого Фенн выхватывает бутылку. Часть меня задается вопросом, не придется ли мне уходить отсюда через металлоискатель. Загородный клуб находится в Гринвиче, очевидно, не слишком далеко от особняка Дэвида, который, как я предполагаю, является дворцом, судя по немаленькому членскому взносу в клубе. Мы вдали от пригорода с низким средним классом, где мы с мамой живем на другой стороне штата.

— Цыпочка вон там? Она смотрит на тебя. — Фенн кивает мне через плечо.

Никто никогда не говорил, что я вежлив, поэтому я поворачиваюсь, чтобы проследить за его взглядом. Невысокая брюнетка в наряде обслуживающего персонала одаривает меня застенчивой улыбкой, а затем приподнимает одну бровь.

Я поворачиваюсь обратно. — Не, я в порядке, — говорю ему.

— Я не знаю, чувак. — Фенн оценочно качает головой. — Она довольно милая. Не думаю, что кто-то заметит, если ты отведешь ее в сарай или что-то в этом роде.

Последнее, о чем я думаю, это о переспать с кем-то. Мне потребуются недели, чтобы перестать видеть демонстрацию родительского вертикального секса, которая в настоящее время атакует мои глаза. Фенн, должно быть, прочитал на моем лице эту мысль, потому что он усмехается и подталкивает ко мне стакан с чем-то.

— Да. — Он качает головой. — Не время и не место. Это как дрочить, когда я знаю, что мой отец в соседней комнате. Не могу возбудиться. Как-то не по себе, понимаешь?

Парень слишком любит делиться.

— К счастью для меня, — добавляет он, пожимая плечами, — он не часто бывает рядом.

С танцпола моя мама машет нам рукой. Затем она быстро забывает о нашем существовании, когда отец Фенна обхватывает ее задницу через белое атласное платье. Он крепко сжимает ее, и меня чуть не тошнит. Если говорить о свадьбе, то это — преуменьшение. Здесь больше персонала, чем гостей. Только мы четверо, все одетые для этого уютного маленького упражнения в психологической войне.

— Это больно, — простонал я в стакан с тем, что не чувствую вкуса, когда глотаю. — Это все равно, что смотреть сексуальную сцену по телевизору рядом со своими родителями.

— Нет, это как смотреть на своих родителей в сексуальной сцене по телевизору рядом со своими родителями. — Фенн не может отвести взгляд, ему явно противно, но он странно очарован. Он смывает эту мысль глотком шампанского.

— Мне одновременно стыдно и противно от самого себя.

В качестве акта милосердия Фенн пихает бутылку мне. — Держи, парень. Никогда не рано разрабатывать механизмы преодоления проблем.

Я подношу тяжелую бутылку к губам. — Твое здоровье.

Особенность дорогого шампанского в том, что оно пьется быстро. Я едва замечаю, как Фенн на секунду передает пустую бутылку. Наши родители продолжают тереться друг о друга в замедленной съемке под саундтрек из ретро. Тем временем DJ-садист сидит в своем телефоне и проверяет Twitter, не обращая внимания на нашу боль.

— Это странно, да? — Фенн сейчас занят созданием деформированного оригами из вышитой тканевой салфетки. — Я имею в виду, если бы они оба умерли прямо сейчас. Допустим, люстра милосердно падает им на головы, пока мы тут сидим. И осколок стекла, пролетев через всю комнату, перерезает мне аорту, и я почти истекаю кровью, прежде чем впасть в кому — по закону ты должен будешь решить, когда меня отключат от сети.

— О чем ты, блядь, говоришь?

Парень потягивает шампанское и думает, что он Ницше.

— Я говорю, что это большая ответственность. Быть семьей. Что мы вообще знаем друг о друге? — Он делает паузу, разглядывая мое лицо так долго, что мне становится не по себе и я отстраняюсь. Пьяные известны своими внезапными вспышками гнева. — Я уже забыл, как тебя зовут, — говорит он к своему собственному изумлению. — Черт, я действительно забыл егою

Я не могу удержаться от ухмылки. — ЭрДжей, — говорю я, как разкогда очередной медленный джем заполняет бальный зал. Христос. Хватит. Я хочу убить этого DJ. Он, наверное, делает это специально.

— Это сокращение от чего-то? — спрашивает Фенн.

— Как будто мои родители только что выбрали свои любимые буквы алфавита, пока доктор подвешивал меня за ногу вверх ногами?

— Правда?

— Нет. Это сокращение от Ремингтон Джон. — Я достаю телефон, слегка прикрывая экран, когда нахожу MacBook в сети Wi-Fi. Назовите это догадкой, но я предполагаю, что машина под ником «Grandmaster Gash» принадлежит инструменту в наушниках, который управляет музыкой.

— Ремингтон Джон? — Фенн громко фыркает. — Как синие воротнички, — замечает он, и на поверхность вырывается подтекст богатого мальчишки.