Давай поспорим? (СИ) - Белова Дарья. Страница 1

Глава 1.

Настя.

— Настя, ну сколько тебя можно ждать? Ты должна была уже забрать у меня документы еще полчаса назад! — сказала мой руководитель Людмила Сергеевна.

Людмила Сергеевна — эффектная стерва, которая просит, чтобы к ней обращались исключительно на Вы. Хотя ей вряд ли можно дать больше тридцати лет. Ну или мне плохо видно сквозь мои очки, которые ношу уже добрых десять лет, как мне в четырнадцать лет окулист в нашей районной поликлинике поставил близорукость в -4 диоптрии.

— Поезд в метро остановился в тоннеле на целых пятнадцать минут, так потом мы еще и плелись, как будто в пробку попали.

— Вот, эти документы срочно вези в "Логистик Инвест" Багрову Роману Евгеньевичу. Я тебе все записала на стикере. Не перепутай. Там очень важные документы.

— Я все поняла, Людмила Сергеевна. Убежала.

— Ну беги.

Полгода назад я устроилась на работу курьером на три дня в неделю. Это моя вторая работа. Нет, не по счету и записи в трудовой. А в принципе вторая работа. В выходные я работаю официанткой в одном клубе, а в будни здесь, курьером. Год назад наша с мамой жизнь изменилась в очередной раз. Мы узнали, что ей нужна операция на сердце в Германии. Наши хирурги в нескольких московских клиниках за такую тонкую и сложную операцию не берутся. В нашем случае спасут только современное оборудование Германии и руки скрупулезных немцев. И как бы банально это не звучало, но нам нужны деньги. Учеба моя поставлена на паузу. Уже год, как я в академическом отпуске. А руки и ноги теперь трудятся на благо московских богатеев и мажоров с их постоянными силиконовыми спутницами.

Вот так из будущего бухгалтера с высшим экономическим образованием я превратилась в “принеси-подай”. А еще в “привези — отвези”. Иногда хочется свернуться калачиком и уткнуться в подушку и разреветься за весь год, что терпела и не роняла ни слезинки. А потом вспоминаю, что мама — все, что у меня осталось. Она — моя семья. И иду переодеваться в униформу и натягивать дежурную улыбку, даже когда хочется расцарапать лицо молодого парня, который считает, что за папины деньги имеет права оскорблять и указывать мне “мое место”.

— Девушка, вы выходите? — мужской голос вырвал меня из моих воспоминаний.

— Да.

— Ну так выходите! Стоите и проход загораживаете. Воткнули свои наушники и ничего не слышат. Вот молодежь…

Когда папа был жив, он всегда говорил, что имя Анастасия — очень сильное. Оно означает “возвращенная к жизни”. Когда кажется, что не осталось сил и терпения, когда опускаются руки, то откуда-то изнутри появляется новый огонек, который разжигает и дает новые силы, возрождает меня двигаться дальше. "Все будет хорошо", — так всегда говорил папа.

Папа. Он покинул нас с мамой, когда мне было пятнадцать лет. Казалось, была уже взрослая девчонка, но такой противный и колючий подросток, с которым было очень тяжело договориться, ведь у меня на все было свое мнение. Но папа умудрялся найти ко мне подход. Он был мне другом. Всегда знал, как меня поддержать и что сказать. А потом его не стало. Остались мы с мамой. И моей колючести не стало, будто ее папа с собой унес. Или я резко повзрослела. А еще я иногда к нему обращаюсь и прошу совета. Глупо наверно выглядит, когда двадцатичетырехлетняя девица запрокидывает голову к небу и что-то бурчит себе под нос. Городская сумасшедшая. Вот как сейчас…

— Ты с ума сошла? Куда ты выперлась на дорогу? Жить надоело? — еще один мужской голос вывел меня из моих размышлений. Более низкий, с небольшой хрипотцой, от которой мурашки разбегаются по спине.

— А вы куда так носитесь? Не видите, что здесь пешеходов много? Понапокупают себе танков и ничего не видят.

— Ты посмотри, какая языкастая. Советую придержать язык в следующий раз, чтобы тебе его кто-нибудь не подрезал за дерзость.

— Не нуждаюсь в советах. Особенно от таких самоуверенных хамов, которые предпочтут натирать приборную панель восковой салфеткой, нежели смотреть на доро…ааа

Моя мысль улетела куда-то далеко, пока меня этот хамоватый тип оттаскивал с дороги, за секунду до того, как там пронесся очередной танк на колесах.

— Все нормально? — взволнованно поинтересовался этот хам и начал меня осматривать, будто я в самом деле попала под машину.

— Нормально. Руки убрал!

— Ты вообще охренела? Я тебя только что из-под колес почти вытащил! Слушай, а может ты из этих? Суицидников? Ну которые разочаровались в жизни там и решили больше не мучить своим присутствием окружающих? А?

— Да пошел ты…

— Дура!

Нет, я все понимаю, сама виновата. Но такой вот у меня характер: уж если завелась, то меня не остановить. Ну какая я дура? Так, дурочка иногда. А вот он…он…

— Сам ты… дурак! — и ушла в направлении того большого бизнес центра.

Большая башня из стали и стекла. Как бы я хотела приходить каждое утро в такой офис, по дороге купив зеленый чай. Хотя нет, лучше из дома в чашке-термосе. Я забочусь об экологии и выкидывать каждый раз одноразовые стаканчики не для меня. Вот, иду я к этому главному входу, со мной здороваются, все меня знают, ведь я ведущий специалист. А вечером обязательно буду заходить в мамину любимую пекарню за ее любимыми пирожными. Нам же теперь не надо экономить. А в пятницу вечером у меня было бы свидание. С каким-нибудь симпатичным парнем, с которым познакомилась, например, на выставке современного искусства в прошлые выходные.

— Здравствуйте, мне передать документы на имя Багрова Романа Евгеньевича, — сказала я девушке на ресепшене.

— Если лично в руки, то нужно подождать. Роман Евгеньевич на встрече. Будет через пол часа. А, вообще, можете оставить у нас, и мы уже передадим.

— Спасибо, конечно, но я подожду.

Я же все время чего-то жду. Сказала я уже про себя. И возвращаюсь мысленно к тому хаму, который спас мне жизнь. Ну да, а как еще назвать то, что он оттащил от дороги, где проехала большая машина. И наверно, не стоило было ему так дерзить. Хоть он и хам. Симпатичный между прочим. Серые глаза я заметила сразу. Они как у папы. Серые, стальные. Когда он злился, они как две грозовые тучи становились. Вот и у него так же. И губы. Такие мужские правильные губы, которые сжимаются в тонкую линию, когда злится. Интересно, а как он целуется? Боже, Настя, о чем ты думаешь? Такие, как он, не то что не обращают внимание на таких как я, они ни во что не ставят. Я для них только девочка “принеси-подай”, а сегодня “привези-отвези”.

— Роман Евгеньевич, Вам документы привезли. Вон девушка сидит, — слышу я.

— Вы ко мне? — подозрительно знакомый голос раздается где-то у меня над головой, что мне страшно поднимать глаза, ведь такая интересная новость мне попалась в интернете. — Ты?

— Ваши документы, Роман Евгеньевич, — ну здравствуй, Рома.

Он стоит напротив меня и буравит своими серыми глазами. То ли изучает, то ли размышляет. Но взгляд точно не предвещает ничего хорошего. Хочется от него спрятаться и укрыться. Но он все молчит и смотрит. Пристально. То глаза в глаза, а то все еще осматривая сверху вниз и обратно. От чего хочется спрятаться еще быстрее. Интересно, а как он смотрит на женщину, которая ему интересна? Также изучает? Опять меня куда-то заносит…

— Документы свои заберете?

— Надеюсь там не споры черной оспы?

— Нет, всего лишь чума.

— В таком случае открой ты. Я еще молод. А если и умирать, то хотя бы остаться красивым. Предпочту яд.

— Яд — чисто женский способ самоубийства. Для мужчин лучше застрелиться. Вот, поставьте здесь подпись, что получили документы. И время.

— Ручка есть? В таком случае, ты точно не хотела под машину бросаться. Это же тоже не женский способ самоубийства?

— Смотря, что за женщина. Вон Анна Каренина вообще под поезд бросилась. А это наверно похлеще, чем под машину. Так… ручка…

В правом кармане рюкзака у меня всегда есть ручка. Работа у меня такая, что постоянно нужно просить кого-нибудь расписаться. Знала бы я, какую добрую службу мне окажет моя любимая ручка с надписью “Улыбаемся и пашем”, заменила бы на обычный карандаш.