Плохиш для хорошей девочки (СИ) - Селезнёва Алиса. Страница 1

Плохиш для хорошей девочки

Глава 1

Её звали Агата, и она терпеть не могла своё имя, искренне не понимая, откуда родители умудрились его выкопать. Никаких сходств с пресловутым агатом она не имела. Глаза у неё были ярко-голубые, волосы не тёмные и не светлые, а русые, близкие к песочному, а кожа… Кожа из-за хронической анемии была болезненно- бледной, как у вампира. На вопросы: «Почему именно Агата, а не София, Эмма или, на худой конец, Есения?» её мать обычно отмахивалась, повторяя односложное: «Просто понравилось», а отец хмурился и уходил в другую комнату, ссылаясь на большую занятость и усталость. Лишь любимая домработница Аля, повар и няня по совместительству, которую все остальные домашние величали Алевтиной Михайловной, как-то раз сказала, что имя «Агата» переводится как «добрая и хорошая». Она запомнила это и решила, что родилась для того, чтобы стать хорошей девочкой.

В тот год август выдался тёплым, Агате было четырнадцать. Она сидела в одной из самых больших классных комнат учебного центра, которым управляла её мать, и изо всех сил корпела над английским произношением. Ветер гонял по дороге пыль и первые опавшие, пока ещё ярко-зелёные листья, а она и в мыслях не могла представить, что в эту самую минуту администратор центра Зоя Альбертовна Лопухина ведёт к ней его.

О нём мать начала говорить ещё неделю назад. Сначала вскользь, потом всё более  настойчиво и подробно. На первых порах, как о новом ученике центра, а позже, как о мальчике, который с сентября будет учиться вместе с ней. Агата плакала. Разговаривать, а уж тем более сходиться с новыми людьми ей было трудно. Она росла нелюдимой, молчаливой и обидчивой девочкой, грустила из-за отсутствия друзей, но проводить свободное время предпочитала в одиночестве. Определение «он нормальный – не такой, как Никита», на Агату действовало слабо. Знала она о своём новом одноклассникеничтожно мало. Разве только имя – Данил. И фамилию – Никифоров, а ещё то, что он приходился родным сыном самому Алексею Николаевичу. Вот его-то Агата знала давно. Алексей Николаевич Никифоров держал в городе самую известную офтальмологическую клинику, в которую она наведывалась для проверки зрения чуть ли не каждый год и причём всегда только к директору.

– А вот это твоя будущая одноклассница, – заявила Зоя Альбертовна и настежь открыла дверь.

Замешкавшись, Агата уронила карандаш, но голову поднять успела. На секунду ей показалось, что солнце за окном стало светить ярче и горячее. Данил был заметно ниже Никиты, её партнёра по бальным танцам, но плотнее и шире в плечах. Темноволосый, улыбчивый и загорелый. Глаза голубые, прямо как у неё, но более тёмные и глубокие. И, глядя снизу вверх, она бросилась в них очертя голову...

Глава 2

– Привет! – произнёс он, сделав шаг ближе.

– Привет, – выдавила она и бросилась записывать сложные английские глаголы в тетрадь по информатике. На щеках у Агаты тут же заалели маки, которые вспыхивали каждый раз, когда с ней случалось либо что-то очень приятное, либо чертовски неприятное. Какой из этих двух случаев пришёлся на сегодня, определить в данный момент она, увы, не могла.

– Ну, я пойду? – обратился он к Зое Альбертовне.

– Конечно, – та кивнула. – Расписание я тебе вышлю по вайберу вечером.

Ответ Агата не услышала. Она смотрела в тетрадь, но перед глазами у неё всё плыло, и когда дверь за Данилом закрылась, лучи солнца показались ей холоднее айсбергов Северного Ледовитого океана.

– Я не хочу учиться с ним, – прокричала она вечером матери, когда та вернулась домой. – Не хочу! Не хочу! И не буду…

Внезапно зародившиеся в груди чувства напугали Агату. Она не находила им объяснения, но знала наверняка и совершенно точно, что они не принесут ей ничего хорошего. «Любовь зла», – часто повторяла Аля, глядя на кого-нибудь из соседей. И Агата ей верила, хотя порой и мечтала проверить действительность этих слов на собственном примере.

Вот, кажется, и домечтала…

Мать устало скинула пальто и повесила в шкаф на плечики. Она до колик в печёнках устала убеждать дочь в том, что ей нужна какая-никакая компания, а центру – деньги, и что сын Алексея Николаевича может без труда решить обе эти проблемы, причём одновременно, а потому не стала пускаться в долгие дискуссии и просто ушла к себе. От такой «политики» Агата расстроилась ещё больше и, усевшись на танкетку в прихожей, взяла в руки телефон и кликнула по первой попавшейся на глаза социальной сети. Искать долго не пришлось. Профиль Данила был открытым, и величал он себя в нём никак иначе, как Даня Никифоров.

Агата это запомнила. Большинство тех, кого она считала друзьями или хотя бы приятелями, к шестнадцати уже вовсю пользовались полными именами, а Данил отчего-то напротив обращался к короткому.

«Общительный и компанейский», – подумала она, вглядываясь в число его друзей «ВКонтакте». Оно перевалило далеко за тысячу, а на многочисленных фотографиях Данил был всегда в окружении сверстников. Разных сверстников. С одними играл в футбол, с другими стучал по клавишам синтезатора, с третьими – гулял в лентах выпускников в парке. Впрочем, некоторые из его друзей появлялись на фотографиях чаще, чем другие. Особенно одна девушка. Рыжеволосая. Зеленоглазая. С длинными, стройными ногами, про которые Аля бы наверняка сказала: «От ушей». С ней он стоял в обнимку на аватарке. И она же без устали строчила комментарии на его «стене».

Кликнув на её фотографию, Агата внимательно изучила новый профиль, который, на счастье или на беду, тоже закрыт не был. Девушку звали Лера, а точнее, Валерия Андропова. Эффектная, яркая, судя по постам на «стене», заядлая фанатка уличных танцев.

«Ну вот, – раздражённо произнесла Агата и, выйдя из социальной сети, заставила телефон погаснуть.  – У него ещё и девушка есть…»

Этот факт выбил её из колеи полностью, и, вконец расстроенная, она легла спать в десять вечера.

Проснувшись, Агата потянулась и посмотрела на улицу. За окном уже рассвело. День обещал быть тёплым и солнечным. Вздохнув, она выключила будильник и поднялась с кровати. События вчерашнего вечера ещё не выветрились из памяти, но сегодняшним утром уже не казались такими ужасными. Открыв шкаф, Агата задумалась: сегодня ей предстояло двухчасовое занятие по истории и обществознанию теперь уже в компании Данила.

Посещать обычную образовательную школу Агата перестала ещё три года назад. Училась она всегда хорошо, материал осваивала быстро, и в какой-то момент мать решила, что проходить программу пятого класса Агате совершенно ни к чему, а потому добилась, чтобы девочка сдала все экзамены экстерном, а осенью перешла учиться в шестой. Дело выгорело. Анна Георгиевна Наумова была женщина упорная и целеустремлённая и всегда добивалась того, чего хотела. Все экзамены Агата сдала на «хорошо» и «отлично», но счастливее от этого ни на грамм не стала.

Новые одноклассники её не приняли. Она была другой и на них не походила ни капли. Во-первых, молчаливая и необщительная, во-вторых, умная и не любящая давать списывать, а в-третьих, чересчур правильная и занудная. В перемены Агата сидела за партой одна и смотрела в окно на проезжающие мимо трамваи или листала страницы учебников. Списывать у неё хотели все, а вот брать с собой в игры – никто. Хватило Агату ровно на одну четверть, а потом она начала канючить и упрашивать мать забрать её из этого класса.

– Или забираешь меня оттуда, или я вообще больше в школу не пойду! – прокричала она в последний день осенних каникул и на полсуток закрылась у себя в комнате.

Если что-то было не по ней, Агата либо ударялась в слёзы, либо играла в «молчанку» и отворачивалась. Последнее являлось самым действенным её оружием.

Переводить дочь в другой класс Анна Георгиевна смысла не видела. «А» считался лучшим на параллели. Об остальных трёх ходили такие слухи, что уши сворачивались в трубочку. О возвращении к прежним одноклассником не было и речи. Тогда бы Анне Георгиевне пришлось признать, что её рискованный эксперимент с треском провалился, а позволить себе такое она не могла, поэтому и выбрала третий вариант, а именно забрала дочь из школы и отправила на семейное обучение. Благо, все условия для этого у неё были.