Это всё из-за тебя (СИ) - Никитина Анна. Страница 1

Annotation

– Ты... Ты... Ты больной... придурок! – на эмоциях выдаю то, что испытываю, не успевая сокрушаться, что мои ягодицы находятся в его руках. – Ты зачем это сделал?

– Захотел и сделал, – смеясь, выдает Кир, не теряя своего самообладания и пофигизма. Вот всё у него просто. Просто захотел и сделал.

– Оставь меня в покое, Кирилл, – озвучиваю ему. – Прошу, – шепчу и сдерживаю непрошеные слезы из глаз, не давая выйти на волю. Не хочу, чтобы он видел их. Вообще ничего не хочу. Хочу уехать. Отсюда. От него. От всего того, что между нами происходит. Это неправильно.

– Не могу. Не хочу, – сжимая меня крепче, озвучивает Кир, и меня это только ужасает. Легко не будет точно. Как отказаться?!

Это всё из-за тебя

Это всё из-за тебя

Этот год должен быть лучшим. Бурцева Анна.

Привет! Меня зовут Аня. Мне двадцать три года. Я хочу рассказать тебе свою историю, как за год я смогла перевернуть свою жизнь на все триста шестьдесят градусов. Расстаться с парнем мечты моих родителей, влюбиться в самого плохого парня академии, выйти замуж и улететь в другую страну. Ну что, погнали?!

Первое сентября. День знаний. Последний академический учебный год: два семестра, две сессии, защита диплома. И мы с сестрой в свободном плавании. Нам давно уже за восемнадцать, но мы в таком же тотальном контроле родителей. И если я этому подчиняюсь, то Полина вечно бурчит и прилетает ей за это от родителей самым суровым, по меркам сестры, наказанием – вечерней службой в храме. Стоит ли говорить о том, что наши родители – служители церкви? Папа – священник, а мама – наставница в женском монастыре при храме. Они знают и почитают только законы, написанные церковью, их правила и устои. И нам эти правила с детства вбивались в голову. И если меня это вполне устраивало, то Поля же демонстративно от этого отказывалась. Тайком бегала на дискотеки, назло смотрела сериалы с поцелуями, играла в новеллы с любовными сценами и иногда тайком сбегала на свидания через окно. Благо мы живем на первом этаже. Ибо каждая её вылазка для меня оказывается шоком. И я всю ночь не сплю и жду её, когда эта бесстыдница вернется к трем ночи домой. Знает же, что в четыре утра наши родители просыпаются и первым делом мама заходит к нам в комнату. И вот сегодня то же самое. Полина заявилась в два пятьдесят ночи с очередного свидания.

– Поль, я надеюсь, что ты не совершила ещё то греховное, о чем нам говорила мама? – эмоционально краснея с головы до кончиков пальцев, спрашиваю у сестры.

Мы никогда о таком не говорим, хотя очень близки с Полей. Разница у нас всего полтора года, чем с близняшками Дашей и Машей. Стоит ли говорить, что в семье нас пятеро? Ещё у нас есть брат Димка. Он ещё пять лет назад откололся от семьи по решению отца. Хоть и отцом он был не родным мне и брату, но мама считала его спасителем наших душ. И называли его мы именно ПАПА, по наставлению мамы.

Когда мама развелась с нашим настоящим отцом, мне было девять лет, брату двенадцать. Я прекрасно помню её слезы и отчаяние, и то счастье, когда она встретила отчима. И в семье нас стало трое. Брат, я и Полина. Дочь от первого брака нашего отчима. Совместных детей у них не было, таккак мама не могла больше иметь детей после операции. Помню, какая она была счастливая. И я была готова на все, только бы мама улыбалась и была счастлива. Любые запреты отчима я воспринимала как данность. Ну, мама же улыбается. Все реже в нашей с братом жизни появлялся телевизор и все больше становилось церковной жизни: службы, уборка территории, сбор бутылок и прочего. Самый красочный эпизод из детства – это как женщина из соседнего дома угостила меня леденцом на палочке. Я до сих пор помню его вкус. Помню, как ели его с братом за углом дома и обратно шли домой. А на следующий день меня высыпало, я полностью покрылась пятнами. Маме пришлось остаться дома и вызывать врача. Вердикт: аллергия. Отчиму пришлось тратиться на лекарственные препараты. Больше сладостей я не видела. Если только в храме на празднике давали пастилу. Ну, а если угощали брата, то он всегда делился со мной. Сама виновата, что съела этот леденец. С каждым днём запретов в нашей семье становилось больше, как и ответственности. Как и остальные дети, я не играла в куклы во дворе дома или ездила на велосипеде. Нет, этого эпизода в моей жизни тоже не было. А были молитвы и службы.

– Мам, смотри, какие ролики красивые. Давай купим? – смотря на него из витрины магазина.

– Дочь, у нас нет таких денег. В прошлом месяце ты заболела, пришлось тратиться на лекарства. Если потратимся на ролики, папа будет ругаться. Ты хочешь, чтобы мы поругались, и я ходила грустная? – заглядывая в глаза, спрашивает мама.

– Нет, не хочу, – в расстроенных чувствах отвечаю мамочке. Улыбчивая мама лучше любых роликов, подумала я. И так на любую котелку. Позже я просто перестала что-то хотеть и мечтать. С возрастом единственное, что отстояла – это поступление в академию. С поддержкой брата мне это удалось. Дима же с отчимом вообще никак не контактировали. Позже он даже вернул себе отцовскую фамилию, несмотря на то, что после развода мама лишила его родительских прав. Они постоянно конфликтовали, но мама старалась сглаживать их конфликты. А я была тем, кто просто подстраивается под ситуацию.

Брат становился старше и жил отдельной от семьи жизнью. Конечно, шел на уступки матери, но не с таким желанием, как раньше. Я не понимала, почему он так усердно хочет, чтобы мама была несчастна. Разлад в семью внесла его женитьба, расписавшись с девушкой не из церковной семьи. Мать с отцом были в шоке. В основном свое недовольство высказывал отец. Причин этому мы так и не поняли с Полей и девочками. Но потом уже к нему присоединилась и мама. Ведь его слово в нашей семье – закон. Настоящий патриархат. Они пытались развести их любыми путями: и брак аннулировать, и увезти его в другой город. Но брат был решительнее. Когда они поняли, что их попытки тщетны, просто отреклись от него. И о судьбе брата я знаю только через Полю. Она тайком с ним встречается в парке. Гуляет с племянницей и потом показывает фотографии. Я же никак на это решиться не могу. Знаю, что брат ни в чем не виноват. Но каждый раз останавливает, что я буду плохой и нарушу данное слово родителям не встречаться с братом и вообще о нем забыть. Он неверный. Дьявол завладел его душой, и если мы будем с ним общаться, то нас ждет то же самое. Не знаю, правда ли это. Но брат счастлив на фото, а мне и этого достаточно.

– Нет, конечно. Дальше поцелуя в щеку у нас не зашло, – заливаясь краской от смущения, отвечает Поля. – Тем более, что я жду того самого, которого буду любить больше, чем свои новеллы. Который сможет выкрасть меня из этого логова, – мечтательно заявляет сестра.

– Боже, Поля, какие глупости творятся у тебя в голове! – тихо смеясь в ладошку, отвечаю своей средней по старшинству из детей в нашей семье.

– Тихо, мама идет. Сейчас снова будет свои молитвы читать, – закатывая глаза и отворачиваясь к стенке, бубнит сестра, с которой мы делим комнату.

– Поля! – одёргиваю резко сестру. – Как бы там ни было, они наши родители. А родителей не выбирают. Их просто надо любить.

Мама появляется ровно в четыре утра на пороге нашей комнаты. Ставит свечку на стол, поджигает спичками фитиль, и она горит ровно час. Обмакивает специальный маленький веник в священную воду и окропляет нашу комнату, при этом читая молитвы. Этот ритуал длится каждый день в четыре утра и заканчивается в пять. И только тогда я проваливаюсь в сон ровно до семи утра.