Ревизор: возвращение в СССР 11 - Винтеркей Серж. Страница 1

Артем Шумилин, Серж Винтеркей

Ревизор: возвращение в СССР 11

Глава 1

Московская типография

«О.Генри. Короли и капуста». «И.Ефремов. Туманность Андромеды»…

Вот это я попал! Надо бежать отсюда, пока не увидели. Если заметят, что я здесь копаюсь, по голове может прилететь запросто. Левые тиражи – это не шутка. Если я прав, то тут такие деньги крутятся…

Поспешил к выходу и наткнулся на Кирилла Борщевского.

– Что там? Нашёл что? – с подозрением глядя на меня, спросил он.

– Да поразился, какие они тут вещи филигранные делают, – отмазался я, – причем на оборудовании времён царя Гороха.

– Ну хорошо. Иди тогда к нашим, погрейся. – сказал мне Борщевский. – А я тут тоже все осмотрю и к вам присоединюсь.

Кивнул, соглашаясь. И пошел наверх. Хотелось Борщевского тоже за собой утащить, но это выглядело бы подозрительно. Ладно, пусть тоже посмотрит вокруг, авось не заметит ничего как обычно.

Поднимался по лестнице и думал, как хорошо, что меня никто, кроме Кирюхи, с этими клише не видел. Это ж такие книги дефицитные! Но проверка дополнительная нужна, чтоб наверняка знать. А то мало ли, официально все… Надо напроситься к директору в кабинет, посмотреть, есть ли среди готовой продукции художественная литература. Если нет, то это точно подпольное производство невероятно ходового и ценного товара.

Вышел в коридор, огляделся по сторонам, Василия Филипповича не заметил. Может, он уже наверх поднялся? И где, интересно, девчонки с Лёхой?

Выйдя на первый этаж, спросил у вахтёрши, стоявшей у открытой двери в кабинет начальства, там ли директор? Она недобро зыркнула на меня и ответила, что у нее всего два глаза, и она не может следить сразу и за комсомольцами, и за директором. Вот же какая сварливая старушенция. Смотрит на нас все время, как Ленин на буржуазию. Менять гнев на милость даже и не собирается.

– А за комсомольцами зачем следить? – сделал вид, что не понял, и направился к кабинету директора, сделав себе мысленно отметочку. Оговорочка-то характерная. Скорее всего, начальство ей велело за нами следить, а она и проговорилась.

В кабинете начальника типографии Лёха и девчонки преспокойно пили горячий чай с баранками. Вид у всех был расслабленный и довольный жизнью. Самого директора тут не было, но ребят это совсем не смущало.

– Нормально вы устроились! – воскликнул я. – Первый этаж осмотрели?

– Зачем? – недоумённо уставилась на меня Маша. – Мы же в прошлый раз там были, все увидели.

– Вот именно. И что мы там увидели? – намёками решил говорить я, помня про стоявшую у дверей кабинета вахтёршу. – Устранили это или нет? Что нам в отчёт писать?

– Ну, сейчас посмотрим, – неохотно встал из-за директорского стола Лёха и направился по коридору.

– Ты куда это собрался? – повернулась к нему вахтёрша.

– По делам, бабушка, – вяло ответил тот, не поворачиваясь, и пошёл дальше. Вахтёрша, что-то недовольно причитая, засеменила за ним. Маша пошла за вахтершей. Мы остались со Светкой в кабинете директора одни.

Василий Филиппович уже хотел возвращаться к себе в кабинет. Но потом решил на всякий случай заглянуть снова в подвальный этаж. Надо проверить, ушли ли комсомольцы, да и мужикам дать отмашку, чтоб обогреватели включили, а то околеют совсем такими темпами.

И принесла же нелегкая этот Прожектор. Не было печали. Шастают комсомольцы везде, как тараканы, не уследить. И всюду нос свой суют. Хоть бы скорее ушли уже…

От этих невеселых размышлений директора типографии отвлек вид паренька, начальника всех этих комсомольцев, активно копающегося в груде клише. Тот увлеченно рассматривал каждую деталь, пытаясь разобрать надписи и не замечал ничего вокруг.

Сердце Василия Филипповича екнуло, по спине пробежал холодок. Он очень хорошо понял, что так заинтересовало ушлого комсомольца в груде клише. Стараясь не производить шума, директор развернулся и тихо поднялся по лестнице.

Где же этот шкаф с образцами продукции? Ага, нашёл. Совершенно открыто, не скрываясь, я перебирал полку за полкой в кабинете Василия Филипповича. А что ещё делать скучающему студенту в ожидании, пока начальство появится?

Вскоре к нам заглянул Борщевский. Вернулся не так уж и быстро.

– О, вот вы где. А где остальные? – потирая озябшие руки, спросил он.

– Пошли проверять, убрали нагреватели и провода из цехов или нет.

– О, правильно! – одобрил Кирюха и бодренько схватил баранку со стола.

Что-то он какой-то возбуждённый и подозрительно довольный.

Вскоре в кабинет вошёл директор и наткнулся на меня, с атласом по географии для пятого класса в руках, перед шкафом с образцами, раскрытым нараспашку.

– Детство вспомнил, – улыбаясь, показал я атлас директору и положил его на место.

Тот кивнул равнодушно, словно и не услышал меня, и поинтересовался у Борщевского, где остальные? Кирилл пожал плечами и отхлебнул чай из чужого стакана, а то рот набил баранками с голодухи.

Тут мы услышали ворчание вахтёрши в коридоре. Вернулись Лёха с Машей.

– Ну, ничего там не устранили, – буднично сказал Лёха. – Всё, как было в первый день.

– Понятно, – строго заявил Кирилл. – Очень жаль. Мы надеялись, что вы уберёте это безобразие из-под ног ваших рабочих, – обратился он к директору. – Нам придётся отразить все нарушения в своём отчёте.

– Отражайте, – вдруг махнул рукой директор. – Закроют нас, останутся дети без учебников, да и всё!

– Ну, это не мы с ребятами будем решать, закроют вас или нет, – важно ответил ему Борщевский. – Не нашего это ума дело. Но то, что наше, мы делаем на совесть. Обнаружили, зафиксировали, доложили.

– Ну, вот и докладывайте! – с вызовом заявил Василий Филиппович.

Ни попыток договориться. Ни страха или растерянности я у директора не заметил. Только раздражение. Что это он так себя ведёт самоуверенно? И Кирилл как-то странно на него наскочил. Не похоже на него такое поведение. Обычно вежлив и не зарывается. Надеюсь, он клише лишние не заметил…

Время подходило к концу рабочего дня. Видя, что оба закусились и, того гляди, начнётся перепалка, осторожно предложил на сегодня закончить. Девчонки меня активно поддержали, и вскоре мы уже стояли на остановке и ждали автобус.

– Кирюх, ты чего так с директором нахально разговаривал? – спросил я.

– А чего он не убрал калориферы? – возмутился Борщевский. – Как будто ему наплевать, что мы в акте напишем!

– Ну, убрал бы он их. Ты что, не указал бы на это в акте? – возразил ему я. – К тому же, только бы мы ушли, он тут же выставил бы их обратно. Ты представляешь, какой там дубак будет, если их убрать? Так-то по-человечески понятно, что не хотят работники мерзнуть. Другое дело, что сгорят же однажды в пожаре…

– Может, указал… А, может, и не указал бы. – ответил Борщевский. – А так, он мне выбора не оставил.

Возвращался домой с двояким впечатлением от этого рейда. Вроде, и явный левак обнаружил, причём, очень солидный. Поскольку в шкафу с образцами в кабинете директора ничего, похожего на художественную литературу, не было, можно смело делать вывод, что типография активно левые тиражи печатает. Будет о чём доложить Сатчану и, в перспективе, потребовать себе «долю малую, можно книгами». А с другой стороны, мы обычно разыгрывали роль «зеленых студентов с ясными и такими наивными глазами» и никогда ещё не вступали в открытую конфронтацию с руководством проверяемых предприятий. И это вызывало у меня смутное беспокойство.

Кабинет директора типографии.

Василий Филиппович сидел за своим столом и, глубоко задумавшись, грыз баранку за баранкой, сильно нервничая при этом. Вот же, принесла нелёгкая этих комсомольцев.

Этот мелкий, что у них старший, копался в клише с таким видом, как будто на клад нарвался. Если внимательный и не дурак, то увидел он там очень много лишнего. Хорошо, если он не понял, что увидел и укажет в акте только про обогреватели. А если нет? Нельзя рассчитывать на лучшее, нельзя… Надо подстраховаться! Если не предупредит, и все далеко зайдет, его не простят… Это он здесь директор и начальник, а те, кто сумасшедшие деньги через его типографию делают, плевать на табличку на его двери хотели. Не хочется проверять, «утонет ли он в ванне», или «прыгнет с крыши»… Жизнь хороша!