Я радость - Хуторная Елена. Страница 1

Я радость, чистая, светлая, я свет, я любовь. Мне тепло и спокойно, я всех люблю: мою милую тетушку, Олю, Наташу, Светочку, Стаса, Костю, Василия Николаевича, па… Черт, и как только тетя Лариса могла сказать такое?! Как она могла сказать такое мне? Неужели она и правда думает, что когда-нибудь ей пришлось бы меня содержать? Как будто я давала повод думать так! Да, я уволилась три месяца назад и все еще не принималась за поиски нового места, но разве после окончания института я хоть когда-нибудь жила за ее счет? Я действительно попросила у нее вчера триста рублей, но только до тех пор, пока не продам машину, а она так набросилась на меня, как будто я каждый день прихожу к ней попрошайничать!

Медленный вдох, задержала дыхание… выдох. Вдох… выдох. Сердце бьется как сумасшедшее. Давно меня ничего так не выводило из себя.

– Тонировка ваша или заводская?

Я очнулась от своих мыслей и посмотрела сверху вниз на худенького молодого человека, который вот уже час терзал меня нелепыми вопросами о моем автомобиле. Был июнь, но утром выпал град, после чего на весь день зарядил мелкий противный дождь в сочетании с сильным холодным ветром. Я промокла и продрогла до костей, но мой мучитель будто не замечал плохой погоды. С одной стороны, это не могло не радовать, потому что за те три недели, в течение которых я продавала свою первую, горячо любимую машину, это был первый реальный покупатель, но с другой, мне уже так хотелось поехать домой, чтобы согреться и придти в себя, что я была близка к тому, чтобы оборвать нашу затянувшуюся встречу.

– Заводская, – ответила я с трудом ворочая не слушающимися губами.

Молодой человек поразмышлял о чем-то несколько секунд, после чего снова полез под капот. Ехать на диагностику он отказался и все еще пытался самостоятельно определить состояние автомобиля. Устав наблюдать за его повторяющимися манипуляциями, я села в машину, завела двигатель и включила печку, надеясь хоть немного согреться.

– Мне больно смотреть, как ты тратишь время впустую, – сказала вчера тетя Лариса. – Займись, наконец, чем-нибудь, все равно чем. Сама увидишь, как тебе станет легче.

А с чего она вообще решила, что со мной что-то не так? У меня все отлично! Живу тихо, спокойно, уже три месяца меня никто не достает – я могла только мечтать, чтобы когда-нибудь жить так! Единственная проблема в том, что даже при отсутствии работы мне надо чем-то платить за кредит, и только поэтому мне сейчас приходится торчать на автобарахолке и отвечать на дурацкие вопросы вместо того, чтобы сидеть дома с книгой в руках.

Я радость, чистая, светлая, я радость…

Первый раз за то долгое время, что мы с тетей Ларисой живем вместе, мне так некомфортно находиться дома, что хочется уйти хоть куда, лишь бы не ощущать ее близкого присутствия. Неприятно сталкиваться с ней на кухне, в коридоре, относить в ее комнату телефонную трубку, когда ей кто-то звонит. Даже днем, когда она на работе, я как будто чувствую ее неодобрение, которое добирается до меня через те километры, что нас разделяют. Это ужасно неприятно, просто невыносимо. И именно поэтому я не осталась дома даже в такую мерзкую погоду, в какую не приходится рассчитывать на появление серьезных покупателей.

Но боже, теперь, когда я намучилась и намерзлась, как же хочется домой, в теплую постель! Сейчас этот ботаник от меня отстанет, и я сразу же уеду. Жаль, что потратила на него столько времени, но поначалу мне казалось, что он действительно заинтересован в покупке. Хотелось поскорее покончить с этим: чего душу рвать, в любом случае рано или поздно придется расстаться с автомобилем. Деньги будут нужны уже на этой неделе, а у Лары, как вчера стало понятно, просить нельзя, так что чем быстрее все случится, тем лучше. С другой стороны, если сегодня сделка все равно уже не состоится, к чему продолжать тратить время?

Я уже собралась выйти из машины и сообщить молодому человеку, что уезжаю, но тут он сам закрыл капот и через несколько секунд сел в машину рядом со мной.

– Сколько вы готовы уступить? – спросил он.

– А за сколько бы вы ее купили?

Он сказал.

Это было значительно меньше той суммы, на которую я рассчитывала.

– По рукам, – ответила я.

Сказала и тут же пожалела.

Он кивнул.

– Тогда оформляем задаток?

Я в последний раз взялась за руль своей машины.

Ну что, ж, по крайней мере он будет хорошо за ней ухаживать, такие зануды всегда очень бережно относятся к вещам.

Заныла нога. Боль была странной, в непривычном месте – в правой икре – как будто сейчас сведет судорогой. Вот уж когда наваливается все разом, так и наваливается, больше нет сил убеждать себя, что все будет хорошо – не будет. Ну и не надо. Все равно уже хуже некуда.

Нога болит уже четвертый день, причем чем дальше, тем сильнее.

На следующий день пришлось ехать за деньгами, полученными за машину, икру так и тянуло, словно ногу свело и не отпускает. Промоталась до вечера и когда вернулась домой, кое-как дотащилась до кровати и упала без сил, даже душ не стала принимать, потому что было больно не только ходить, но даже стоять. Ну ничего, подумала я, за ночь отдохну и утром все пройдет.

Только утром скрутило еще сильнее. Боже, какой кошмар, я почти никогда не болела, а тут такая боль! Любое перемещение по квартире, дается с таким трудом, будто я не просто несу себя, а тащу с собой стопудовый тюк. Кажется, сводит не только ногу, а все тело, на лбу от напряжения выступает испарина, каждый шаг дается с таким усилием, что приходится стискивать зубы, чтобы сдержать то ли крик, то ли ругательства. Кто бы мог подумать, что несколько шагов до туалета могут стать таким мучением! Квартира вдруг стала огромным полигоном для пыток: зазвонил телефон, захотелось попить или взять книгу со стола да просто даже повернуться на другой бок на диване – все это стало стоить огромных усилий и страха, что вот сейчас тебе придется встать и снова испытать эту жуткую боль. И снова. И снова.

Придя с дневного дежурства, тетя Лара заметила, что я хромаю, и стала допытываться, что случилось. Я рассказала, сделав вид, что не происходит ничего особенного. Было заметно, как она обеспокоилась, принесла мне какие-то крема, мази, таблетки. Как истинный медицинский работник настояла на том, чтобы я на следующий день обязательно сходила в больницу. Может, ее внимание лишь проявление профессиональной выучки? Она всю жизнь проработала медсестрой, уже, наверное, выработался определенный рефлекс на больных и требующих ухода людей.

Кремами я намазалась, а таблетки есть отказалась и в больницу решила не ходить, да и как я пойду в таком состоянии? К тому же во мне еще теплилась надежда, что на следующий день мне наконец-то станет лучше.

Однако лучше не стало, и тогда я испугалась по-настоящему. А если я вообще не поправлюсь? Или нога перестанет болеть, но я так и буду хромать всю жизнь, как Оля, с которой мы когда-то работали вместе? Она сама такая милая, симпатичная, жизнелюбивая, а как посмотришь на ее походку, так плакать хочется от жалости! Неужели и меня это ждет? Мучительно захотелось хоть какой-то определенности, и я отправилась в больницу.

Участковый врач оказался обесцвеченной в желтый цвет и покрашенной в розово-голубые тона женщиной средних лет. Она скептически и как-то не очень доверчиво на меня посмотрела и спросила, не переохлаждалась ли я где-нибудь, не испытывала ли сильного стресса, не получала ли травмы. Я неуверенно пожала плечами, и она выписала мне направление на прогревание.

Как дошла до дома, не помню. Было так больно, что в глазах плыло и темнело, хотелось лечь прямо у дороги и больше никуда не идти. Когда пришла домой, разрыдалась в голос. Больше никогда не пойду ни к каким врачам.

Сегодня ночью почти не спала: нога болела и ныла, любое движение мучительно скручивало ее на несколько бесконечных минут, я забывалась, только когда лежала на животе, положив ноги на подлокотник дивана. Какое счастье, оказывается, просто быть в состоянии ходить, мыть посуду, искать по всей квартире ножницы, которые Лара опять засунула куда-то, относить ей телефонную трубку, когда ей кто-то звонит… Когда выздоровею – если, конечно, выздоровею – обязательно пойду работать. Хоть куда, лишь бы чувствовать эту радость быть в состоянии что-то делать. Ну и чтобы Лара не смела больше говорить мне тех ужасных слов, которые я услышала от нее в начале недели. Все будет хорошо.