Цеховик. Книга 6. Кремлёвские звёзды - Ромов Дмитрий. Страница 1

Дмитрий Ромов

Цеховик. Книга 6. Кремлёвские звёзды

1. Я вам дружбу предлагал

Эта история выдумана от начала до конца. Все события, описанные в ней являются плодом воображения. Все персонажи и названия, упоминаемые в книге, вымышлены. Любое совпадение имён, должностей или других деталей случайно и не имеет никакого отношения к реальным людям или событиям.

Я открываю дверь своим ключом.

– Спокойнее, товарищи, спокойнее. Не забывайте, что я несовершеннолетний. Тихо, Радж, тихо.

Пёс рычит и не хочет пускать в дом толпу чужаков. Я его понимаю, тоже не хочу.

– А вы нам, собственно и не нужны. Мы же обыск в квартире делаем.

– Так вам присутствие хозяина жилплощади необходимо. Иначе я вас по судам затаскаю, погон лишитесь, всю жизнь жалеть будете. Понятые где?

– Хозяева все в Париже, – бросает мужик в штатском.

– Ответственного квартиросъёмщика дождитесь, неизвестный не представившийся мужчина.

Я подхожу к телефону и набираю Рыбкину.

– Наташ, приди, пожалуйста, у меня обыск, понятые нужны. Если батя дома, веди и его.

– Поняла, – тихо отвечает она без дополнительных вопросов. – Отца нет.

– Так, товарищи милиционеры, – говорю я, опуская трубку на рычаги. – Во-первых, вот, смотрите. Добровольно предъявляю.

Я достаю из ящика медаль вместе с удостоверением и показываю лейтенанту.

– Государственная награда. Просекаете? Во-вторых, сообщите, что ищете, и я вам, опять-таки, добровольно это предоставлю.

– Сами найдём, – заявляет штатский и начинает выдвигать ящики.

– Минуточку, гражданин хороший. Не нужно правила нарушать, или мой защитник подаст на вас жалобу. Куртка висит в прихожей, можете её взять. Что ещё вас интересует?

– Всё, – отвечает лейтёха. – Ордер есть, значит будем искать всё, что найдём.

– А из прокуратуры будет кто-нибудь? – спрашиваю я.

– Нет, мы для них это делаем.

Открывается дверь и заходит мама вместе с Наташкой.

– Это что здесь происходит? – спрашивает она. – Репрессии против несовершеннолетнего? А ну, выметайтесь из моего дома.

Не успевает она получить внятный ответ, как раздаётся звонок в дверь и в квартиру заходит Кофман Яков Арсеньевич, мой адвокат. Ему Большак позвонил. Потом менты приводят соседку, ту что с нами встречала Новый год, тётю Валю и начинают перерывать квартиру.

– Стыд какой! – восклицает мама, когда штатский вытаскивает из шкафа её бельё.

– Зерна отобьются в пули,

 Пули отольются в гири.

 Таким ударным инструментом

 Мы пробьём все стены в мире, – напеваю я неизвестную присутствующим песенку из Наутилуса.

Штатский находит мой тайник.

– Ого! Вот это да, вот это удача, правда? – подмигиваю я.

Благодаря Баранову тайничок оказывается совсем пустым, спасибо Вилену Терентьевичу, выгреб все мои денежки.

Приходит отец. Злится и орёт на ментов, но не оскорбляет, и это хорошо, правильно это. В общем, через два часа гоп-компания отчаливает, получив от адвоката подпись в подписке о невыезде и изъяв мою куртку и ещё кое-какие вещи. Мне делают смывы с рук. Опомнились.

Ясно, что никто ничего бы и не делал, если бы не Печёнкин. Конь педальный!

Кофман, пошептавшись со мной на кухне, тоже уходит. Тётя Валя и Наташка остаются помогать разгребать бардак, оставленный милицией, и помогают до самого позднего вечера.

– Наташ, тебе же нельзя после больницы-то, – участливо говорит мама, узнавшая сегодня, благодаря нашей доблестной милиции и прокуратуре о событиях двухдневной давности и о наших ролях в разыгравшейся драме.

Тётя Валя причитает, всплёскивая руками и, полагаю, уже видит себя передающей горячие новости сплетнице тёте Клаве.

– Егор, ну а ты-то! – качает головой мама. – Ну, что за способность такая вляпываться во всё на свете? Ты ведь раньше не был таким! А сейчас снова общественный порядок сохранял, да? Может тебе в милицию, а не в торговлю надо?

– Что ты говоришь, Аня, – вступает отец. – Нахрена ему в милицию? Они то медали, то обыски. Да пошли они нахрен!

– Андрей! Ну ты чего, при детях.

Папа в сердцах машет рукой и идёт на кухню заниматься кабаном. Дикий зверь – дело мужское.

Утром я созваниваюсь с Платонычем и бегу к нему домой. Вот же чуйка ментовская, никогда не подводила. Если бы бумаги Барановские были дома, эти искатели обязательно их бы подрезали, сто процентов, и прощай тогда превосходство и доминирование над Печёнкиным. А так, всё в порядке, всё на месте.

Надо сегодня зайти к Рыбкину и взять у него паспорт, а то и два. Взять паспорт и купить частный дом, убитую халупу в каком-нибудь шанхае. И там устроить тайник. И мангал. Нет, мангал где-нибудь в другом месте. Мда…

Платоныч встречает меня весь помятый, с красными глазами.

– Дядя Юра, ты как? Не заболел?

– Нормально, – говорит он. – Вспомнил юность фотолюбительскую.

– Ты сам что ли фотки делал?

– Да, решил никого не привлекать, так спокойнее. Ну, и с охоты немножко напечатал, не все правда, ты там много нащёлкал. Но фотографии хорошие, молодец. Пошли кофе попьём пока, там ещё несколько штук нужно на глянцевателе прожарить.

– Мне бы ещё деньжатами разжиться, а то до тайника не могу добраться никак, всё времени нет.

Мы пьём кофе и обсуждаем последние события.

– Дядя Юра, ну ты позвонил бы, я б прибежал, помог, вдвоём-то сподручнее, давно бы уж напечатали. Я ведь думал, ты отдашь кому-то…

– Да ладно, чего бегать, ты там с этим обыском, да с подпиской тоже заморочился. Видишь, какой змей Печёнкин твой, а ты говоришь. Чего он хочет вообще?

– По-моему, он хочет доказать, что он тут самый главный и какой-то там щенок, даже знающий сына генерального, для него пыль, и он что захочет, то и сделает.

– Гордыня является источником всех грехов, – заявляет Платоныч. – Ты, кстати, зря вчера так прямолинейно меня сватать начал. Это ведь так не работает.

– Конечно, не работает. Сейчас мы просто семечко посеяли и будем за ним ухаживать.

– Поливать и унавоживать? – усмехается он.

– Вот именно, – соглашаюсь я, – унавоживать. Давай ещё как-нибудь к брату твоему сгоняем?

– Понравилось?

– Да, понравилось. Я бы и батю взял, и Скачкова. Если можно, конечно. И Трыню… ну, когда получится…

– Можно, почему нельзя, омшаник большой, народу много войдёт. А по Трыне мне, как раз, надо позаниматься сегодня. Но ты пока не спрашивай, я тебе потом всё скажу.

– Ну ладно, как хочешь, – соглашаюсь я. – Ну что, благослови, отче, пошёл я к этой жабе, понёс твои фотографии.

Я отбираю несколько фоток из досье, собранного Барановым и несколько фотографий с охоты. Документы отпечатаны на большой бумаге, практически А4, фотографии с охоты вдвое меньше. Складываю их в картонную папку с надписью «Дело» и подписываю карандашом: «Печёнкин Г.А.». Потом убираю папку в спортивную сумку и иду в Областное УВД.

– Привет, Лариса Дружкина, ну как ты тут живёшь без меня? – приветствую я секретаршу.

– Все глаза выплакала, – сухо говорит она, – всё жду, когда же Брагин придёт. А он всё не идёт и не идёт.

– Ну, так вот, я и пришёл. И смотри, что принёс.

Я достаю из сумки бутылку «Советского шампанского», крымского, полусухого, завод «Новый свет», коллекционное. Эффект такой, будто эта бутылка разрывается вдребезги. Практически, бомба.

– Ну, Брагин, – едва удивлённо произносит Лариса, – не такой ты безнадёжный, похоже. Имеешь к девушкам подход. Да вот только, наверное, пришёл ты не ко мне, а к моему абажу. А его-то и нет, невезуха, да? Уехал в прокуратуру, сказал, будет около двенадцати.

– Ну, что же, значит скоро снова увидимся, – улыбаюсь я. – Кстати, вот такая раскрепощённая ты мне ещё больше нравишься.