Свет на вершине (СИ) - Криптонов Василий. Страница 1

Князь Барятинский. Второй курс. Свет на вершине

Глава 1

— Костя, я волнуюсь, — сказала Надя с заднего сиденья.

— Вова, — поправил я.

Я сидел на пассажирском сиденье, справа от шофёра, прислонившись головой к стеклу. Пытался дремать.

— Что? — не поняла Надя.

— Не Костя, а Вова. Это он сидит рядом с тобой. И твои волнения сейчас —забота его, а не моя.

Наверное, прозвучало резковато, типа «отвали, не до тебя». Но что поделать, если мне и правда было не до волнений сестры. Вот если бы Надя волновалась из-за летящего в неё артиллерийского снаряда — другой разговор. Но мы всего лишь ехали в машине. Во дворец. На церемонию помолвки великой княжны Анны Александровны с каким-то европейским принцем. В подробности я не вникал, ко всей прочей головной боли только внешней политики не хватало.

Разумеется, разодеты мы были в пух и прах. Разумеется, статус моего рода не позволял мне сесть за руль самому. Пришлось воспользоваться услугами шофёра, Трофима. И ползти по дороге в соответствии c положением рода, со скоростью полудохлой улитки. Маленькие печали аристократии, которых простому люду не понять, н-да…

Сам Трофим, видимо, полагал, что едет торжественно. Впрочем, его можно было понять и простить. Он-то ведь был простым человеком, не магом. А в лобовое стекло валил снег. Густой, пушистый. Зима…

Императорская семья давно перебралась из Летнего дворца в Зимний. Мне он был немного знаком по прежнему визиту. Учитывая размеры дворца, вряд ли в Петербурге есть хоть один человек, которому он действительно знаком в полной мере. Впрочем, я полагал, что и на сей раз дальше парадного зала дело не уйдёт, разве что гости перепьются и затеют играть в прятки. Хотя на таком уровне — маловероятно, конечно.

Надя, осмыслив моё высказывание, фыркнула и заговорила с Вовой. Я не прислушивался. Только мысленно посочувствовал парню.

Он, вчерашний автомеханик, которого вдруг пригласили в императорский дворец на такое мероприятие, уж явно имел поводов волноваться раз в десять больше, чем Надя. А она, натура творческая, сконцентрированная на себе, об этом даже не задумывается. Вова ведь — мужчина. Поддержка и опора, вот тебе и весь сказ. В то время как на самом деле, это у Вовы будет миллион возможностей накосячить. Не так и не тому поклониться, не то сказать, не то съесть, неправильно выпить, не ту даму пригласить на танец, и прочее, прочее. Всё, что Надя впитала с молоком матери, для Вовы — китайская грамота. Такая же, какой была когда-то для меня. Но я приложил кучу усилий и грамоту эту выучил. Решил проблему так же, как привык решать все остальные…

Пока Надя с Вовой шептались, я закрыл глаза, и разум мой наконец утёк в полудрёму. Восстановление после битвы с Тьмой напротив антикварной лавки давалось мне в этот раз особенно тяжело. Спал я при каждой удобной возможности. И даже при неудобной, вот как сейчас — положив голову на холодное стекло, как на подушку.

Никогда и никому об этом не скажу, но теперь я понимаю Бориса. В таком состоянии очень легко сдаться Тьме. Поверить, что битва бессмысленна.

Каждый последующий прорыв Тьмы был сильнее предыдущего. Должно быть, так эта тварь всё и задумывала. И если с этим прорывом я кое-как справился, то что будет со следующим? Со следующими…

Лучше об этом не думать. Как говорят умные люди: будет день — будет пища. Ну или, чуть попроще: упрёмся — разберёмся. Всё возможное оружие у меня есть. А значит, и ныть смысла нет.

Кстати, насчёт оружия. Света осталась в академии, проявив невероятное отсутствие энтузиазма. Я думал, она до потолка будет прыгать, узнав, что её приглашают в самый настоящий императорский дворец. Девчонка же, в конце концов. Но Света восприняла информацию спокойно, как айсберг, и задала вопрос:

«А зеркала там будут?»

Я подвис. Вызвал в памяти зал, в который мы с Надей ходили в прошлом году, на день рождения великой княжны. Вспомнил высокие окна, белые колонны, массивные люстры, свисающие с потолка. Потом попытался воссоздать в памяти весь путь от входа до этого зала.

«Как будто бы нет», — осторожно сказал я.

«Как будто бы? — уставилась на меня Света. — Ты готов поставить судьбу мира на „как будто бы“?»

Я только руки поднял.

За то время, что Света находилась в нашем мире, она освоилась здесь просто великолепно. Могла бы написать руководство по адаптации для попаданцев: «Как приспособиться к чужому миру с нуля». И, разумеется, замечательно научилась избегать зеркал.

Но она была совершенно права. Если в парадном зале или по дороге туда нам встретится зеркало, то это — проблема. Придётся либо бить его, либо требовать убрать. В любом случае ситуация получится некрасивой. Хотя, конечно, если из зеркала вылезет Страж, то всё станет ещё хуже.

«Я не могу ничего гарантировать, оказавшись в совершенно незнакомом месте, таком огромном и наполненном незнакомыми людьми, — припечатала Света. — Мне хватило театра».

«А что было в театре?» — не понял я.

Света посмотрела на меня в изумлении.

«Зеркала! Там были огромные зеркала в гардеробной. Я шла мимо них, зажмурившись. Ты разве не заметил?»

Я не заметил. И поторопился сменить тему:

«Тебе тут не будет скучно одной?»

«Не будет, — заверила меня Света. — Ко мне придут Злата и Агата, мы будем пить чай и слушать пластинки».

Судя по сиянию в глазах, этот девичник ей и вправду был интересен. Я только плечами пожал.

Великий князь Борис, разумеется, торжества по случаю обручения родной сестры пропустить не мог, но вот взять с собой даму сердца ему мягко, но твёрдо не позволили.

Во-первых, у них с Агатой была пусть и незначительная для взрослых людей, но существенная для подростков разница в возрасте, что для неподготовленного зрителя смотрелось комично. Агата была на полголовы выше великого князя. Во-вторых, над близняшками Львовыми сиял заманчивый ореол загадочности. Ведь они, вместе с родителями, исчезли из Петербурга сразу после рождения, а появились буквально пару месяцев назад. В-третьих, сам факт того, что великий князь с кем-то встречается до такой степени официально, что привёл свою пассию на церемонию помолвки, уже само по себе — сенсация.

И всё это с гарантией оттянуло бы на себя внимание приглашённых гостей. Что было в корне неправильно, учитывая то, что в центре события должна была находиться великая княжна Анна. Тихая серенькая мышка по натуре, каким-то образом умудрившаяся родиться в императорской семье, она, тем не менее, наверняка мечтала хотя бы в день своей помолвки блистать так, чтобы все ахнули. А если и не мечтала, то за неё однозначно помечтали родители.

В общем, Борису пока показали стоп-сигнал. Дав понять, что против его отношений с Агатой, в принципе, ничего не имеют, но с обнародованием лучше обождать.

Борис по этому поводу долго сопел, но в итоге смирился. Чему в немалой степени поспособствовало то, что Агата нисколько не расстроилась, всё прекрасно поняла и заверила возлюбленного, что и сама пока не очень фанатеет от идеи оказаться в самой гуще сливок общества, в свете софитов. Как-никак, несмотря на безупречное воспитание, всю жизнь она прожила в глуши, и даже в академии ей было ощутимо тяжело.

Мою благостную полудрёму уничтожил вопль Трофима и ощущение, что машину повело в сторону.

Я резко вскинул голову, открыл глаза и, оценив обстановку на дороге, дёрнул руль на себя.

Машина вернулась на свою полосу, чудом избежав столкновения со встречным «Чёрным призраком». Несмотря на погоду, дорога была не скользкой, но спросить у Трофима, какого чёрта произошло, я не успел. Потому что ответ ворвался в салон сквозь лобовое стекло, врезался боком мне в грудь так, что дыхание сбилось и рявкнул:

— Государю императору — ура!

— Пресвятая Богородица! — Трофим, одной дрожащей рукой сжимая руль, другой перекрестился. — В гроб! В гроб ведь сведёт ваша тварюга, Константин Александрович!