Эпоха харафишей (ЛП) - Махфуз Нагиб. Страница 1
Нагиб Махфуз
Эпоха харафишей
Часть 1. Ашур Ан-Наджи
В сумраке раннего страстного утра, на пешеходном переходе между смертью и жизнью, на виду у неспящих звёзд, в месте, где слышны радостные неясные песнопения, шёл разговор, в котором воплотились выпавшие на долю нашего переулка испытания и радости.
Он шёл, прощупывая свой путь концом толстой палки — его наставницы в вечном мраке. Он знал, где находится, по запаху, счёту шагов, степени слышимости песнопений и внутреннему вдохновению. Дорога, лежавшая между его домом на кладбищенской возвышенности и переулком, была самым трудным отрезком пути к мечети Святого Хусейна, но вместе с тем и самым приятным. Внезапно до его острого слуха долетел плач младенца. Наверное, то было эхо, усиленное в этот рассветный час. На самом деле, от хмельного состояния его пробудили видения и упоение от святых гимнов. В такой час матери всецело отданы заботе о своих детях!.. Вот шум усилился и приблизился, и совсем чуть-чуть, и он поравняется с ним. Он откашлялся, чтобы не случилось столкновения с кем-нибудь на пути в этот утренний час. Он задавался вопросом, когда же ребёнок прекратит плакать, чтобы сердце успокоилось, и чувство благоговения вернулось к нему. Однако теперь плач досаждал ему уже с левой стороны. Он отошёл вправо, пока не коснулся плечом стены обители дервишей, и остановился со словами:
— Эй, женщина! Покорми же ребёнка молоком!
Но ему никто не ответил, а плач продолжился. Тогда он крикнул:
— Эй, женщина! Эй, народ Божий!
Тем не менее, всё, что он услышал, был плач. Сомнения охватили его. Невинность утра умылась водой рассвета. Он с превеликой осторожностью направился в ту сторону, откуда доносился звук, крепко прижимая к себе свою палку. Слегка наклонившись над источником этого голоса и нежно протянув ладонь, коснулся указательным пальцем свёртка с одеждой. Именно это и предвидело его сердце. Обвёл пальцем его складки, пока не дотронулся до свежего, мокрого от слёз лица, судорожно сжимающегося от плача. Взволнованный, он крикнул:
— Да похоронены будут их сердца во мраке грехов!
И вновь закричал в гневе:
— Да падёт проклятие Аллаха на этих злодеев!
Немного поразмыслив, он решил, что лучше не оставлять это дело в стороне, даже если он и пропустит утреннюю молитву в мечети Хусейна. Ветер был холодным в этот летний утренний час, к тому же вокруг было полно ящериц. Аллах испытывает своего раба непредвиденными обстоятельствами. Он нежно поднял свёрток, а затем принял решение вернуться домой, чтобы посоветоваться с женой об этом. До него долетели голоса людей, которые, вероятно, шли на утреннюю молитву, и кашлянул, дабы обратить на себя внимание. Неожиданно раздался голос:
— Мир верующим.
Он тихо сказал в ответ:
— И вам мир Господний…
Человек, заговоривший первым, узнал его по голосу и спросил:
— Шейх Афра Зайдан?!.. Что вас задерживает здесь?
— Я возвращаюсь домой. Ничего нового, ни до, ни после…
— Да будет над вами мир и благополучие, шейх Афра.
После некоторых колебаний шейх произнёс:
— Я наткнулся на младенца около старинной стены.
Среди мужчин послышалось бормотание, пока один из них не сказал:
— Да будут прокляты эти грешники!
Кто-то ещё предложил:
— Отнесите его в полицейский участок.
А третий спросил:
— Что вы собираетесь с ним делать?
Со спокойствием, отнюдь не подходящим данной обстановке, он ответил:
— Аллах поведёт меня по своему пути…
При виде шейха — своего мужа — в свете лампы, которую она подняла левой рукой, Сакина встревожилась и спросила:
— Боже сохрани! Что тебя вернуло обратно?
Вскоре она заметила младенца и воскликнула:
— Это ещё что такое, шейх Афра?
— Я натолкнулся на него в аллее.
— О Милосердный Аллах!
Она нежно взяла ребёнка, в то время как шейх уселся на диван между накрытым сверху колодцем и печкой, и пробормотал:
— Воистину, нет бога, кроме Аллаха!
Сакина принялась укачивать ребёнка и ласково сказала:
— Это мальчик, шейх Афра!
Он же в ответ лишь молча кивнул головой.
Она с озабоченностью сказала:
— Ему нужна еда…
— Что ты об этом знаешь, ты же не рожала ни мальчика, ни девочку?!
— Ну, я кое-что знаю, а тот, кто нуждается в каком-либо руководстве, всегда найдёт того, кто направит его на верный путь… А что ты собираешься делать с ним?
— Мне порекомендовали отнести его в полицейский участок.
— А его там покормят молоком, в этом участке?… Давай лучше подождём, пока не объявится тот, кто ищет его.
— Никто его не будет искать…
Наступила гнетущая тишина, пока наконец шейх Афра Зайдан не пробормотал:
— Разве не грешно удерживать его тут дольше, чем следует?
Сакина ответила с горячим воодушевлением:
— Согрешил тот, кто бросил его…
Затем её охватило вдохновение, которому она обрадовалась:
— У меня ведь больше нет надежды родить…
Он отодвинул чалму с выступающего как рукоятка валика для белья лба и спросил:
— Так о чём ты думаешь, Сакина?
Увлечённая собственным вдохновением, она ответила:
— Шейх, господин наш, если Аллах послал мне удел, как же я могу отвергнуть его?
Протерев закрытые глаза носовым платком, он ничего не сказал в ответ. Тогда она торжествующе промолвила:
— Ты и сам этого хочешь…
Проигнорировав её слова, он посетовал:
— Я пропустил предрассветную молитву в мечети Хусейна…
С улыбкой на губах и не сводя глаз с покрасневшего личика, она произнесла:
— Рассвет лишь пробивается, в то время как Аллах прощающ и милосерден…
Шейх Афра Зайдан поднялся, чтобы совершить молитву, и в этот момент с лестницы спустился Дервиш Зайдан с отяжелевшими ото сна веками:
— Я голоден, золовка…
Увидев у неё младенца, он пришёл в замешательство словно десятилетний мальчуган, и спросил:
— Это что такое?!
Сакина ответила ему:
— Это удел, дарованный мне Всевышним и Всемогущим Аллахом…
Он на миг пристально поглядел на него, а затем спросил:
— А как его имя?
Женщина поколебалась мгновение, и произнесла:
— Пусть у него будет имя моего отца. Ашур Абдулла. И да объемлет его Аллах своим благословением и довольством…
Тут послышался громкий голос шейха Афры, читающего нараспев Коран.
Под звуки радостных и неясных религиозных песнопений проходили дни, и вот однажды шейх Афра Зайдан сказал своему брату Дервишу:
— Тебе уже двадцать. Когда ты женишься?
Юноша вяло ответил:
— Когда пожелает Аллах…
— Ты сильный носильщик, а у носильщиков обильный доход.
— Разве ты не опасаешься искушения?
— Аллах хранит верующих.
Слепой чтец Корана покачал головой направо-налево и с сожалением произнёс:
— Ты не извлёк ни малейшей пользы из начальной религиозной школы и даже не помнишь наизусть ни одной суры!
Тот раздражённо ответил:
— Главное, с чем считаются, это труд, а я зарабатываю потом со своего лба…
Шейх немного призадумался, а потом сказал:
— На твоём лице есть порез. Откуда это?
Дервиш понял, что жена его брата выдала его, и он нахмурившись, пристально поглядел на неё. Она как раз занималась разжиганием печи с помощью Ашура, и с улыбкой ответила:
— Ты и правда ожидаешь от меня, Дервиш, что я буду скрывать от твоего брата то, что причиняет тебе вред?
Шейх Афра с укором спросил его:
— Ты подражаешь людям, что творят насилие и зло?
— Иногда злые люди меня задевают, и я защищаюсь…
— Дервиш, ты вырос в доме слуги Корана в чести и достоинстве. Разве ты не видишь, как примерно ведёт себя твой брат Ашур?
Дервиш огрызнулся:
— Он не мой брат!
Шейх погрузился в недовольное молчание.