Граф Мечников - Сахаров Василий Иванович. Страница 1

Василий Сахаров

Граф Мечников

Глава 1

Кубанская Конфедерация. 31.05.2066

Последний день весны застал меня на побережье Чёрного моря, невдалеке от развалин населённого пункта Хоста, в тихой бухте, на берегу которой мой родственник Николай Буров по кличке Кара, некогда грозный наёмник, а ныне мирный рантье, на месте одного из «олимпийских» отелей построил себе небольшое трёхэтажное поместье и проводил время на отдыхе. Так сложилось, что я с жёнами и детьми находился неподалеку. Я осматривал свои высокогорные чайные плантации и не заехать к тестю конечно же просто не мог. Лида и Марьяна, мои жёны, две умные женщины, которые быстро нашли между собой общий язык и смогли без криков и скандалов обойти большую часть внутрисемейных шероховатостей, вместе с детьми сейчас находятся в жилище Буровых, где их встречают Ирина и Светлана, верные спутницы однорукого наёмника. Ну а я, узнав, что сам хозяин в данный момент на пляже, в сопровождении псов-мутантов Лихого и Умного отправился на его поиски.

По каменистой тропке всё вниз и вниз я вышел к пляжу и никого не обнаружил, хотя на старом бетонном моле, который выдавался в море метров на двадцать пять, разглядел глубокое пустое ведро и пару спиннингов. Был бы я сам по себе, то, наверное, Кару и не нашел бы. Но со мной рядом разумные псы, которые моментально учуяли бывшего наёмника и локализовали его местонахождение.

Несколько десятков осторожных бесшумных шагов от тропинки в сторону – и я замер среди зарослей самшита, которые по периметру окружают уютную широкую поляну с несколькими деревьями, и сразу же разглядел своего тестя. Совершенно седой мужчина, высокий, однорукий, с изрезанным морщинами лицом, в линялой серой горке, опершись спиной на большой граб, сидел на пиленой чурке. В его единственной руке был зажат исписанный лист бумаги, и с чрезвычайно задумчивым выражением лица он смотрел куда-то вдаль, в сторону выходящего на пляж просвета между зарослями. Почему-то сразу вспомнилось произведение Эрнеста Хемингуэя «Старик и море». Правда, эту книгу я никогда не читал, но обложка с картинкой попадалась в развалинах одного из покинутых людьми городов, и название запомнилось.

– Фьюить! – обозначая своё присутствие, свистнул я в сторону Бурова и, выйдя из зарослей метрах в десяти от него, выкрикнул: – Здравствуй, дядя Коля!

На свист рука Бурова быстро метнулась под горку, наверняка старый вояка, у которого много кровников, схватился за пистолет. Однако, увидев меня, он сразу же успокоился, расплылся в широкой улыбке и, вскочив на ноги, направился навстречу.

– Саня! – Мы обнялись, и расчувствовавшийся тесть похлопал своей единственной рукой меня по спине. – Как же я рад тебя видеть! Ты не представляешь!

– Да вроде бы и виделись не так давно.

Я немного удивился реакции Кары и подумал, что стареет гроза Причерноморья и оттого, видимо, становится слишком сентиментален.

– С тех пор как ты дворянином стал, так и не виделись. Я уж думал, что ты себя эдаким аристократом в десятом колене вообразил и потому не заезжаешь. А мне, понимаешь, скучно, и рядом никого, с кем бы можно было нормально поговорить.

– А как же твои воины?

– Они мужчины приземлённые, суровые и молчаливые. Об оружии или славных былых деньках разговаривать могут, а в остальном их мало что интересует. Несут охрану дома и окрестностей, на выходные выбираются в ближайшие населённые пункты позажигать с гулящими девками и побухать, а всё остальное мимо них проходит.

Мы присели под дерево, и в просвете перед собой я увидел синюю спокойную гладь Чёрного моря.

– Странно, а жёны твои говорят, что ты счастлив, сутками на берегу пропадаешь, рыбалкой увлёкся и каждый день хороший улов имеешь.

– А-а-а, – поморщился тесть, – бабы. Что они могут понимать? Время от времени в самом деле рыбачу, полюбил это занятие. Но это тоже надоедает и приедается, так что теперь я с утра ухожу и по лесу вдоль берега брожу, а как время к вечеру, рыбы наловлю – и на покой. А Иринка со Светкой этого не видят.

– Не скажи, мудрые женщины всё подмечают и понимают, а рядом с нами именно такие. Другое дело, что они этого не показывают или тешат себя иллюзиями. – Помедлив, я спросил: – А чем ты недоволен? Сам ведь о такой жизни мечтал. Я помню, как ты много про усталость говорил, подступающую старость и про спокойную жизнь в домике у моря. Ведь было такое?

– Было. Но прошло какое-то время, я отдохнул и теперь снова к боям и походам готов.

– Какие походы, дядя Коля? Без обид, но ты на себя посмотри. Седой инвалид с одной рукой.

– Но-но, зятёк. Я ещё в силе и не одного молодого наглого бычка, вроде тебя, обломать смогу. Даже с одной рукой.

Взгляд Бурова прошёлся по мне, и глаза его полыхнули такой неукротимой энергией, что становилось понятно: списывать старика со счетов рано, и он может ещё таких дел наворотить, что любой вольный командир Причерноморья и Кавказа ему завидовать будет. Но я ему этого не сказал, а кивнул на бумагу, которую Кара читал перед моим приходом, и спросил:

– Что это?

– Письмо из Дебальцева.

– От Остапа-одессита?

– Да.

– И что твой верный приспешник пишет?

Кара прищурил глаза, посмотрел на ласковое полуденное солнышко, широко, словно сытый кот, улыбнулся и с какой-то мечтательностью в голосе сказал:

– Зовёт меня очередной поход на Харьков возглавить.

– Одного мало было?

Я демонстративно сосредоточил взгляд на пустом левом рукаве стариковской горки, который был по локоть подшит внутрь.

– Мало. Мне с этими сатанистами посчитаться надо, а сейчас, после того как ваши войска их под Воронежем и Луганском потрепали да крестоносцы под Грайвороном резню учинили, для этого самое время. Вот и зовёт меня Остап. У него влияния не хватает, чтобы вольнонаёмную братву на битву поднять, а я – личность известная. К тому же ваши генералы мне обязаны, а значит, с оружием помогут. Внуков Зари всё равно когда-нибудь добивать придётся, так лучше сейчас, пока они ослаблены и не успели восстановиться.

– Значит, ты уже всё решил?

Тесть мотнул подбородком.

– Решил.

– И когда отбываешь?

– Через две недели. Ответ Остапу уже отправлен, посланцы к вольным отрядам Причерноморья разосланы, мой клич разнесётся быстро, и уже в августе мы перейдём в наступление. – Кара погрозил кулаком в сторону севера и зло добавил: – Эти суки вспомнят, кто такой Кара-Мясник.

– Силён ты, дядя Коля… – протянул я. – А мне недавно говорили, что всё, не поднимется больше Буров…

– Кто говорил?

– Да так, дамочка одна высказывалась.

– Наверное, Маринка Алексеева с радиостанции «Голос столицы»?

– Она самая. Месяц назад у меня интервью брала, и про тебя разговор был.

– Стерва рыжая. Ко мне тоже приезжала, поговорить хотела, а я её послал… Так и говорю, иди-ка ты, милочка, в госбезопасность, в Серый Дом, найди генерал-майора Ерёменко и ему мозги вкручивай, а мне не надо, я подписку давал, что ни с кем попусту болтать не стану.

– Понятно.

Старик встал и кивнул на старый бетонный мол:

– Пойдём, рыбёшку половим.

– Я не против. Всё равно до ужина в дом возвращаться не стоит, пусть наши женщины наговорятся.

По узкой тропинке мы стали спускаться вниз, и Кара, искоса посмотрев на меня, предложил:

– Саня, а помчали со мной в Дебальцево. Сатанистов погоняем и за прошлое с ними посчитаемся. Ты как, готов к подвигу?

– Всегда готов. – Я усмехнулся, двумя пальцами правой руки похлопал по чёрному гэбэшному погону на левом плече и вздохнул: – Да только мне в другую сторону дорога ложится.

– Опять Средиземка?

– Она самая.

– Значит, Симаков всерьёз решил Гибралтар перекрыть?