Флэшмен на острие удара - Фрейзер Джордж Макдональд. Страница 1

ФЛЭШМЕН НА ОСТРИЕ УДАРА

Из «Записок Флэшмена»

(1854–1855)

Обработка и публикация

Джорджа Макдоналда Фрейзера

ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

С момента обнаружения несколько лет тому назад «Записок Флэшмена», этих обширных мемуаров, описывающих взрослые годы достопамятного задиры из книги «Школьные годы Тома Брауна», стало сразу ясно, что этот новый и необычайно ценный документ впишет еще одну страницу в историю Викторианской эпохи. В первых трех пакетах «Записок», уже опубликованных с согласия их владельца, мистера Пэджета Моррисона, Флэшмен поведал о ранних годах своей военной карьеры, об участии в печально известной Первой афганской войне, о своей роли в решении Шлезвиг-Гольштейнского вопроса (с Бисмарком и Лолой Монтес), о приключениях в качестве работорговца в Западной Африке и агента по освобождению негров в Соединенных Штатах, о встречах с такими известными в будущем политиками, как Авраам Линкольн, мистер Дизраэли и пр.

Из перечисленного очевидно, что воспоминания великого солдата касаются вещей не только военных. Те же, кого печалит отсутствие в ранних пакетах отчетов об его участии в самых выдающихся кампаниях (Сипайский мятеж, Гражданская война в США и т. д.), без сомнения, будут удовлетворены знакомством с нынешним томом, где наш воин во всем блеске выступает в Крыму, а также на других — возможно, даже более значимых — театрах боевых действий. То, что сей документ содержит ценные сведения по общественной и военной истории, сообщает массу живых подробностей и подтверждает сформировавшуюся ныне неприглядную оценку личных качеств автора — не вызывает вопросов. Также стоит отметить, что аккуратность Флэшмена в обращении с фактами, касающимися известных событий и лиц, его бесспорная откровенность, хотя бы в качестве мемуариста, ставят этот том в ряд столь же достоверных источников, как и предшествовавшие ему три книги.

Как издатель я только привел в порядок орфографию и по традиции снабдил мемуары необходимыми комментариями и приложениями. Все остальное — Флэшмен.

I

В тот самый миг, как Лью Нолан повернул лошадь и перевалил через край насыпи, увозя донесение Раглана, засунутое за отворот перчатки, я понял, что без меня не обойдется. Раглана, как водится, кидало из жары да в холод. До меня тотчас же долетел его вопль: «Нет, Эйри, скорее, пошлите за ним кого-нибудь!» И Эйри вычислил меня из прочих штабных ординарцев, среди которых я рассчитывал затеряться. Везение мое и так оказалось долгим, как память еврейского ростовщика, а ведь все имеет свойство заканчиваться. Я буквально чувствовал, что очередной вояж по равнине Балаклавы принесет беду старине Флэши. Так оно и вышло.

Пока я, трясясь от страха, ждал, когда подготовят приказ, с которым придется скакать вслед за Лью в расположение Легкой бригады, отдыхавшей в долине футах в восьмистах ниже нас, меня таки и грызла досада. Вот тебе и расплата за то, что шлялся по бильярдным да подхалимничал перед принцем Альбертом! Конечно, и то и другое вы сочтете вполне естественным для парня, который любит играть в бильярд и питает неумеренное подобострастие к королевским особам. Но, видя, какие последствия могут проистечь из этих совершенно безвредных на вид занятий, вы согласитесь, что никогда нельзя полностью застраховать себя от опасности, какие усилия ни прилагай. Вот я, пройдя два десятка (а то и больше) кампаний и получив столько же ран, должен признать, что ни разу не горел желанием поучаствовать в очередной военной авантюре, а уж в крымской-то — менее всех прочих. И нате вам: Флэши, герой поневоле, с саблей на боку, сердцем в пятках и встопорщенными от дикого ужаса баками, стоит на пороге самой жуткой кавалерийской резни во всей военной истории. Ну, разве у вас не наворачивается слеза?

Вас, наверное, удивит, — если вам довелось прочесть воспоминания о моих молодых годах (сдается мне, что как летопись подлости, коварства и трусости они способны потягаться с любым томом отчетов о деятельности нашего парламента), — каким вообще дурным ветром могло занести меня под Балаклаву? Поэтому почту за лучшее, как подобает приличному автору мемуаров, изложить события по порядку, и прежде чем описать сам ход той сомнамбулической мясорубки, поведаю о череде нелепых и несчастливых случайностей, в результате которых я и оказался там. Это убедит вас держаться подальше от бильярдных и избегать общества венценосных особ.

Дело было в начале пятьдесят четвертого. Я тогда занимался домашними делами: шлялся по городу, вел привольную жизнь и прикидывал, как бы занырнуть еще поглубже, дабы тихонько понаслаждаться покоем в Англии, пока мои армейские коллеги мужественно встают под пули и ядра в России, радея о судьбе несчастных и беззащитных турок — насчет последнего пункта, кстати, совсем не уверен. Тут я исхожу из личного опыта, а он у меня ограничен стычкой с одной толстой константинопольской гурией, [1] попытавшейся затащить меня в кровать ради денег и имевшей наглость вызвать полицию, когда я ей врезал. Впрочем, о турках я всегда был невысокого мнения. Так что, вернувшись в Англию и почуяв надвигающуюся военную грозу, старина Флэши меньше всего думал навязывать свои услуги в борьбе с русским тираном.

В жизни народного героя есть серьезное неудобство: тебе очень трудно скрыться из виду, когда горны начитают трубить сбор. Мне не приходилось защищать родину уже восемь лет, впрочем, остальным тоже, и когда газеты принялись бить в барабаны, а общественные деятели потребовали пустить иностранцам кровь — вот только своими руками они этого делать не собирались — то сразу вспомнили про славных воителей былого. Незаслуженно увенчавшие меня после афганских дел лавры еще недостаточно увяли, чтобы не бросаться в глаза, и мне было чертовски неловко слышать при встречах на улице: «Эге, это же старина Флэши, тот самый парень, что способен задать трепку царю Николаю! Возвращаешься в Одиннадцатый, дружище? Черт побери, мне даже жаль русских, когда на них обрушится герой Гайдамака!» Будучи одной из кавалерийских знаменитостей недавнего прошлого, покрывшей себя славой на всем пути от Кабула до Хайбера, и единственным человеком, определившим верное направление атаки при Чилианвале (по ошибке, ясное дело), разве мог я ответить: «Нет, спасибо, в этот раз лучше дома посижу»? Ответить — и погубить свою репутацию? А репутация — это очень нужная вещь, если ты такой трус, как я, и хочешь жить без забот.

Так что я стал искать выход и нашел самый хитроумный из всех: опять пошел в армию. То бишь направил стопы в Конную гвардию, где мой дядюшка Биндли все еще просиживал штаны в ожидании пенсиона, и снова получил эполеты. Это не сложно, если знаешь нужных людей. Изюминка заключалась в том, что я не просил должности в кавалерийском полку или при штабе, или еще в каком-нибудь опасном месте, нет — меня привлекал Департамент вооружения. Для службы там я подходил лучше, чем большинство его членов, поскольку знал хотя бы, откуда у пушки ядро вылетает. Только дай мне окопаться там, в уютном офисе рядом с Конной гвардией, куда можно заглядывать через недельку-другую, и пусть воинственный Марс меня хоть обкличется.

А если кто скажет: «Как, наш Флэш, старый рубака, не едет в Турцию резаться с казаками?» — я с серьезным видом примусь разглагольствовать о важности управления и снабжения и о необходимости оставить при главном штабе нескольких нюхавших порох людей, — самых умных, разумеется, — которые знают, что нужно фронту. Учитывая мое умение напускать на себя бравый вид (хоть и совершенно безосновательно), никто и не усомнится в моей искренности.