Солнышко (СИ) - "Bruck Bond". Страница 1

========== Часть 1 ==========

Я стоял в подъезде и курил. А чего мне ещё делать оставалось? Пацаны все разъехались кто куда, один я, как лох, в городе завис, да ещё и с дедом. Дед старый, шарики за ролики заезжают, глаз да глаз за ним нужен, а то он может посреди комнаты напрудить или стирального порошка нажраться. Ещё он думает, что я хочу его отравить и получить в наследство квартиру, которая, так-то, нахуй мне не нужна, но разве этому маразматику чего докажешь? Иногда мне его жалко, всё-таки дед родной, детские воспоминания, всякая хуета, а потом он снова как что вытворит — и всё, прошла любовь. Мне, естественно, работать сиделкой для старика не уперлось, но родители под благовидным предлогом дачи свалили в закат, напрасно пытаясь скрыть довольные улыбки. Как же. Не меня одного дед заеб, не я один от него устал. Конечно, можно было бы поспорить, выдумать себе какую-нибудь практику и свалить куда-нибудь, но как-то так получилось, что матери врать я не умею, она на раз меня раскусывает, а отцу, который всю жизнь работает участковым в нашем районе, вообще врать не рекомендуется. Он товарищ нервный, может в профилактических целях и в обезьянник путевку организовать на пятнадцать суток. Он вообще считает меня своим позором. Мол, и как это у такого правильного и общественно полезного него мог родиться такой весь из себя неправильный и недальновидный я. Между прочим, ответ лежал на поверхности: рос я не в самом благополучном районе, а так как маме с папой заниматься мной было недосуг, воспитывала меня улица. Когда родители спохватились, было уже поздно: я вовсе не собирался торчать в школе до одиннадцатого класса и поступать потом в институт МВД, как грезилось отцу, или на медицинский, как грезилось матери. Несмотря на все уговоры и угрозы, я все равно ушел сразу после девятого класса и подал документы в местный технический колледж. В отличие от родителей, я прекрасно понимал, что моих мозгов ни на какой универ не хватит, учиться я не особо люблю да и не сказать, чтобы у меня это хорошо получалось. Вот если что-то руками нужно сделать — тут да, тут я в первых рядах. Так что решил не закапывать талант в землю и по-быстренькому получить профильное образование, чтобы скорее найти работу. Рабочие профессии, между прочим, неплохо оплачиваются.

Учиться мне оставался ровно год, я уже и подработку себе неплохую нашел, в автосервисе, даже хотел на лето остаться, но все мои планы накрылись дедом. Надолго его не оставишь, он же все равно что ребенок, даже памперсы носит. Я, в принципе, дедовы повадки давно выучил: если его не слышно, он или спит, или снова пытается разобрать телевизор — это у него прям идея фикс; если он посреди комнаты застыл с крайне задумчивым видом, значит пора менять памперс и желательно поживее, иначе дед снимет его сам, а все содержимое по полу размажет, чтоб в следующий раз у меня была мотивация сделать все быстрее.

Я, вообще-то, прекрасно понимал, что кроме меня дед никому в нашей замечательной семье и не сдался. Если б моим родителям не было так важно чужое мнение и пресловутое «а что люди подумают», они б давно его уже в специализированное заведение сдали. А так они в глазах знакомых и друзей выглядят прям ангелами, которые не только стараются обеспечить себе достойную жизнь тяжким трудом, но и заботятся о своих родителях. Мама, вон, вообще не упускает случая, театрально прикрыв глаза, сказать что-то вроде: «К сожалению, у моего папы деменция, но я не опускаю руки, забочусь по мере сил». Вот то есть не «мой отец старый маразматик, а какашки за ним убирает мой любимый сыночка», а именно деменция и именно она заботится. Тьфу.

С мамой у меня вообще отношения очень напряженные. У нее одна любовь и один интерес в жизни — это мой драгоценный папенька. Она из тех женщин, которые заглядывают своему мужчине в рот и считают, что женщина — раба при своем муже и ее главнейшая задача — обеспечивать ему комфорт. Вот чтоб вы понимали: когда я родился, первые три года жил у бабушки, потому как мать здорово опасалась, что в заботах о младенце она будет уделять меньше времени своему драгоценному супругу. Говорят, в первые три года жизни у детей формируется доверие к миру, или как ещё эта херня называется, но суть в том, что отсутствие в этот период матери может плохо сказаться. Я был более чем уверен, что у меня как раз-таки не сформировалось чего-то нужное, к матери я относился всегда очень прохладно, абсолютно без обожания, и в тот период взросления, когда мои сверстники малевали на стенах «любви достойна только мама», я незатейливо рисовал письки, которые, в отличие от всего остального, никогда не теряют актуальности.

Батька же всю сложившуюся в нашей двинутой семье ситуацию воспринимает как должное. Ему вообще не до низменных страстей, он весь, как он сам выражается, «для народа» и всюду тычет своей социальной ответственностью. Я, будучи мелким, одно время гордился, что мой отец работает в правоохранительных органах, пока не понял, что конкретно мой батька по факту не очень-то стремится защищать хоть чьи-либо права, кроме своих собственных. Отец вообще очень интересный человек, ему болезненно важно, чтоб все думали, что он очень успешный и живет ничуть не хуже других. Поэтому живем мы не по средствам и по уши в кредитах. В гостиной у нас, например, кожаный диван за сто тыщ, в котором из плюсов только то, что его от дедовых диверсий мыть хорошо, на кухне совершенно кошмарный, но зато дизайнерский кухонный гарнитур, в первое время я даже на кухню заходить опасался — боялся, что, глядя на эту красоту, заработаю себе эпилептический припадок. Ну и, само собой, машина. За которую, походу, будут вынуждены расплачиваться мои внуки, а то и правнуки. Отец, по-моему, эту простую истину про «живи по средствам» никак не мог понять, а я уже давно перестал пытаться кому-то что-то доказать. Какой в этом смысл, если тебя все равно не слышат.

Я последний раз затянулся, выверенным движением отправил окурок в жестяную банку из-под консервированных ананасов, когда меня окликнул Черный, единственный, кто ещё не успел смыться куда-нибудь на отдых, хотя, судя по сумке в руках, он намеревался сделать это прямо сейчас.

— Дэн, у нас, походу, новые соседи нарисовались. Стоят около подъезда, коробки спинами подпирают, мнутся чего-то. Тяжело им тут будет.

— Почему это?

— Да пиздец, — эмоционально выдохнул Черный, — там, кажись, батя с сыном. Мужик вроде ещё ничего, а вот парень… Тьфу бля.

— Что, косой на оба глаза? — хмыкнул я.

— Лучше бы косой, — недовольно буркнул Черный. — А он красивый, как принцесса. По-любому пидор.

Я еле сдержал смешок. Все знали, что вопрос ориентации для Черного крайне болезнен и после истории Макса с Куколкой он подозревает в противоестественных наклонностях всех вокруг. Хотя, если начистоту, когда Макс сошелся-таки со своей белобрысой принцессой, все вздохнули с облегчением, ибо Макс больше не ходил с кислой влюбленной миной и не пиздил всех вокруг, почему-то вообразив, что они про него плохо подумали, а про Куколку и говорить нечего, тот вообще отбитый напрочь, а тут остепенился, чудить перестал, весь из себя примерный мальчик, после двенадцати из дому ни-ни, к тайному облегчению тех, кто после двенадцати только выползает наружу. Конечно, украдкой про эту сладкую парочку гуляли шуточки вроде «жили у бабуси два веселых гуся, один серый, другой белый, оба голубые», но, в целом, открыто своего недовольства никто не выказывал. Ещё бы, пиздюлей-то никому не хочется.

— А мужик-то в очках? — переспросил я.

— А ты чего, знаком с ним, что ль?

— Да он терся тут пару дней назад, с батей моим познакомился, про район расспрашивал, — вздохнул я.

Ну что тут скажешь, не повезло мужику сразу на моего отца нарваться, а тот честь своего района никак посрамить не мог, вот и выдал целую хвалебную оду. Про инфраструктуру развитую заливал, про экологию. Вон, говорит, у нас и кустики какие вокруг. Ну, кустики, положим, и впрямь неплохие, в них прятаться можно. Не то чтобы у нас настолько криминальный район, просто у нас вероятность, что в сумерках у вас отожмут телефон, в два раза выше, чем в любом другом среднестатистическом районе.