Понты и волшебство - Мусаниф Сергей Сергеевич. Страница 1

Сергей Мусаниф

Понты и волшебство

Глава первая,

в которой отважный герой встречает прекрасную леди, попавшую в беду, и отправляется на поиски приключений

Утро не задалось.

Не помню, с какой ноги я встал, зато прекрасно помню, что под нее сразу же подвернулась пепельница, которая, соответственно, тут же перевернулась, и окурки рассыпались по ковру. Ковер был правильный, с длинным ворсом, и процесс его чистки даже при наличии не менее правильного, чем сам ковер, моющего пылесоса обещал мне много недружелюбных взглядов домработницы.

В новом доме улучшенной планировки и повышенной комфортности вода из крана по утрам шла чуть теплая, а холодный душ, хоть он и способен разбудить человека, имевшего неосторожность под него залезть, и придать этому человеку заряд бодрости на целый день, отнюдь не способствует появлению у вышеупомянутого человека хорошего настроения. Вдобавок оказалось, что полотенце упало с сушилки, на которую я его вчера бросил, и всю ночь пролежало на полу, естественно не став от этого суше и теплее.

Разогнав холодную воду по телу при помощи мокрого и холодного куска ткани, я напялил спортивный костюм и поперся в кухню на предмет приготовления завтрака. Кофеварка неприятных сюрпризов не преподнесла, и это обнадеживало.

Я нарезал сосиски, обжарил их на вологодском сливочном масле, которое мой приятель Васька нарезает из ворованного на таможне «Анкора» в подвале одного из подмосковных домов, залил все это дело пятью яйцами и взялся за солонку, потом за перечницу. Крышка перечницы открутилась при третьем же взмахе руки, и ароматно пахнущая яичница покрылась толстым слоем, но отнюдь не восхитительного молочного шоколада, а жгучего красного перца, что явно делало блюдо непригодным для поглощения.

Оставлю за кадром все те слова, что я сказал перечнице. То ли ей не понравился мой тон, то ли то, что я кинул ее в угол, но она треснула и отказалась от дальнейшего функционирования в роли столового прибора.

Открыв холодильник, я обнаружил, что сосиски были последними, яйца тоже, и мне, видимо, придется обойтись без горячего завтрака, а я этого крайне не люблю.

Один мудрый дед, с которым я познакомился, когда служил в армии, за время долгого общения убедил меня в том, что завтрак является основной едой в течение всего дня. Завтрак можешь жрать сам, говорил он, обед подели с каким-нибудь другим духом, но ужин отдай деду; усекаешь, салага? Я усекал — по мере своих скромных возможностей.

Кстати, звучит парадоксально, но сами деды ужин почему-то любили. Будучи дежурным по кухне, я частенько видел их унылые лица, возникающие в окошке для выдачи пищи примерно через полчаса после отбоя. И хотя зачастую эти унылые лица целиком не помещались в окошко, в глазах у дедов были голод и тоска.

— Дай пожрать, салага, — говорили они.

— Идите, пожалуйста, в… — отвечал им я. — У меня проверка на носу, мне недостача не нужна.

Обычно после этого они вежливо уточняли, куда именно я рекомендовал им отправиться, закатывали рукава и стучали в дверь с требованием впустить их внутрь. С моей стороны не следовало никаких возражений, ибо дверь была хлипкой, а порча казенного имущества в мои планы не входила.

Деды заходили на кухню и убеждались, что размеры окошка для выдачи пищи не позволяли им правильно оценить реальные габариты салаги, отказавшегося дать им пожрать, после чего они говорили:

— Живи пока.

И, сохранив лицо, деды шли туда, куда я рекомендовал им отправиться с самого начала.

— Дай пожрать, — сказал я холодильнику.

— Дверца открыта, — ответило шведское чудо бытовой техники, а подумало, наверное, примерно то же, что я когда-то говорил стаям голодных дедов, имевшим неосторожность забрести на территорию кухни.

— Сам туда иди, — сказал я.

Масла было полно, оно и понятно, Васька заезжал в гости совсем недавно. Но избытка других продуктов, равно как и их присутствия, в означенном холодильнике не наблюдалось. Пива, водки и шампанского было хоть отбавляй, а вот продуктов — нет.

Немного порывшись в лесу стеклянных бутылок, я нашел банку лучшей закуски к хорошему коньяку — если вы настолько забыли правила хорошего тона, что имеете неосторожность закусывать хороший коньяк. Некоторые мои знакомые такую неосторожность имеют, поэтому закуска у меня была.

Я не большой любитель морепродуктов, да и стосорокаграммовой баночки, пусть даже с маслом и хлебом, моему организму явно недостаточно для того, чтобы с ходу вписаться в бурлящий жизнью реальный мир, но за неимением лучшего пришлось довольствоваться тем, что есть в наличии.

Когда я намазывал черной икрой второй бутерброд, за спиной раздались чьи-то шаги, сменившиеся весьма эротичным зевком.

— Что за дела, Светлана? — строго сказал я, даже не повернув головы. — Женщина в доме, а есть совершенно нечего.

В качестве прелюдии к ответу я получил два слабых удара кулаками в спину.

— Какая я тебе Светлана, свинья!

Тирада была достаточно гневной, чтобы заставить меня отложить в сторону бутерброд, убрать от греха подальше горячий кофе и обернуться. Действительно, это оказалась не Светлана. Но самый любопытный для меня факт заключался в том, что эту девушку я не знал.

А стоило бы, потому что она была как раз в моем вкусе.

Немного о моих вкусах. [1]

Женщины!

О, женщины! О женщинах можно говорить часами, но, если попросить человека, который говорит о них часами, написать все то, что он говорил, он выдохнется уже на третьей строчке. Женщина — это самая непостижимая загадка Вселенной. Она может быть ангелом с нимбом над головой, но стоит какому-нибудь облачку омрачить горизонт ее жизни, и через десять секунд вы получите разгневанную фурию с развевающимися по ветру волосами, и в каждом ее взгляде вам будут мерещиться темные аллеи и отравленные кинжалы. Женщины прекрасны, нежны и добры. В то же время они коварны, хитры и злопамятны.

Кое-кто из моих знакомых считает, что женщине необязательно отягощать себя мозгами, и ссылается при этом на библейскую легенду об Адаме и Еве, согласно которой женшина была создана из единственной в теле мужчины кости, не имеющей костного мозга. Я не готов согласиться с таким взглядом. Глупые женщины так же неприятны, как и глупые мужчины, и все очарование самой раскрученной фотомодели рассыпается прахом, стоит ей только открыть рот.

Я люблю женщин вне зависимости от количества выпитой водки. Наверное, я — лесбиян.

Фигура, лицо, прическа, вкус при выборе одежды, отсутствие рязанского говора, хотя бы легкий налет интеллигентности и многообразие тем для беседы — вот что я в первую очередь ценю в противоположном поле. Существуют и другие критерии, но они не столь важны при первичной оценке кандидатуры на роль подружки.

С фигурой, лицом и прической у незнакомки все было в порядке. Что касается вкуса при выборе одежды, его трудно было оценить за полным отсутствием таковой. Вряд ли золотая цепочка на шее, серьги в ушах и браслет на левой ноге могли сойти за одежду, а больше на ней ничего, простите за подробности, не было.

Далее по списку. Рязанского говора в ее речи не было, равно как и любого другого характерного для провинции говорка. Она назвала меня свиньей, что не слишком интеллигентно, но, согласитесь, вполне могло иметь место в данной конкретной ситуации. Что касается всего остального, то выяснить это можно было, только вступив в диалог, к которому она, судя по всему, была не слишком расположена. Я имею в виду, что, если человек расположен к конструктивной беседе, он не будет гордо поворачиваться к вам голой… э-э-э… спиной и не уйдет в направлении спальни.

Во мне взыграла природная любознательность. Я быстренько сунул в рот бутерброд, запил его половиной чашки кофе и пошел по следам прелестной незнакомки на предмет установления личности и наведения контактов. Войдя в спальню, я понял, что подаренный мне эпитет был очень мягким, ибо сам себя в такой ситуации я охарактеризовал бы еще хуже. Наша одежда, я имею в виду ее и свою одежду, была разбросана по всему полу и завязана в очень хитроумные и наводяшие на длительные размышления узлы, зачастую встречавшиеся в самых неподходящих для одежды местах, чему я не придал особого значения при пробуждении ввиду своей непроходящей утренней невменяемости. Судя по этим узлам, а также по растерзанному состоянию постели, забыть имя девушки было просто верхом хамства и невоспитанности с моей стороны.