Сердце язычницы - Мэтьюз Патриция. Страница 1

Патриция Мэтьюз

Сердце язычницы

Глава 1

С самого полудня барабаны отбивали ритм, похожий на биение гигантского сердца, ритм, на который нетерпеливо откликалось все существо Лилиа.

В полумраке хижины девушка была совсем одна, ее мать и другие женщины удалились, как только приготовления к свадебному обряду были завершены. Волосы и все тело Лилиа, щедро умащенные благовониями, маслянисто блестели, наготу прикрывала лишь новая капа, сотканная матерью для предстоящей церемонии.

Благодаря всем этим хлопотам девушка чувствовала себя как никогда прекрасной и полной жизни. Она молча ждала, лишь иногда бессознательно склоняя голову то к одному плечу, то к другому, чтобы ощутить шелковистое прикосновение своих волос, тщательно расчесанных и свободно падающих до самых бедер по обнаженной золотисто-смуглой спине.

Сквозь плетеные стены хижины проникал упоительный запах жареной свинины, и Лилиа жадно вдыхала его, хотя ни в прошлом, ни в этот день ей не разрешали отведать это кушанье. И свинина, и белое мясо акулы – табу для женщин.

И все же Лилиа знала дивный вкус жаркого. Ей не раз случалось тайком попробовать мясо и рыбу, вовсе не из чувства голода, а из желания бросить вызов многочисленным табу. Большая часть их касалась только женщин, осложняя их жизнь и лишая множества удовольствий, доступных мужчинам. Нарушала табу не только Лилиа, но и ее наиболее дерзкие подруги, несмотря на то, что ослушание грозило тяжким наказанием, а порой и смертью.

Мужчины и их табу!

Мысли девушки невольно перекочевали от мужчин в целом к одному из них, Коа. Через несколько часов она станет его женой и будет счастлива. Плечи Коа так широки, что он вынесет тяжкое бремя власти, а руки достаточно сильны, чтобы побеждать в схватке с врагом и крепко обнимать ее. Эту ночь они проведут на ложе в хижине отдохновения...

При мысли об этом девушка радостно встрепенулась. Воистину боги милостивы к ней! Лилиа станет женой алии нуи, вождя и военачальника, ведь она и сама царственной крови. Ее мать – дочь вождя, да и отец был не из простых в тех местах, откуда явился на остров Мауи. Это означает, что союз с Коа угоден богам, поэтому они пошлют ей красивых, здоровых детей, и сильная линия повелителей продолжится...

Дверь открылась, легкий сквозняк всколыхнул неподвижный воздух, запах благовоний усилился. Лилиа подняла голову и улыбнулась матери, чья высокая полная фигура заполнила почти весь дверной проем. Акаки ответила широкой радостной улыбкой.

– Готова, дитя мое?

Лилиа молча кивнула.

– Вот свежие цветы.

Акаки тяжело опустилась на колени, вынула чуть подвядший белый цветок из волос дочери и заменила его другим, а точеную шею украсила гирляндой, источавшей нежный, волнующий аромат. Сделав Лилиа знак подняться, она потуже затянула на ее тонкой талии новую капа и наконец протянула что-то на раскрытой ладони. Девушка увидела искусно вырезанную из дерева женскую фигурку на тонком кожаном ремешке.

– Это Пеле, – тихо сказала Акаки. – Она принесет тебе счастье и удачу – так же, как моей матери и мне.

Девушка порывисто обняла ее и прижалась щекой к щеке в безмолвной благодарности. Когда она отстранилась, глаза ее были полны слез.

– И да буду я достойной женой и матерью, чтобы ты могла гордиться мной.

Акаки снова обняла дочь, благословляя ее, и они покинули хижину. После полумрака, в котором, по обычаю, невеста ожидала брачной церемонии, ранний южный вечер казался ослепительно ярким.

Лилиа ступила в свадебную лодку, разубранную гирляндами благоухающих цветов. Когда весла опустились в воду, и судно не спеша отошло от берега, девушка испытала великое счастье и гордость. Да и могло ли быть иначе? Ведь она уплывала к прекрасному будущему, сулившему ей любовь Коа и почетную долю супруги вождя.

В назначенном месте гребцы подняли лодку на весла и понесли. Поскольку это было тяжелое, громоздкое сооружение из целого китового остова вместе с ребрами, для его переноски понадобилось восемнадцать крепких воинов. Лилиа гордо восседала рядом с матерью, по обычаю делившей ее триумф.

В стороне от смуглых, золотокожих островитян стояли двое белых – единственных белых на всем острове.

– Это надо же такие церемонии ради какой-то туземной сучонки! – вполголоса заметил худощавый. – Что скажете, ваше преподобие?

– Что не выношу бранных выражений, мистер Радд, – отозвался Исаак Джэггар.

– Если вы так пылко выступаете в защиту этой девчонки, то почему бы вам не поучаствовать в их языческом ритуале? – язвительно осведомился Эйза Радд.

– Несмотря на низкую мораль и неверие в Господа нашего, Лилиа Монрой остается созданием Божьим. Кроме того, туземная женщина – все-таки женщина, мистер Радд, поэтому заслуживает уважения.

– Ах, ах! Куда нам тягаться в споре, ваше преподобие! – рассмеялся худощавый. – Уж вы и штучка!

Исаак Джэггар передернулся, но промолчал. Он считал Радда человеком вульгарным и к тому же безбожником, но ему приходилось мириться со столь неподходящим обществом, раз уж тот хоть отчасти сочувствовал делу обращения язычников к Богу. Более всего Джэггару претил противный кудахчущий смех Радда, которым он разражался по любому поводу.

Этих мужчин, ни в чем между собой не схожих, связывала только общая цель. Радд, невысокий и тощий, отличался поразительной подвижностью. Очень темный загар дополнял его сходство с тараканом. По типу он походил на лондонского прощелыгу. Джэггар, нескладный и угловатый, как бы состоял из крупных тяжелых костей и выпирающих сочленений. Даже его крупный нос резко выдавался вперед на угрюмом лице. Двигался он неуклюже и медлительно и через слово сыпал цитатами из Библии. Зато Радд говорил на жаргоне лондонских низов.

– Где же все-таки Лопака? – недовольно спросил он. – Без него нам и шал, не ступить. Он обещал быть...

– И я здесь, Эйза Радд, – прозвучал гортанный голос сзади.

От неожиданности белые вздрогнули и быстро обернулись. Во внезапно наступившей тьме статный, могучий туземец выглядел внушительно, почти пугающе. Американец Джэггар, увидев его, каждый раз вспоминал индейцев Великих Равнин, ибо меднокожий Лопака с его черными, как уголья, пронзительными глазами очень походил на них. В нем ощущалась дикость и скрытая жестокость изголодавшегося волка. Он не ведал сомнений, колебаний и милосердия. Иногда Джэггара смущало, что он заодно с таким человеком. Однако мысль, что пути Господни неисповедимы, успокаивала его. Если только такой союзник поможет добиться цели, значит, на то воля Божья.

Между тем Радд нетерпеливо обратился к Лопаке:

– Ну что? Все готово?

– Я готов, Эйза Радд, – ответил туземец своим глубоким рокочущим голосом, подчеркнув слово «я».

На его могучем торсе не было ничего, кроме куска ткани, называемого у мужчин мало, но даже полунагой он выглядел величественно.

– Перед самым началом брачной церемонии я подам сигнал воинственным криком. Крикну только раз, поэтому держите уши открытыми.

С этим он двинулся прочь, и вовсе не крадучись, а неторопливым шагом уверенного в своей силе человека. Скоро Лопака исчез из виду, словно растаял в сгущавшемся мраке.

– Чтоб мне пропасть! – не удержался Радд. – От этого типа у меня мурашки по коже!

– Тем больше заслуги в том, чтобы обратить его к Господу, – благочестиво возразил Джэггар.

– Что? Лопаку? Да его разве только к дьяволу обратишь!

Подоспел назначенный час.

Лилиа сделала шаг из хижины и оказалась в круге света, отбрасываемого сотней факелов. По другую сторону освещенного круга находилась еще одна хижина, точно такая же, как эта. Оттуда появился Коа. Он выглядел по-королевски в церемониальном плаще и богато украшенном головном уборе. В отблесках света украшения сверкали, как драгоценности.

Воцарилась полная тишина, даже барабаны умолкли, когда молодые люди двинулись навстречу друг другу. Медленно-медленно ступали они под свадебную песнь, которую завел высокий и чистый голос: