Ангельское пламя (Ангельский огонь) - Райли Юджиния. Страница 1

Юджиния Райли

Ангельское пламя

Глава 1

Новый Орлеан, 1850 год

Сидя душным летним вечером в прибежище порока, Жан-Пьер Делакруа услышал голос ангела.

Столовая в доме на авеню Сен-Шарль была вся прокурена. За столом красного дерева сидели четверо мужчин. Висевший над ними газовый рожок шипел, испуская неровный свет. Лица мужчин, уже изрядно выпивших, лоснились от пота. Стол был завален картами, уставлен пепельницами, пустыми бутылками из-под виски и грязными стаканами. Комната отражала полное запустение, царившее в доме, — портьеры были порваны и изъедены молью, обивка мебели истерта, обои клоками свисали со стен.

Жан-Пьер сидел напротив Жиля Фремона и проигрывал, что быстро привело его в мрачное расположение духа. Он был самым молодым из четырех игроков — ему исполнилось всего двадцать восемь лет. Казалось, он делал все, что мог, чтобы спустить состояние, которое оставила ему его дорогая так рано ушедшая матушка. В этот вечер Жан-Пьер добился определенного «успеха»: его проигрыш был весьма значителен. Конечно, он подозревал, что жирный комиссионер, Этьен Бруссар, сидевший справа от него, все время мошенничал. Ему надо было бы разоблачить этого негодяя и вызвать на дуэль, хотя из-за проигрыша в несколько тысяч долларов едва ли стоило рисковать жизнью. Нет, он ценил свою вольную, распутную жизнь гораздо дороже.

Жан-Пьеру стало скучно. Он подумал, что пора удалиться. Но в дальней комнате все еще звучало сопрано, голос манил и очаровывал его. Яркая, живая ария, которую он как-то слышал в опере. Может быть, это Моцарт? Жан-Пьер нахмурился. Насколько ему было известно, Жиль Фремон жил один. Но что же это за таинственный соловей, чей голос так прекрасен, что обжигает его, словно пламя? Жан-Пьер решил остаться, чтобы все выяснить.

К тому же он знал, что плохое настроение от сегодняшнего проигрыша станет еще хуже. Еще большее унижение придется ему испытать дома, если он вернется туда рано. Мрачно глядя в карты, которые только что сдал Бруссар, Жан-Пьер вспомнил едкие замечания приехавшего к нему погостить кузена Ролана Делакруа. Жестокие слова Ролана беспокоили его и уж, конечно, не способствовали везению в покере.

И как только кузен мог назвать его распутным и ни на что не годным! Может, это и так. Но на этот раз Ролан превзошел сам себя. Жан-Пьер всегда гостеприимно открывал двери своего дома, когда кузен, богатый плантатор, приезжал в Новый Орлеан по делам. И вот сегодня этот человек укусил руку, которая его кормила, — отказался пойти играть в карты, посчитав это бездельем!

Конечно, это безделье! Но и он мог бы тоже назвать кузена Ролана тираном и ненавидящим людей отшельником.

Вот что Жан-Пьер мог бы произнести, не будь он джентльменом.

Безнадежно перебирая свои карты, Жан-Пьер вздохнул. Он вспомнил времена, когда они с Роланом были истинными друзьями, пока веселье в глазах кузена не сменилось странным, затравленным взглядом. Восемь лет назад Ролан пережил двойное горе. Всего за год в результате глупейшего несчастного случая он потерял любимого брата Жюстена и свою первую жену Луизу. С тех пор Ролан напоминал скорее пустую оболочку человека. Он занимался только управлением своей плантацией сахарного тростника и лишь иногда приезжал в Новый Орлеан, чтобы встретиться со своим агентом.

— Вы играете или нет, Делакруа?

Резкие слова Этьена Бруссара и звон монет на столе отвлекли Жан-Пьера от его мыслей. Он потрогал усики и снова посмотрел в свои карты: валет треф и разрозненная мелочь. Надо бросать карты и идти домой, будь проклят кузен Ролан.

Все еще звучал мелодичный голос. На этот раз исполнялось то, что Жан-Пьер слышал во время редких посещений мессы, но не мог вспомнить. Очарованный сладкими звуками, он обернулся к хозяину:

— Кто это поет?

Сидевший напротив него Жиль Фремон презрительно хмыкнул. Как и Этьен Бруссар, Фремон был крупным мужчиной. Он, несмотря на присутствие гостей, в нарушение приличий еще в самом начале вечера снял мешавший ему сюртук. В течение всей игры он то и дело почесывал выпиравший живот.

— Эта певчая птичка — моя племянница, Анжелика, — с презрением протянул он. — И что же эта лентяйка не принесла напитки? Знай себе поет день и ночь. Анжелика! — заорал он через плечо. — Умоляю, принеси чего-нибудь поесть! И виски!

Жан-Пьер покосился на хозяина дома. Ему никогда не нравился Жиль Фремон, чье распухшее красное лицо выдавало пристрастие к алкоголю. Он к тому же был известный развратник, ходили слухи о его распутной жизни.

— Анжелика? — переспросил Жан-Пьер, вопросительно подняв бровь.

— Да, Анжелика, дочь моего недавно умершего брата, Сэмюэла, — сказал Жиль с явным пренебрежением.

— В самом деле? А я и не подозревал, что у вас есть брат. Жиль пожал плечами:

— Сэмюэл был паршивой овцой в нашей семье. В молодости он покинул Новый Орлеан, чтобы жениться. И на ком? На дрянной девчонке. Они потом купили ферму недалеко от Сент-Джеймса и жили там более двадцати лет, воспитывая дочку, Анжелику. А пару недель назад оба, Сэмюэл и Эванджелина, скончались от желтой лихорадки. Оказалось, их ферма была целиком заложена. После них не осталось ни цента. Мне пришлось возвращать долги. А шериф приказал сжечь дом и все имущество, как и положено в таких случаях, после лихорадки. Вот я теперь вынужден содержать эту нищенку, их дочь.

Жан-Пьер ощутил прилив симпатии к племяннице Фремона.

— Девушка живет здесь?

— Ну конечно. И вечно дает свои кошачьи концерты. Ее учила в Сент-Джеймсе какая-то итальянка — вот мне и надо было оставить у нее девчонку, клянусь. Поет днем и ночью. Я думаю, она немного тронулась.

Жан-Пьер нахмурился.

— А сколько ей лет?

— Семнадцать. — Вдруг лицо Жиля расплылось в похотливой улыбке. — Есть на что посмотреть. Вы понимаете, что я имею в виду, — добавил он, похохатывая и толкая локтем в бок сидящего рядом справа банкира Шарля Левена.

Жан-Пьер заметил, как вспыхнули глаза Шарля Левена. Тот был высок и худощав, с копной светлых волос, острыми чертами лица и холодными как лед голубыми безжалостными глазами. Хотя многие считали Левена респектабельным банкиром, Жан-Пьер знал, что он на самом деле развращенный деспот. Он так жестоко обращается с женщинами, что по сравнению с ним Жиль просто святой отец. Женившись лет тридцать назад на даме из общества, которая быстро охладела к нему, Левен имел множество любовниц. Он находил их на квартеронских балах, где белые мужчины танцевали с девушками-квартеронками, и не одна из них, по слухам, была им убита в припадке ревности. Мысль, что Левен может заинтересоваться племянницей Жиля, вызвала у Жан-Пьера нервную дрожь.

Этьен Бруссар снова спросил Жан-Пьера, будет ли он продолжать игру. С тяжелым вздохом Жан-Пьер отбросил свои карты.

— Джентльмены, я выхожу из игры. — Он прервался, чтобы взглянуть на карманные часы. — Извините меня. Думаю, настало время прекратить мои проигрыши сегодня. А дома меня ждет гость.

Левен вопросительно приподнял бровь, и Жан-Пьер объяснил:

— Мой кузен Ролан сейчас в Новом Орлеане — встречается со своим агентом, Морисом Миро.

— Как жаль, что вы не уговорили Ролана прийти сегодня сюда, — сказал Жиль Фремон, делая свою ставку. Жан-Пьер горько улыбнулся:

— Мой кузен из Сен-Шарля сообщил мне, что считает карточные игры негодным делом.

Они закончили делать ставки, пожимая плечами и усмехаясь в ответ на слова Жан-Пьера.

Жан-Пьер не спешил уходить — сидел, потягивая виски. Он хотел убедиться, был ли прав в своих догадках о нечестной игре Бруссара. И через несколько секунд победный возглас выигравшего Этьена укрепил его подозрения. Наблюдая, как этот креол забирает свой выигрыш, Жан-Пьер с плохо скрытым раздражением сказал: