Ночь над прерией - Вельскопф-Генрих Лизелотта. Страница 1

Лизелотта Вельскопф-Генрих

Ночь над прерией

ПРОЛОГ

— Снова появился Джо Кинг.

— Стоунхорн?

— Да.

— У нас, здесь?

— В Нью-Сити.

— Полиции племени известно?

— Да.

— Ну, что еще?

— Начались школьные каникулы. Совет племени предложил определить на работу или какую-нибудь службу учеников, которые прибудут из интернатов на три месяца домой.

— К шефу по экономике.

Суперинтендент 1 попрощался со своим заместителем Ником Шоу лишь взглядом. Тот с бумагами под мышкой пошел к двери; нажав на ручку, тихо отворил ее и так же тихо плотно прикрыл за собой. Чуть строго-покровительственно, как это обычно и принято в конторах, он велел секретарше отнести шефу по экономике, мистеру Хаверману, предложение совета племени, и притом сейчас же, ведь школы через несколько дней закроют. Девушка старалась не смотреть на говорящего. Она послушно поднялась, взяла папку и засеменила в своих белых туфельках на высоких каблуках к двери. Канцелярии отделов управления находились в соседнем доме.

Ник Шоу глянул ей вслед: мелькнули завитые волосы, смуглый затылок. Он спросил себя, не узнала ли девушка еще чего-нибудь нового о Джо Кинге. Когда он был у суперинтендента на докладе, ему показалось, будто бы в секретариат зашел какой-то посетитель. Обитая дверь едва пропускала звук, но в одноэтажном деревянном доме каждый шаг создавал вибрацию, которую Ник Шоу, казалось, чувствовал коленями. Он в этот день очень нервничал.

Но девушка отводила взгляд, а он не стал задавать вопросов. Ник на опыте убедился, что индейцы всегда его обманывали, если он их расспрашивал. Нужно было ждать, пока они заговорят сами и сквозь вереницу второстепенных сведений наконец доберутся до важных, существенных. Такое ожидание в ходе работы упорядоченного механизма управления, каким Шоу любил поддерживать его вокруг себя, часто тянулось долго. Он слегка вздохнул и отправился в смежную, находящуюся в задней части дома комнату — свой кабинет, обставленный очень рационально, но с меньшим, чем у суперинтендента, мягким креслом. Он сел за письменный стол и углубился в деловые бумаги.

Когда вдруг постучали и на его «пожалуйста» никто не вошел, он поднялся и заглянул за дверь, но никого не обнаружил. Секретарша еще не возвратилась. На месте для посетителей сидела одна индеанка. Ник не мог допустить, чтобы это стучала она. Его нервы сыграли с ним шутку. Он спросил женщину, что привело ее сюда. Она хотела передать письмо слепому индейскому судье Крези Иглу.

— Подождите, секретарша это сделает.

Женщина снова погрузилась в свое безучастное состояние. Шоу вернулся к письменному столу и сунул в рот сигарету, хотя и не позволял себе курить на службе. Это было ни на что не похоже. Он вынул изо рта сигарету. Где-нибудь в прерии должно же быть место, демонстрирующее корректное поведение! И этим местом был кабинет Ника Шоу.

Он услышал тарахтенье автомобиля, который проехал по улице. Мотор был старый, слишком шумный.

Шоу завизировал предложение для суперинтендента.

Автомобиль, который слышал Шоу, остановился перед одним из однотипных деревянных домов с палисадником, расположенных вдоль Агентур-стрит. Дом стоял в конце улицы. В этом небольшом простом здании расположился суд племени. Из машины вышел слепой. Он без труда прошел знакомой дорогой в дом. В последнем помещении он коснулся левой рукой старого индейского судьи, который был председателем суда. По голосам он понял, что перед старым судьей стоят два полицейских. Они разговаривали на языке своего племени, но, когда вошел слепой, который не знал этого языка, перешли на английский.

— В Нью-Сити, — сказал один, плотный и высокий: голос его слепой слышал как бы сверху.

— В трущобах, наверное, где его сестра, — добавил меньший, но не менее плотный.

— Гарольд Бут его видел.

Слепой сел на расшатанный стул.

— Нам ничего не остается делать, как ждать, — услышал он слова старого судьи.

— Полиция в Нью-Сити извещена. — Длинный полицейский говорил очень громко, потому что не хотел, чтобы его переспрашивали.

Слепой положил сжатый кулак на стол.

— Будете искать Стоунхорна?

— И да, и нет. — Старый судья повернулся к молодому коллеге. — Он еще не совершил нового преступления, но, если он вернулся, произойдет очередное убийство. И мы отвечаем за это.

— У него есть родители?

— Это преступная семья.

Слепой в первый раз слышал, чтобы старый судья говорил таким резким голосом.

— Кто такой Гарольд Бут? — спросил он после паузы.

— Младший из семьи Бут. С большого ранчо около Бэд Ленд. Двадцать пять лет.

— Что у него со Стоунхорном?

— Они ненавидят друг друга.

— Что надо было Гарольду в Нью-Сити?

— Купить коров. Его послал туда отец.

Слепой кожей чувствовал неодобрительные взгляды обоих полицейских.

— Вот уже четверть года я в вашем племени, в вашей резервации. Но трех месяцев мало, чтобы всех вас узнать. Скажи, сколько лет Джо Кингу, которого вы называете Рогатым Камнем? 2

— Двадцать три года. Но я скажу тебе больше. Его мать убила отца своего мужа. Ее муж сидел в тюрьме: пьяница и грубиян. Сестра вышла замуж в трущобах Нью-Сити. Сам Стоунхорн был в школе непослушен и ленив. Он попал в тюрьму за то, что воровал, за то, что угрожал белому учителю и собрал банду. Когда он освободился, стал бродягой и гангстером. Он отсидел за попытку пособничества в крупном ограблении и второй раз подозревается в убийстве. Только из-за недостатка доказательств суд белых людей недавно был вынужден оправдать его.

— Кто у нас здесь особенно опасается его?

— Гарольд Бут. Они дрались между собой еще в школе. Гарольд рослый, крепкий, настоящий индеец-ковбой с ранчо, и хороший футболист. А Стоунхорн коварен, изворотлив, как хищный зверь. Вот Гарольд и боится.

— Не может ли кто-нибудь съездить в Нью-Сити и поговорить со Стоунхорном, прежде чем произойдет какое-нибудь несчастье? Кто-нибудь имеет на него влияние?

— Он и смотреть не желает ни на кого из нас. Он всех нас ненавидит. Это только случайно его увидели. Не забывай также, что я тебе говорил: он не просто преступник на свой страх и риск. Он стал гангстером, а гангстерская банда уже никогда не отпускает своих членов. Он пропащий человек.

— Жива ли еще его мать?

— Она умерла у своей дочери в трущобах Нью-Сити. Наши тут не терпят убийц.

— И она не была приговорена к смерти?

— По закону я ее оправдал. Я, понимаешь? Самозащита. Но у наших здесь по древней традиции смерть за смерть. Убийство отца мужа. Тут уж не может быть никакого сострадания. Также и мужа она не захотела возле себя терпеть.

— Ее сын Джо Кинг имеет право быть в резервации?

— Мы ему в нем еще не отказывали. Его отец, старик Кинг, живет здесь, и он взял к себе сына, когда сам вышел из тюрьмы.

Слепой больше не спрашивал. Он поднялся и, не требуя помощи, пошел в пустую комнатку, которая была его рабочим помещением. Там он уже нашел своего помощника и «опекуна» Рунцельмана, морщинистого человека лет шестидесяти. Тот прочитал слепому письмо индеанки, которое тем временем доставила по указанию Ника Шоу секретарша, письмо Элизы Бигхорн. Ей предстояло наказание тюремным заключением за то, что ее восьмилетний сын три дня не посещал школу без уважительной причины. Элиза оправдывалась.

Кто-то сочинил ей письмо. Она жила далеко, школьный автобус не доходил до ее дома. Ни лошади, ни автомобиля у нее не было. У мальчика был очередной припадок эпилепсии. Соседей никаких нет, и Элизе самой надо было присматривать за двумя меньшими детьми. Она не могла оставить своего дома, она не могла совершить такой большой поход только для того, чтобы принести извинения школе. Из-за трех дней!