Ангелы моих снов (СИ) - "Джиллиан". Страница 1

Джиллиан

Ангелы моих снов

К стене его приковали так, что при всём желании он мог шевельнуться, только напрягшись. Но в попытках двигаться необходимости не было: за несколько десятков лет он усох так, что плоти в его теле почти не осталось. Подогнанные по худобе, кандалы словно обнимали высохшие сучья. Словно висели на этих сучьях.

Только глаза — бездонно-чёрные — взирали философски спокойно. В запасе — вечность… И видели эти глаза не сырую убогую темницу. В отличие от своих сторожей, он был гораздо свободней. Им приходилось созерцать скалы и опостылевший тюремный замок — он разглядывал доступные его видению миры и времена.

И однажды его глаза наткнулись на другие, тёмные глаза, которые сами словно заглянули в его душу. Странно. Человек. Узник многим заглядывал в глаза и не видел в них ничего привлекательного. Но эти почему-то его заинтересовали. И он оставил свой след в сетчатке этих глаз, любопытных чем-то даже для него, искушённого.

Кажется, те внимательные глаза стали предвестником чего-то нового в жизни узника. Спустя несколько мгновений, а может, и часов после их созерцания он учуял, как дрогнуло пространство, в котором собирались знания, мысли и чаяния людей…

Пришло время изменяющихся судеб.

1

Итак, первая неделя моего отпуска откровенно пропадает.

Ещё вчера я с радостным ощущением счастья вставала из-за швейной машины, предвкушая завтрашний первый день безделья — даже ещё не отпускной, а выходной пока, а воскресным вечером уже слушала мамин рассказ, перемежаемый охами-вздохами, близкими к истерике со слезами. Папа нервно курил на балконе. Суть дела: через два дня им надо было ехать с соседкой, работавшей когда-то в Доме отдыха и по каковой причине взявшейся помочь моим родителям с устройством в этот Дом отдыха по очень приемлемым для нашей семьи ценам. Но увы… Соседке позвонили дети. Дочь купила тур в Турцию — тоже на очень выгодных условиях. Проблема, что тур только на двоих, с мужем. Им негде оставить ребёнка. И не могла бы мама помочь в этом деле?

Лето… Отпуска… Дома отдыха и курорты…

Мамины слёзы переношу плохо. Так что, изумляясь самой себе, жалея себя, но обнаружила, что меня нагрузили чужим ребёнком, с которым надо как-то суметь прообщаться неделю. Ну, или десять дней. Ужас.

Обрадованные родители принялись за подготовку к выезду, предупредив соседку, что в деле кратковременного воспитания ребёнка ей нашлась замена. Правда, соседка как-то странно среагировала на то, чтобы оставить внука со мной. Она тут же прибежала к маме. Испуганно глядя на меня, долго допытывалась, точно ли я смогу посидеть немного с Данькой, есть ли у меня опыт в общении с десятилетним мальчиком. И только в самом конце разговора промелькнуло что-то вроде: "Он у нас немного проблемный ребёнок".

Но, замороченная громким несчастьем мамы (наверное, только моя мама умеет так яростно и самозабвенно впадать в панику чуть что), я была готова ко всему, и такие мелочи уже не смущали.

В общем, привет. Забыла представиться. Меня зовут Лиза. Мне двадцать шестой, но выгляжу я чуть старше своего возраста. Это, наверное, потому, что во мне есть немного, как это сейчас называется, лишнего веса. Мама называет мою проблему "плотненькая". Правда, после моего переезда она тревожится, что я похудела. Я отговариваюсь, что она просто реже видит меня. Поэтому ей только кажется… У меня тёмные, слегка вьющиеся волосы — немного ниже лопаток, обычно собираю их в плотный, а после мытья и густой "хвостик". У меня симпатичное лицо, хотя подбородок слегка тяжеловат. Папа считает, что тяжёлый подбородок — признак твёрдого характера. Судя по тому, как меня быстро окрутили стать нянькой, — я так не считаю. Глаза у меня небольшие, тёмные. Длинные тёмные же брови слегка приподняты. Прямой нос нормальных очертаний, но иногда появляется небольшая горбинка, когда я смеюсь (а посмеяться я люблю). И самый обычный рот, который чаще держу присобранным. Одеваться люблю не слишком ярко: классические платья зелёных расцветок и босоножки — моё любимое одеяние на лето. Особенно на июль.

С парнями у меня отношения… Ммм… Никаких отношений. Мне пока неинтересно с ними, а им со мной. Мне пока интересно просто жить. А может, как говорит мама, пока не встретила своего суженого. Всяко может быть…

Поскольку у меня нет пока никаких намерений стать женой и матерью, а мама считает, что пора бы уже этим намерениям появиться, то, после того как мне стукнуло двадцать пять, мама разменяла нашу двухкомнатную на две однокомнатные с доплатой. И велела мне переезжать в ту, что побольше. "Нам с отцом и этого хватит! А ты, глядишь, познакомишься с кем-нибудь". Хотя какое отношение имеет моё раздельное с родителями проживание к знакомству с парнями, я пока так и не поняла. Но… Честно говоря, я рада. Идея пожить отдельно мне понравилась. Так что три месяца как я здесь, в новой квартире. Платить сама за квартиру могу: работаю в швейном цеху центрального городского рынка и получаю неплохо. На работе почти каждый день, так что в квартиру лишнего не надо. Правда, мама намекает, что неплохо бы набрать домой всякой дамской мелочи, типа вазочек, всяких статуэток и куколок на диваны и на кресла, но я-то как раз этих мелочей не люблю. Вот книг из старой квартиры я уволокла довольно много. И журналов всяких.

Мне и без безделушек неплохо живётся. А когда прихожу домой, то есть и с кем пообщаться.

Когда я в последний раз приехала в новую квартиру с сумками, набитыми книгами, случилось вот что. Такси я отпустила сразу и поднялась к себе — как здорово сказать такое: к себе! — на площадку второго этажа. Сумки тяжеленные. Надоело мотаться туда-сюда по мелочи, вот и забрала всё сразу, чтобы тысячи раз не бегать. Ладно, есть лифт. Хоть один этаж не своими ручками тащить эту тяжелину. Вышла из него, открыла дверь и, забыв, что порог здесь немного выше, чем в старой квартире, споткнулась. Ахнув, влетела в квартиру, от неожиданности выпустив сумки из рук — лишь бы не свалиться, лишь бы схватиться за что-нибудь. А когда, придя в себя, обернулась прибрать разлетевшиеся из сумок книги, и снова ахнула!

В моей квартире, у самого порога, стояло странное маленькое существо. Оно растерянно же смотрело на меня, прижав к груди две книжки из упавших на лестничную площадку. Кажется, существо не ожидало, что я увижу его. Как и я. Присев перед ним на корточки и чувствуя, как скачет сердце, я ошеломлённо пригляделась: старичок, в ватнике, в валенках, из которых торчат рваные коленки цветастых штанов; на голове — какая-то кургузая шляпа с короткими полями, тоже напоминала по ворсисто-драному материалу, что её явно сваляли из шерсти. Сам худенький, морщинистый, бородёнка куцая какая-то, нос длинный и печально повисший, глаза — под седыми курчавыми бровями — большие, но такие… больные! И до того старичок был похож на то, как его изображают детские художники, что я сразу поймала слово на язык — домовой.

— Здравствуйте, — тихонько сказала я.

— Здрасьте, коли не шутишь, — осторожно ответил старичок.

— Меня зовут Лиза. Я живу теперь здесь. А вы?

Старичок поклонился, не спуская с меня насторожённых глаз и всё так же крепко прижимая к груди книжки.

— Силушкой звать нас. Силантием то есть. А живём мы… — Большие глаза моргнули и заслезились: — Ой, хозяюшка, и не знаю, где теперь мне жить-то!.. Старые хозяева с собой на новую квартиру не позвали. Уж думал — здесь проживу тихохонько да незамеченным. А дело-то вон как обернулося! Выставишь ли, хозяюшка, аль оставишь меня, горемыку, в доме своём? — И он с надеждой вперился в меня — такой разнесчастный!