Говорящий дуб - Санд Жорж. Страница 1

Жорж Санд

Говорящий дуб

В Сернасском лесу стоял когда-то большой старый дуб, которому было уже лет пятьсот. Несколько раз в него ударяла молния, из-за чего ему даже пришлось обзавестись новой верхушкой, и хотя она вышла немного приплюснутой, но все же была густой и красивой.

Об этом дубе долго ходила недобрая молва. Деревенские старожилы уверяли, что в дни их юности он говорил и грозил смертью всякому, кто хотел отдохнуть под его тенью. Рассказывали, между прочим, что два путника, искавшие под ним убежища во время грозы, пострадали от молнии. Один умер на месте, а другой был только оглушен и успел спастись, потому что какой-то неведомый голос предостерег его, крикнув:

— Уходи скорее!

История эта была уже так стара, что ей перестали верить, и хотя дуб по-прежнему называли «говорящим», пастухи совершенно безбоязненно подходили к нему. Однако после приключения с Эмми дуб снова и уж окончательно прослыл волшебным.

Эмми был сиротка-свинопас, очень несчастный, и не только потому, что не имел сколько-нибудь сносного крова, пищи и одежды, но еще и потому, что ненавидел животных, которых принужден был пасти. Он их боялся, и свиньи, которые, в сущности, гораздо смышленее, чем кажется, отлично понимали, что он не может с ними совладать. С утра он гонял их в лес, где было много желудей, а вечером приводил их обратно на ферму. Жалко было смотреть, как он в своих лохмотьях, с непокрытой головою и развевающимися на ветру волосами, с испуганным и страдальческим выражением бледного, худенького личика, гнал перед собой стадо хрюкающих и визжащих животных, которые шли с опущенными головами, искоса и угрожающе поглядывая на него. Когда он бежал за стадом по опушке леса при красноватом отблеске заходящего солнца, можно было подумать, что это блуждающий огонек, гонимый буйным ветром.

А между тем этот маленький свинопас мог бы тоже быть милым, славным ребенком, если бы о нем заботились и любили его. Он не умел читать, он ничего не знал и даже говорить умел лишь настолько, чтобы попросить самое необходимое; но так как он был очень робок, то не всегда решался просить, и потому о нем частенько забывали.

Однажды вечером свиньи вернулись в хлев одни, а их пастух не пришел ужинать. Его отсутствие было замечено уже тогда, когда все закончили бураковую похлебку. Фермерша послала одного из своих мальчиков позвать Эмми. Мальчик вернулся и сказал, что Эмми нет ни в хлеву, ни на чердаке, где он всегда ночевал на куче соломы. Тогда решили, что он, вероятно, пошел проведать свою тетку, которая жила неподалеку от фермы, и все улеглись спать, больше о нем не вспоминая.

На следующее утро справились о нем у его тетки и, к удивлению, узнали, что Эмми у нее вовсе не был. В деревне он не показывался уже целые сутки, и в окрестностях его тоже никто не видел. Поиски в лесу ни к чему не привели. Люди предполагали, что его съели дикие кабаны или волки, но в таком случае должны же были где-нибудь найти его посох и обрывки одежды. Тогда решили, что он попросту сбежал из деревни, чтобы сделаться бродягой. Фермер заявил, что это невеликая потеря, так как мальчик никуда не годился, не любил свиней и не умел снискать их расположения.

До конца года был нанят новый свинопас, но исчезновение Эмми напугало всех деревенских мальчишек. Последний раз его видели, когда он шел в сторону говорящего дуба, и там-то, по всей вероятности, с ним и случилось несчастье. Новый свинопас перестал гонять туда стадо, и другие ребятишки для своих игр выбирали места подальше.

Вы спросите, куда же девался Эмми? Погодите, все расскажу.

В последний раз, когда он отправился в лес со стадом, недалеко от большого дуба Эмми заметил цветущий куст конских бобов. Конский боб — это красивое мотыльковое растение с гроздьями розовых цветков; клубни его величиною с орех, сладки на вкус, хотя немного жестки. Бедные дети охотно их едят, тем более что это лакомство ничего не стоит и до него падки только свиньи. Когда вам рассказывают о древних отшельниках, которые питались лишь одними кореньями, то можете быть уверены, что в наших местах самым изысканным блюдом их неприхотливого стола были клубни этого растения.

Эмми отлично знал, что конские бобы еще не годились для еды, так как дело было в самом начале осени; но он хотел отметить то место, где они росли, чтобы потом выкопать клубни, когда стебель и цветы засохнут. Вслед за ним увязался поросенок, который принялся рыть землю, угрожая все погубить. Бессмысленное опустошение, производимое этим прожорливым животным, вывело Эмми из себя, и он стукнул поросенка по носу посохом. Железный наконечник посоха слегка поранил нос поросенку, который от этого пронзительно завизжал. Вам, вероятно, известно, как свиньи стоят друг за друга и как иногда крик одной из них возбуждает в остальных ярость против общего врага. К тому же свиньи давно уже недолюбливали Эмми, который никогда не ласкал и не поощрял их. В минуту они с грозным хрюканьем окружили его, готовясь, по-видимому, растерзать. Бедный мальчик пустился бежать, а свиньи за ним, ведь они бегают очень быстро. Он едва успел домчаться до большого дуба, забраться по его стволу и скрыться в ветвях. Рассвирепевшие животные остановились у подножия дерева и стали рыть землю, чтобы подкопать его. Но у говорящего дуба были могучие корни, с которыми целое стадо свиней не могло бы справиться. Тем не менее, неприятель снял осаду только после заката солнца. Свиньи ушли на ферму, а маленький Эмми, уверенный в том, что они его загрызут, если он последует за ними, решил больше никогда не возвращаться в деревню.

Эмми знал, что дуб считали заколдованным, но люди так его обижали, что ему нечего было бояться духов. Всю жизнь он терпел только нищету и побои. Тетка его была безжалостна. Она заставляла его пасти свиней, к которым он всегда питал отвращение. Это чувство у него было всегда, но тетка ничего и знать не хотела, и когда он приходил к ней, умоляя взять его к себе, то получал новую взбучку. Теперь он стал бояться и тетки, а в душе мечтал лишь о том, чтобы пасти не свиней, а овец, и притом на другой ферме, где хозяева были бы не так свирепы и не так дурно обращались бы с ним.

В первые мгновения после ухода свиней он чувствовал только радость, что наконец избавился от их преследования и зловещего хрюканья. Эмми решил провести ночь на дереве. В его холщовом мешке еще оставался хлеб, так как во время осады, которую он выдержал, ему было не до еды. Теперь он съел половину хлеба, а остальную спрятал на завтрак, «А там, — думал он, — как Бог даст!»

Дети могут спать везде, однако Эмми вообще плохо спал. Он отличался слабым здоровьем, часто болел лихорадкой и больше грезил, чем отдыхал во время сна. Он примостился, как мог, между двумя толстыми ветвями, покрытыми мхом. Ему очень хотелось спать, но шелестевший листьями, пугал его. Он как-то невольно стал думать о злых духах, пока ему наконец стало чудиться, что какой-то резкий, сердитый голос твердит:

— Уходи, уходи отсюда.

Сначала Эмми, весь дрожавший, со стиснутым от волнения горлом, и не подумал отвечать. Однако по мере того, как утихал ветер, голос дуба становился все мягче и, казалось, шептал ему на ухо с нежной материнской лаской:

— Уходи, Эмми, уходи!

Эмми приободрился настолько, что решился ответить:

— Дуб, мой прекрасный дуб, не гони меня! Если я спущусь вниз, то рыскающие по ночам волки съедят меня.

— Ступай, Эмми, ступай! — звучал голос, но еще нежнее.

— Мой добрый, говорящий дуб! — взмолился Эмми. — Не посылай меня к волкам! Ты спас меня от свиней. Ты был добр ко мне, будь добр и дальше. Я — бедный, несчастный мальчик; я не хочу, да и не могу причинить тебе зла. Позволь мне здесь остаться на ночь. Если прикажешь, то я уйду завтра утром.

Голос не отвечал, и луна слегка озарила листву. Из этого Эмми заключил, что ему позволено остаться, а может быть, слышанные слова ему только пригрезились. Он заснул и, странное дело, на этот раз не грезил и не просыпался до самого утра. Проснувшись, он спустился с дерева и стряхнул росу, покрывшую его жалкую одежду. «Надо все же вернуться в деревню, — подумал он. — Я скажу тетке, что свиньи чуть не растерзали меня и что я должен был провести ночь на дереве. Теперь, верно, она позволит мне поискать другое место».