Острова и капитаны - Крапивин Владислав Петрович. Страница 1
Annotation
Крепким морским узлом связаны в трилогии «Острова и капитаны» события героической истории русского флота и жизни современных ребят. Первая российская кругосветная экспедиция Крузенштерна и Лисянского, Севастопольская оборона 1854–1855 годов, Вторая мировая война и наши дни… Сквозь суровые жизненные шторма юные капитаны бесстрашно ведут корабли судеб, пытаясь отыскать свой Остров…
Книга первая
Пролог
Первая часть
НОВОГОДНИЕ СЮРПРИЗЫ
КУРГАНОВ
ШТОРМ В СКАГЕРРАКЕ
У ГОРЯЩЕГО КАМИНА
ЭКВАТОР
МЕДНЫЙ СТУК ЧАСОВ
ПОЛОСНОЕ ЖЕЛЕЗО
ЗАВЕСТИ ЧАСЫ!
ПОРТРЕТ
Вторая часть
ПЛЕННЫЙ РАЗВЕДЧИК ЛИПКИН
ЭПИГРАФ
КЛЯТВА ШУРКИ РЕВСКОГО
ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
ЕСТЬ ОСТРОВ НА ТОМ ОКЕАНЕ…
САМОЛЕТ БЕЗ КРЫЛЬЕВ
БРИГ «МАРИЯ» УХОДИТ
ВЫСТРЕЛ
ФЕНИКС
Третья часть
Т. О. Л. И. К.
ВОЛЧЬЯ ЯМА
ЧАСЫ ДОЛЖНЫ ИДТИ!
ПРОЩАНИЕ
ЧЕРНАЯ РЕЧКА
Эпилог
Книга вторая
Первая часть
ПУЛЕМЕТЧИК
СОМНЕНИЯ
КАРЕТТА
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ «ЛЕТАЮЩИХ «П»
«МЕСЯЦ ЗВОНКИЙ И РОГАТЫЙ…»
ПРОПАВШАЯ РУКОПИСЬ
Вторая часть
ВСТРЕЧИ НА ПАЛУБЕ
ПИТОМЕЦ ФЛИБУСТЬЕРОВ
КАК ХОРОНЯТ КАПИТАНОВ
ПЕСТРЫЕ ДНИ
ЛЕКЦИЯ ПОД ГРОТ-МАРСЕЛЕМ
Третья часть
СЕВАСТОПОЛЬЦЫ
ВЕЧЕРНЯЯ ВСТРЕЧА
ЛИНИЯ ОБОРОНЫ
ВЕТЕР
«ПУСТЬ ЛЕЖИТ…»
ОСТРОВ
ГРАНАТА
ОБРАТНЫЙ БИЛЕТ
Книга третья
Первая часть
УТРО ВОСЬМИКЛАССНИКА ПЕТРОВА
ЭВАКУАТОР
ПЛАНЕТА НАХОДКА
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
ВИЗИТЫ
ВЕЧЕРНЯЯ ЭЛЕКТРИЧКА
ВЕЧЕРНЯЯ ЭЛЕКТРИЧКА
ЧЕРНЫЙ ФУТЛЯР
КОШАК
Вторая часть
КИНО С ПРОДОЛЖЕНИЕМ
ПОРОГ
СЧЕТ
ЗАСОВ
ДЕКАБРЬ
ГЛАЗ ТАЙФУНА
НОВОГОДНЯЯ ЛОТЕРЕЯ
КАНИКУЛЫ НА КОРАБЛЕ «НАДЕЖДА»
Третья часть
ЗЕЛЕНЫЙ ШАР
ВОСЕМЬ СТРОК
«КОГДА ЗЕМЛЯ ЕЩЕ ВСЯ ТАЙНАМИ ДЫШАЛА…»
ПИШУЩАЯ МАШИНКА «УНДЕРВУДЪ»
ГОЛОС
КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ ЕГОР АЛАБЫШЕВ
ОТЦЫ
АПРЕЛЬ
ДВА МЕЧА
Послесловие
notes
1
ОСТРОВА И КАПИТАНЫ
Книга первая
ХРОНОМЕТР
Остров Святой Елены
Пролог
МЫШОНОК
Корабельный колокол в громадном обеденном зале, где стояла небывалых размеров модель учебного фрегата, двойным ударом, слышным на всех трех этажах, отметил начало первой перемены. Распахивались двери. Солидные гардемарины-выпускники выходили не спеша. Строго поглядывали на кадет, которые по малолетству не обрели еще сдержанности и неслись куда-то с криками и хохотом…
Контр-адмирал неторопливо шагал среди привычного шума и суеты. Впрочем, вблизи от него суета сменялась почтительной тишиной. Гардемарины щелкали каблуками и вытягивались, роняя с гвардейским изяществом в поклоне головы. Вставали в струнку и младшие кадеты. Неукоснительно соблюдалась высочайшая инструкция, которую государь Николай Павлович изволил начертать в марте прошлого года после посещения Морского кадетского корпуса: «… непременно их (то есть воспитанников) выправить и дать им бодрую осанку и молодецкий взгляд».
Осанка была бодрая. Взгляды и вправду могли показаться молодецкими. Но не было в этих взглядах любезной императору бездумной стеклянности и единой только готовности к молниеносному повиновению. Были веселые искры, иногда озорство мелькало. Живыми, хорошими глазами смотрели мальчики на Ивана Федоровича, который до недавнего времени был помощником директора корпуса, а месяц назад заступил на главную должность.
Крузенштерн знал почти каждого. Как зовут, какие успехи в учении, издалека ли приехал в корпус и кто родители. Только у самых маленьких, появившихся недавно, путал еще имена.
Малыши отдельной стайкой шумели и резвились в середине широкого коридора. Это были воспитанники резервной роты, образованной в прошлом году еще прежним директором, Рожновым. Мальчики десяти-двенадцати лет. Те, что веселы и бойки в своем кругу, но плачут по ночам, вспоминая о родном доме.
Крузенштерн обошел их сторонкой, чтобы не встревожить начальственным появлением.
Он был в десятке шагов от малолеток, и тогда неясное беспокойство остановило его. Что? И память подсказала: несколько секунд назад привычно цепкий взгляд подсознательно отметил чуть в стороне от шумных кадетиков щуплую, поникшую фигурку.
Крузенштерн вернулся (мальчишки притихли и выжидательно встали прямо), отыскал глазами того, стоявшего отдельно, встретился с ним взглядом. Сказал мягко:
— Подойдите ко мне, голубчик.
Мальчик сделал несколько по-уставному твердых шагов, встал навытяжку. Ростом чуть выше адмиральского пояса. Курносый, с лопухастыми ушами, с рыжеватой короткой стрижкой и бледными редкими веснушками. С тонкой шеей, для которой велик высокий круглый воротник однобортного узкого мундирчика (их недавно ввели вместо двубортных — неуклюжих и старомодных). Поднял, как положено, острый подбородок, но в лицо директору не посмотрел. Серыми глазами, испуганными и горькими, уперся в пуговицу на груди адмирала. Представился по форме, но без положенной бойкости:
— Резервной роты вверенного вам корпуса кадет Алабышев, ваше превосходительство. — И опустил голову.
Крузенштерн двумя пальцами приподнял его подбородок.
— А как зовут кадета Алабышева?
— Егор… ваше превосходительство. — И глаза намокли.
— Ну а что же случилось с Егором? Пойдем-ка побеседуем…
Он ладонью прихватил Егора Алабышева за спину, ощутив под сукном острые мальчишечьи лопатки. Отвел к нише узкого глубокого окна. В стеклах отражались желтые масляные лампы. За отражениями мутно серело позднее ноябрьское утро. Нева еще не встала, но о близкой зиме напоминал снег, густо летевший вдоль набережной. Сквозь косые линии снега проступали мачты и такелаж учебного брига «Князь Пожарский», что стоял против корпуса.
Резервной роты кадет Алабышев за окно не смотрел. И на адмирала не смотрел. Голова опять висела ниже плеч.
— Наверно, неуспехи в учении? — спросил Крузенштерн. — Сие поправимо, не надо только отчаиваться. Моряку должно иметь старание и твердость.
Егор всхлипнул и еле заметно качнул головой.
— Тогда знаю, — сказал Иван Федорович ласковее прежнего. — Из дому долго не было писем, да? Но и в этом нет великой беды. Так бывает у каждого, а потом письма приходят целой пачкою. Вы уж мне поверьте… Или не в письмах дело? В чем же?
Егор всхлипнул опять, крупная дрожь тряхнула его.
— Командир роты… господин капитан-лейтенант Фогт… приказал…
— Что же приказал господин капитан-лейтенант?
— После классов… явиться в экзекуторскую.
— Что? — нервно сказал Крузенштерн. И подумал, представивши хлыщеватого, с желтым костистым лицом и залысинами Фогта: «Ах ты, с-сукин сын! Я же предупреждал…»
Но кадета Алабышева спросил с ноткой строгости:
— В чем же вы сумели так провиниться?
— В том случае… когда в кивер дежурному офицеру… мышонка.
Крузенштерн, сдержав улыбку, сказал с удивлением:
— Постойте. Я знаю об этой прискорбной шалости, но виновники сами признались и раскаялись. При чем же здесь вы?
— Я тоже был там… немного после… И меня заметили.
— И решили, что виноваты в сем недостойном поступке вы?
Егор опять вздрогнул плечами и кивнул.
— Но за что же вас хотят наказать сейчас, когда виновные известны?