Прекрасны ли зори?.. - Ракипов Шамиль Зиганшинович. Страница 1

Шамиль Зиганшинович Ракипов

Прекрасны ли зори?..

Повесть

Авторизованный перевод с татарского Эмиля Амита

Татарский писатель Шамиль Ракипов, автор нескольких повестей, пьес, многочисленных очерков и новелл, известен всесоюзному читателю по двум повестям, переведённым на русский язык, «Письма до востребования» и «Цветы могут говорить».

Произведения Ш. Ракипова почти всегда документальны. А герои — подлинные участники событий, о которых автор повествует.

«Прекрасны ли зори?..» — третья документальная повесть писателя. В ней рассказывается о жизни, похожей на яркую легенду, и верной дружбе двух ровесников, одних из первых Героев Советского Союза в погранвойсках СССР Гильфана Батыршина и Ивана Чернопятко. Поистине удивительна судьба Гильфана и Ивана, вместе выросших, одновременно совершивших подвиг на озере Хасан во время стычки с японцами в 1938 году, рука об руку прошагавших по огненным дорогам Великой Отечественной войны и спустя несколько лет погибших при загадочных обстоятельствах.

Но чтобы ещё нагляднее подчеркнуть, что Гильфан и Иван и по сей день живы в наших сердцах, писатель выбрал необычную форму. Рассказы людей, близко знавших Гильфана и Ивана, личные вещи боевых друзей и всё то, что ими было совершено на земле, как бы оживляет образы героев в воображении автора — и он беседует с ними, как с живыми.

Ш. Ракипов своими раздумьями о жизни, о назначении людей, о бессмертии подвига вносит новые штрихи в героическую летопись нашего времени.

Старый рыбак поведал мне славную легенду. Она настолько взволновала меня, навеяла столько дум, что я до зари не сомкнул глаз.

Сейчас я стою на крутом скалистом берегу и мысленно разговариваю с морем.

Седые гривастые волны, подгоняя, поторапливая одна другую, несутся на меня. Они словно сговорились смести всё на своём пути, кидаются на берег… и вдруг опрокидываются навзничь с тяжким вздохом. На их пути, выпятив грудь, стоит гранитный утёс. Волны ярятся, а он спокоен. Порывистый ветер подхватывает водяную пыль, обдаёт солоноватой влагой и запахом моря. Стихия клокочет и пенится, закручивает воронки у берега. И кажется, что на этот раз она одержала победу. Однако утёс по-прежнему стоит. Волны, будто поняв, что их старания напрасны, никнут, уползают в море, волоча за собой лохмотья пены. Им навстречу спешат, накатываются другие… Но утёс спокоен. Уверен в себе. Стоит, не шелохнётся, будто часовой на посту…

Эй, море! Что взволновало тебя? Или сердишься, что старый рыбак рассказал мне твою тайну? Ведь он ничего не придумал, не соврал. Что было, о том и поведал. Можно ли гневаться за правду, море?..

…Родились два мальчика. Почти в одно время родились. Вдали друг от друга. На разных языках стали произносить слово «мама». Но были они похожи друг на друга, как братья-близнецы. Не лицом они удались один в другого, не статью — огнём, что пылал в их сердцах. Тот огонь мог в пепел обратить врагов, обогреть друзей.

Мальчишки стали парнями. Жизнь свела их, и они, будто два дубка, произросших от одного корня, не расставались до конца своих дней. Вместе росли, в один и тот же день начали работать, соревнуясь удалью со взрослыми, а позже, в грозную пору, шагали в ногу по многотрудным ратным дорогам…

Двадцать четыре года минуло с той поры, когда серебряный самолёт, в котором летели наши герои — Гильфан и Иван, — поглотила морская пучина. Помнишь ли ты, море, как произошло это? Ты видело, ты знаешь. Но молчишь — скрываешь тайну. Никто, кроме тебя, не ведает причины той катастрофы. Может, у самолёта отказало стальное сердце — мотор? Или вражеская рука подложила мину?..

Тогда ты было такое же грозное, неприютное. Так же высоко поднимались волны, словно огромные ручищи. Это они схватили в цепкие объятия самолёт и утащили в твою холодную и тёмную бездну. Известно ли тебе, кого ты заполонило, море? Верных друзей Гильфана и Ивана ты заполонило, о которых на земле люди слагают легенды, поют песни.

Они погребены в твоей тёмной глубине. Но ты, море, всё равно слабее их. Ты не смогло убить Гильфана и Ивана. Они живут в наших сердцах. Оттого ты, наверно, и злишься, море, что слабее их…

Я вглядываюсь в кроваво-алый восход. Самолёт с нашими героями упал где-то неподалёку. Здесь оборвалась жизнь двух батыров, возвращавшихся из Японии после суда над военными преступниками. Море вздымается. Море тягостно вздыхает и сердито накатывается на берег…

Раскалённый добела край солнца всплыл из-за розоватой кисеи, затянувшей горизонт. Ослепительный луч упал на высокий белый обелиск, увенчанный наверху пятиконечной звездой. Этот памятник — неподалёку от меня, на возвышенности, и, наверно, виден отовсюду. К нему каждое утро, на заре, приходит колонна молодых солдат. Вот и сейчас у его подножия стоит строй пограничников. Замер ветер, притихли листья на деревьях, приумолкли птицы. И даже пограничные сопки, свидетели былых кровопролитных битв, словно преклонили головы. В торжественной тишине раздались чёткие слова командира:

— Герой Советского Союза гвардии майор Гильфан Батыршин! Герой Советского Союза гвардии майор Иван Чернопятко!

Молодой пограничник с правого фланга звонким голосом ответил:

— Герои Советского Союза Гильфан Батыршин и Иван Чернопятко пали смертью храбрых на боевом посту за интересы Родины, за народное счастье!

Здесь, у обелиска, молодые пограничники дали присягу зорко охранять государственную границу, нести службу примерно, как их однополчане — герои Гильфан и Иван.

Многие люди при расставании бросают, море, в твои беспокойные белопенные волны серебряную монету — чтобы когда-нибудь вновь вернуться к твоему берегу. На, море, получи и от меня подарок! Я обязательно вернусь к тебе. И тогда сам поведаю твоим волнам историю, которую услышу от людей, близко знавших Гильфана и Ивана.

Герои не исчезают бесследно. Народ носит своих героев в сердце. Самые лучшие песни посвящает им и создаёт легенды. Это следы героев, остающиеся на земле навечно. Они не сотрутся, не истлеют. По этим следам Гильфана и Ивана я отправляюсь в далёкий путь.

Мчится на запад вслед за солнцем поезд-экспресс. А мысли мои всё ещё пребывают там, на пограничной заставе, где некогда служили оба друга. Мне удалось заехать туда перед самым отъездом. Много интересного узнал я из документов. Но сейчас хочется узнать гораздо больше. Увидеть Гильфана и Ивана, какими они были в детстве, дознаться, как жили до военной службы. А об этом в архивах пока ничего не нашлось. Правда, сами пограничники, те, что из Татарстана, говорят, будто Гильфан родился в Татарии, а прибывшие на службу с Украины уверяют, что и Гильфан, и Иван родом из Донбасса. Кто же из них прав?.. Очень просили пограничники написать им подробно всю правду.

В окно видно, как вдалеке в прозрачной синеватой дымке медленно проплывают, постепенно уменьшаясь, растворяясь в воздухе, две пограничные сопки — Безымянная и Заозёрная. Недавно я карабкался по их каменистым склонам, где всё ещё отчётливо видны следы извилистых окопов. Сколько же понадобилось солдатского пота, чтобы выдолбить их здесь маленькими сапёрными лопатками! Пустынно вокруг. И тишина. Словно всегда здесь было так тихо и спокойно. Только заросшие травой и цветами окопы напоминают, что 29 июля 1938 года именно на этом месте пытались перейти нашу границу самураи…

А пониже, чуть в стороне, свинцово поблёскивает погружённое в дремоту озеро Хасан. Недвижен тростник на его берегу, словно боится пробудить своим шёпотом усталое озеро. Торчат из водной глади камышовые стрелки, похожие на шомполы винтовок. Только изредка всплеснёт хвостом рыба — и долго расходятся по поверхности озера круги…

Перед глазами вновь возникают улыбчивые лица пограничников, с которыми я успел сдружиться за короткий срок. Они проводили меня на станцию, долго махали вслед руками. Я отправился в дорогу, чтобы исполнить их наказ: узнать всё о жизни двух героев.