Огненные Близнецы - Воробей Вера и Марина. Страница 1

?

ОГНЕННЫЕ БЛИЗНЕЦЫ

(Романы для девочек - 10)

Сестры Воробей

Аннотация

Плохая погода, отвратительное настроение, лучшая подруга ушла на свидание, а ты вынуждена вечер за вечером сидеть дома одна… Неудивительно, что жизнь кажется загубленной навсегда и каждый день ты думаешь только о том, что ты совсем, совсем никому не нужен. Туся обессилела от депрессии и можно представить себе, каково было ее удивление и радость, когда в ее жизнь вошли люди, которым она, казалось, была небезразлична.

1

Туся открыла глаза и, не вставая с постели, посмотрела в окно.

– Опять слякоть, – вырвалось у нее.

Туся отвернулась к стене и накрылась с головой одеялом.

Уже вторую неделю стояла ужасная погода, которую Тусина мама называла смесью лондонского тумана с полярной зимой. Тусе такое определение не нравилось. Хотя ей никогда не доводил ось посещать Лондон, но она была уверена, что там не бывает такого ужасного гололеда и свисающих отовсюду полуметровых сосулек, в любую минуту готовых рухнуть на голову. А что касается полярной зимы, так там, по крайней мере, лежит снег, а не текут по дорогам ручьи, словно в марте.

– Куда делась настоящая русская зима! – сетовала мама, а Туся смотрела на нее с обидой и молчала.

В последнее время их отношения стали не слишком приятными. Тусю огорчало то, что ее мама– собиралась в длительную зарубежную поездку. Ей предстояло посетить несколько европейских стран, в том числе и Англию, где у нее будет возможность воочию сравнить прелести лондонской и московской зимы.

Туся прекрасно понимала, что мама едет туда не отдыхать, а работать: она должна будет заключить несколько очень важных договоров по распространению журнала, который она издавала. Но от этого Тусе легче не становилось.

«Мама уедет туда, где тепло, солнечно и чисто, а я останусь здесь и буду месить рыхлый грязный снег и шлепать по лужам!» – не переставая думала она, хотя прекрасно понимал а: о том, чтобы сопровождать маму в поездке, не может быть и речи.

Туся грустила, и с каждым днем это депрессивное настроение все больше усиливалось. Причиной тому был не только отъезд мамы. В школе тоже далеко не все ладилось. С самого сентября, после своего артистического триумфа, Туся жила мыслью о следующем спектакле, который Кахобер Иванович собирался поставить к Новому году. Они уже начали выбирать пьесы, как неожиданно учитель истории (а по совместительству главный режиссер и художественный руководитель) угодил в больницу. Туся так толком и не поняла, чем болен Кахобер Иванович, но ее это не слишком интересовало. Гораздо важнее, по ее мнению, было то, что он не собирался выздороветь раньше окончания зимних каникул.

Об этом им сообщила Кошка. Тусе даже показалось, что при этом она со злорадством посматривала в ее сторону. Правда, Лиза уверяла, что ничего подобного не было, но Туся никак не могла избавиться от этого навязчивого ощущения. Кстати, Кошкой «любовно» окрестили завуча школы Людмилу Сергеевну Кошкину.

Вся трагедия заключалась в том, что, кроме Кахобера Ивановича, ни один из учителей не решался связаться с постановкой спектакля: кому-то не хотелось лишних проблем, в которых и так не было недостатка, а кто-то просто-напросто не обладал необходимыми для этого организаторскими и творческими способностями. В общем, как бы то ни было, но спектакль решили отложить до выздоровления Кахобера. А это означало, что повторения триумфа придется ждать еще долго. Тусе было нелегко с этим смириться – ведь мысль о спектакле согревала ее долгие осенние месяцы, скрашивая тоскливые учебные будни.

Но и это было еще не все. Туся, пожалуй, могла бы смириться и с предстоящим отъездом мамы, и с болезнью Кахобера Ивановича, но что по-настоящему выбивало ее из колеи, так это отношения с Лизой – лучшей и, наверное, единственной подругой. Нет, они не ссорились, не объявляли друг другу бойкотов, но между ними, как говорится, словно черная кошка пробежала. Уже не первую неделю Туся ощущала какой-то холодок, исходящий от подруги.

Она даже не могла толком объяснить, в чем именно это проявлялось. Но это было так, Туся могла бы руку дать на отсечение.

Взять хотя бы эпизод с этой пресловутой постановкой. Когда Туся начала делиться с Лизой своими горестями, та посмотрела на нее с упреком и сказала, что лично ее гораздо больше волнует здоровье Кахобера Ивановича. Туся проглотила обиду и промолчала, но решила, что больше ни за что не заговорит с подругой о спектакле. Иногда Лиза напоминала Тусе монашку, и это ее здорово раздражало.

Да и вообще Тусе казалось, что Лиза стала как-то отдаляться от нее – она была слишком поглощена своим горячим чувством к Михаилу Юрьевичу – бывшему практиканту. Туся видела, что Лиза очень сильно переживает из-за того, что он не спешит отвечать взаимностью своей ученице. И тогда Туся решила помочь ей. Зная, что Лиза никогда не станет форсировать события, Туся подбросила Михаилу Юрьевичу письмо от Лизиного имени, в котором назначила ему свидание. По словам Лизы, ничего хорошего из этого не вышло, и она попросила Тусю никогда больше так не делать. Туся пообещала, что не будет, постаравшись скрыть, что ее это покоробило: она ведь хотела как лучше! Теперь между Лизой и Михаилом установились теплые отношения, они частенько встречались. И ради этих встреч Лиза могла пренебречь общением с Тусей, которой приходилось стараться изо всех сил, чтобы не показать, как она угнетена отчуждением подруги.

В такие моменты Тусе казалось, что стоит измениться погоде, и ей сразу же станет легче и веселее. Поэтому она не пропускала ни единого прогноза погоды. Однако синоптики ничего утешительного пока не обещали, а Туся надеялась, что они, как это часто бывает, ошибаются. Каждое утро она первым делом смотрела в окно, надеясь увидеть солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тяжелые облака, но было по-прежнему сумрачно, слякотно и сыро. Голые ветки монотонно бились об оконные стекла, наводя на Тусю все большее уныние и ввергая ее все глубже в состояние депрессии.

В моменты, когда ей становилось особенно невмоготу, Тусе вспоминался Герман…

«Как-то он сейчас, думает ли обо мне?» – спрашивала она себя, ощущая, как тоскливо сжимается сердце при мысли о человеке, который за короткое время так стремительно ворвался в ее жизнь, сначала заставив влюбиться в него без памяти, а потом превратившись в злейшего врага. Эти воспоминания причиняли Тусе острую, пронзительную боль, но она ни за какие блага мира не согласилась бы расстаться с ними. Ей была дорога память о Германе. Иногда Тусе казалось, что она никогда больше не испытает ничего похожего на то сильное, глубокое, всепоглощающее чувство, которое она питала к Герману.

Однажды ей захотелось поделиться своими переживаниями с Лизой. Это было на перемене перед уроком физики. Туся отвела подругу в сторонку и начала говорить ей о том, что она не может и не хочет забыть Германа. Она столько хотела сказать! Но Лиза прервала Тусю на полуслове и попросила перенести разговор на следующую перемену, сославшись на то, что ей нужно подготовиться к контрольной по физике. Выходило, что для Лизы контрольная куда важнее, чем переживания лучшей подруги. Однако Туся опять постаралась скрыть, что уязвлена, и отошла от Лизы, предоставив ей спокойно изучать учебник по физике. После урока Лиза спросила:

– Так о чем ты хотела со мной поговорить?

– Поговорить? – Туся пожала плечами и деланно улыбнулась. – Да я уже и забыла. Так, о ерунде какой-то!

Больше она с Лизой о Германе не заговаривала.

Туся прекрасно знала, что подруга не приветствует воспоминаний о нем и наверняка посоветует ей поскорее выбросить все это из головы.

– Натусенька! Вставай! Ты опоздаешь в школу! Дверь в ее комнату отворилась, и показалось лицо мамы.

Словно осознавая свою вину перед дочерью, мама в последнее время обращалась с ней особенно ласково, но это только раздражало Тусю, и она еще яснее чувствовала свою обделенность.