Приключения Зайца - Шим Эдуард Юрьевич. Страница 1

Шим Эдуард Юрьевич

Приключения Зайца

Эдуард Юрьевич Шим

Приключения Зайца

Все мои напасти, братцы, начались в конце весны.

Уже черёмуховый снег на землю осыпался, птицы уже свили гнёзда и начинали примолкать; у врагов наших - волков да лисиц - народились щенки, а мы, зайчата-настовички, давно подросли, осмелели и сделались совсем похожими на взрослых красивых зайцев. Было утро, и я собирался где-нибудь залечь подремать. Я только что побывал на деревенском поле, позубрил там клеверку - такого мокрого, холодного от росы, приятного - и теперь ковылял, не торопясь, вдоль опушки. Эх, думаю, зайду сейчас в лес, доберусь до тёплой песчаной гривки и залягу под кустом, таково-то хорошо! Подрёмывай весь день

Но не тут-то было.

Вдоль опушки тянулась человечья заброшенная тропа. Наверно, когда-то люди на водопой тут ходили. Перескочил я через эту тропку, и вдруг моя задняя лапа провалилась - щёлк! - ударило меня, и сунулся я носом в траву.

Хочу прыгнуть, дёргаюсь, а лапу кто-то цапнул и держит. Хоть я и храбрый зверь, но тут у меня в глазах помутилось... Кабы знать, кто схватил, может не так страшно было бы. А то ведь непонятно, кто тебя держит, и от этого - самый ужасный ужас.

Дёрнулся я что есть сил - подалось. Комок земли вывернул, лапу вытянул, а на лапе то батюшки мои...

Это я уже после узнал, что у меня на лапе было. А тогда - ещё сильнее настращался.

Висит на лапе чёрное, круглое, переплетённое, будто кривые сучья. Вроде бы неживое, а лапу зубами холодными закусило!

Оказывается, был это, братцы, капкан. Когда люди хотят Волка изловить, Росомаху или там ещё кого, то прячут в разных местах капканы. Это страшные и непонятные штуки. Сидят как мёртвые, но, если дотронешься, - вдруг оживают, защёлкивают свою пасть и держат тебя до прихода человека...

Так мой капкан, братцы, был для Крота поставлен. Когда-то шёл по тропке человек, заметил кротовую нору и спрятал в неё капкан. А потом или забыл про него, или не смог это место найти. Нора кротовая осыпалась, травой заросла, сверху ничего не видать... Но капкан-то всё равно сидел под землёй настороженный - ждал-поджидал... А я в него и втяпался.

Ох, и досталось мне... Уж как я его ни тряс, как ни возил, как ни сбрыкивал - не слезает капкан, да и всё тут. Хоть волком вой!

Кидался я туда-сюда, невесть сколько ползком прополз, наконец забился в кусты и лежу, плачу. Ну думаю, настал мой последний час...

У Зайца-то в чём спасенье? В ногах, сами знаете! Бывало, и от Лисы удерёшь, и от Совы отобьёшься, на спине лёжа, и от охотников уйдёшь, следочки запутывая... А теперь что делать? Любой враг меня словит!

И вот лежу я в кустах, а где-то рядом волны плескаются, по корням пошлёпывают. Сгоряча-то я и не заметил, как на берег озера попал.

И кажется мне, что это не вода разговаривает, а невдалеке собаки загавкали, бежит кто-то, сопит... Вот сучок хрустнул... Камешки покатились...

- Нет, и впрямь кто-то бежит!

Глянул я вверх, а на обрыве раздвинулись ветки... что-то серое мелькнуло... и показалась Волчица.

Никогда я, братцы, её так близёхонько не видел. Знал, конечно, что есть в нашем лесу волчья семья, и следы ихние иногда встречал, и даже помнил местечко, где они воду пьют. Но только нос к носу не сталкивался - везло мне...

А сейчас Волчица стояла совсем рядом.

Была она худющая, с отвислым брюхом, а пасть у неё была в чём-то зелёном. Не то траву ела, не то измазалась. Волчица стояла и нюхала воздух.

И я смотрел, как у неё нос морщится. Он шевелился и блестел, как облизанный.

Наверное, сверху Волчице было трудней меня заметить. Если бы заметила, то прыгнула бы сразу, - чего тут раздумывать...

Но она ещё не видела меня, только принюхивалась мокрым своим носом, а потом начала потихоньку спускаться. Конечно, я и не думал удирать. Смешно - с капканом на лапе... Куда уж тут удерёшь. Я лежал и смотрел, как она идёт.

Чем она ближе подходила, тем у неё сильнее морщился нос. И наконец она меня заметила.

Мы глазами встретились.

И я видел, как глаза у неё сперва удивились, дрогнули, а потом сразу нацелились на меня.

И она сжалась, чтобы кинуться.

И тут стряслось что-то совсем неожиданное. Зашумел по деревьям ветер, кругом затрещало, задрожало... Земля подо мной качнулась и вдруг - ухнула куда-то вниз.

III

Вы знаете, братцы, что лесные озёра зарастают? Вода затягивается всякими травами, невкусным мхом. И этот слой всё толще и толще делается, после на нём кустики вырастают и даже деревья. А внизу-то, на глубине, всё равно - вода... Вот спросите у Крота, он вам подтвердит.

Ну вот, кусок такого болота отвалился и поплыл прочь от твёрдой земли. И я очутился на плавучем острове.

Сначала-то я обрадовался. Когда берег рухнул, Волчица испугалась и шмыгнула в кусты. "Значит, - думаю, - опять тебе, Заяц, повезло!"

Но потом я немножко очухался, поглядел вокруг - и снова настращался отчаянно...

Остров был не очень маленький: прыжков в двадцать в ширину и чуть побольше в длину. На нём болотная трава росла, кустики противного багульника и две сосны. Но земля-то под лапами у меня так и ходила ходуном, изгибалась на волнах... Ведь она была тоненькая! И кусочки от моего острова всё время отваливались, и он делался меньше и меньше.

Пройдёт немного времени, волны размоют моховую подстилку, корни, переплетённую траву - и тогда остров развалится совсем.

А я, с капканом на лапе, до берега, конечно, не доплыву...

"Эх, - думаю, - уж лучше бы мне очутиться в волчьей пасти. Конец - так сразу. А то сидеть да погибели ждать ещё хуже..."

Дул ветер, волны бежали по озеру, и мой остров плыл совсем так же, как у людей плавают лодки под парусами.

Берег всё удалялся, удалялся, вот уже моим заячьим глазам ни травы не различить, ни кустов, а вот и деревья стали синенькой полоской. Кругом - одна вода, и волны бьются в остров и белыми своими зубками отгрызают кусочек за кусочком...

Остров был уже на середине озера, когда в небе вдруг появилась большая птица. У неё крылья были угловатые, широкие, хвост прямой, словно откушенный. А клюв загнут крючком.

Догадались, кто это был? Конечно, она самая - Скопа... В когтях она тащила рыбину.

Скопа - птица-рыболов, и я ничуть не удивился, что она рыбину тащит. Я только не понимал, зачем она к моему островку летит: чего ей здесь надо?

Хоть она и рыболов, но всё равно - ну её... Клювастая да когтистая!

Забился я под ветки, глаз на неё скашиваю. А она покружилась и садится на сосну.

И я увидел, что на сосне - большое гнездо, целая куча веток уложена. Скопа села туда и закопошилась, закопошилась. Слышно запищали в гнезде. И я понял, что там - птенцы, а Скопа их кормит.

Наверно, когда остров уплыл, Скопа прилетела на прежнее место и не могла найти гнезда. А после всё-таки нашла, но птенцы за это время очень проголодались - уж так они пищали, так пищали...

И я сообразил, что Скопа теперь всё время будет жить рядом со мной. И если сейчас меня не заметила, то потом непременно заметит. И сцапает.

Я видел, как она рыбину поймала. Летела над водой, и вдруг вниз, вниз, когти растопырила, вперёд выставила... Хвать! И поднимается со щукой. Рыбина бьётся, хвостом хлещет, а Скопа несёт её легко, будто головастика.

"Вот, - думаю, - и меня так же... Хвать! - и очутишься в гнезде. Ещё тёпленьким".

Весь день я глаз не сомкнул, трясся. А ночью боялся есть - вдруг веточкой хрустнешь, а Скопа услышит... Позубрил травинки, которые под носом были, и только ещё сильнее живот подвело. И пить мне хотелось ужасно. Вода рядышком плещется, а я боюсь из-под куста вылезти.

Ночь светлая была, вода - как молоко белеет. Вижу - вдалеке какая-то птица проплыла. Чёмга, наверно. Потом показалась водяная Полёвка на плотике из травы. У неё плотик лёгонький, и она обогнала наш остров и уплыла куда-то в камыши.