Милые Крошки - Левеллин Сэм. Страница 1

Сэм Левеллин

Милые Крошки

Действующие лица

Маргаритка Крошки

12 лет

Любит: наряды

Не любит: нянь, глупых людей

Кассиан Крошки

11 лет

Любит: машины, моторы, взрывы

Не любит: розовые предметы, цветы

Примула Крошки

10 лет

Любит: стряпать с выдумкой

Выглядит: милой и покладистой

На самом деле: очень опасна

Папа Крошки

Профессия: международный бизнесмен

Таланты: стратегическое управление домашними делами

Как: командует людьми

Миссис Крошки 2

Возраст: ? лет

Любит: красивое. Особенно украшения и праздники

Не любит: грязное, вонючее, неопрятное — например, детей

Капитан

Возраст: без возраста

Профессия: капитан корабля

Внешность: небрежный шик

Совершенно секретный факт: вы же, право, не думаете, что я его сообщу? Прочтите книгу!

Няня Пит

Профессия: няня

Любимое занятие: излучать доброту при виде детей

Водит: большой «ягуар»

Шнифер Брякнулл

Профессия: взломщик

Любимое занятие: очутиться не в том месте не в то время

Внешность: мелкий, тощий, в татуировках

1

В великолепном холле великолепного дома № 1 по авеню маршала Маммона няня Доджсон расстегнула крахмальные манжеты форменной блузки и засучила рукава.

С первой площадки огромной закругленной лестницы доносилось деловитое жужжание фена. Парикмахер-лауреат синьор Тезивези завивал щипцами соломенную копну на голове миссис Крошки. Папа и миссис Крошки собирались на Званый Ужин.

Из-за громадной двери кабинета доносились рычание и лай папы Крошки, Президента и Председателя компании «Гиганты Крошки» — он распоряжался насчёт строительства ещё одного промышленного объекта на территории заповедника.

А наверху, на детском этаже, где держали взаперти юных Крошек, стояла мёртвая, совсем мёртвая тишина.

Няня Доджсон засучила рукава и в заключение аккуратно поддернула их, как её учили в Королевской Академии Нянь. Подбородок у неё был квадратный. Из-под полей коричневого котелка спокойно смотрели блестящие глаза. Но стая бабочек под снежно-белым накрахмаленным фартуком взволнованно трепетала и вздымалась. Наверху было тихо. Слишком тихо. И няне Доджсон это не нравилось. Очень не нравилось.

Но в Королевской Академии её готовили и к этому.

Она вздохнула, поставила начищенный до блеска башмак на первую ступеньку лестницы и стала подниматься, успокаивая себя вполголоса:

— Дети должны быть видны и не слышны, праздным бес работу ищет, невежа Бога гневит, терпение и труд всё перетрут…

— Няня, — раздался пронзительный голос.

Тут няня Доджсон обнаружила, что с Благими Мыслями добралась уже до первой площадки. Она остановилась и с вежливой улыбкой сложила руки на фартуке, ожидая распоряжений.

— Да, миссис Крошки?

Синьор Тезивези продолжал трудиться над соломенной головой.

— Вечером мы уходим, — прощебетала миссис Крошки. — Вы управитесь с детьми?

— Конечно, мадам. Такие славные человечки.

Напомаженная улыбка миссис Крошки слегка потускнела. Сколько мороки с этими зваными ужинами, просто с ног сбиваешься, а у бедного Колина дела днём и ночью, иногда даже на Багамах. Люди просто представить себе не могут, какой это адский труд — воспитывать детей, особенно чужих…

Кстати, она вспомнила то, о чём давно хотела спросить:

— Няня, как вы думаете, сколько им теперь лет?

— Кому, мадам?

— Детям.

— Маргаритка — старшая…

— Я так и знала, — удовлетворенно кивнув, сказала миссис Крошки. Она гордилась тем, что находится в курсе домашних дел.

— Матерь божья, не вертите голову, — прошипел синьор Тезивези.

— …во вторник ей двенадцать с половиной, озорной ласточке, — продолжила няня Доджсон. — Кассиану одиннадцать с четвертью в следующую среду, маленькому разбойнику.

— Сегодня мы у леди Гроб д?Артур, — сказала миссис Крошки. — Вы знаете, они были на Карибах.

— Кассиан у нас инженер, — сообщила няня Доджсон, принюхиваясь. — А Примуле десять, сладкой баловнице. День рождения был две недели назад. Вы ужинали у Тигарденов…

— Нет, у де Барпа, — возразила миссис Крошки. — Какие там цветы! А скажите мне, дети дома?

— Да, мадам.

— Как мило. Ох, мне надо бежать.

— Только когда докручу голову, — сказал синьор Тезивези.

А няня Доджсон затопала вверх, на безмолвствующий этаж. Не будь она няней, она бы побожилась, что там пахнет дымом.

Но няням божиться не положено.

В детской перед горящим камином сидели трое детей. Камин был облицован бесценным итальянским мрамором. Уголь в нём горел самого высшего сорта. Вилка, на которой дети поджаривали аккуратно связанного городского голубя, была из золота и платины.

Стены комнаты украшали портреты Хороших Детей, написанные Ренуаром, а в золоченых рамках под стеклом были выставлены кукольные платьица с ярлыками «Ив Сен-Лоран», «Джорджо Армани» и «Баленсиага». Свободное пространство между этими произведениями искусства занимали красного дерева дощечки с головами мышей, пойманных в детской Кассианом и искусно превращённых в чучела Примулой. И одна доска побольше с кругловатой вещью из потертого коричневого плюша. На доске красовалась медная табличка с надписью: «Часть Королевского Михаила». Под табличкой скверный ребёнок (а других в этой комнате не было) вырезал печатными буквами: «Медвежий зад». И в самом деле, дорогой читатель, это была задняя часть медведя, самого ценного, самого редкого Медведя, из-за которого некогда разгорелась самая настоящая война.

Впрочем, мы забегаем вперёд. Всему своё время. Вы удобно устроились?

Вот и отлично!

На стене детской звякнул колокольчик.

— Идёт, — сказала Маргаритка. Маргаритка была конопатая, с задумчивыми ядовито-зелёными глазами и роскошными кроваво-красными ногтями — сейчас она как раз сушила их перед камином.

— Иди, няня, оторвёмся, — процедила сквозь зубы Примула. У Примулы были прямые светлые волосы, перехваченные лентой, и добрые голубые глаза — сейчас они задумчиво щурились, глядя на тихонько скворчащего голубя. Примула была азартной и умелой поварихой.

— Замыкаю первый и второй контур, — объявил Кассиан, плотный черноволосый мальчик с низким, запачканным машинным маслом лбом. Из-за этого казалось, что он сосредоточенно хмурится, — впрочем, так чаще всего и было на самом деле. — Готовы? Три, два, один. Пуск!

Возмутительно! — подумала няня Доджсон, увидев на площадке верхнего этажа игрушечный автомобильчик. В доме Крошек она работала уже довольно давно — целых восемнадцать дней, — но до сих пор не добилась мало-мальски значительных результатов. Родители были — лучше и пожелать нельзя: никакого вмешательства. Папа — занятой человек, сам себе не принадлежит. Мама… ну, как бы не совсем мама. Скорее, как бы папина секретарша, проводившая с папой больше времени, чем мама, покуда маму не отослали с глаз долой, из сердца вон и мама-секретарша не заняла её место. И, конечно, миссис Мама-секретарша знала, что требуется детям — а именно, няня, строгая, но справедливая.