Неподвластна времени - Боултон Джун. Страница 1

Джун Боултон

Неподвластна времени

1

— А я говорю, животных в доме не будет! — Паула вскочила со скамейки во внутреннем дворике, на которую присела рядом с мужем минуту назад, и, виляя бедрами, зашагала к входу. — Забудь об этой бредовой идее! — бросила она, уже открывая дверь. — И хватит прохлаждаться! Через час приедут люди!

Дверь с шумом захлопнулась. Филип неуютно поежился. Жить с Паулой он больше не мог. Ни понимания, ни симпатии, ни страсти, когда-то коварно вскружившей обоим головы. Словом, между ними не оставалось ровным счетом ничего.

За пять лет супружеской жизни из нежного создания, смешливого и трогательно-доверчивого, Паула превратилась в вечно чем-нибудь недовольную мегеру. Филипа она все чаще подозревала в неверности, хотя пофлиртовать с другими мужчинами была не прочь. Следить за собой она давно ленилась, вступала с мужем в спор по каждому пустяку, по дому ходила все больше мрачная, сердясь и хмурясь. Сама мысль о домашних животных вызывала в ней теперь отвращение, а до замужества как будто умиляла.

Может, она притворялась тогда? Или же настолько сильно изменилась? Но почему? Он ли был тому причиной или что-то иное? Филип все время ломал над этим голову.

Детей у них не было. Паула твердила, что еще не нагулялась, что повесить себе на шею хомут всегда успеет. Годы безвозвратно уходили, и Филип все чаще ощущал себя страшно одиноким.

О детях он мечтал давно. В воображении то и дело вел по улице за ручку розовощекую девочку или любознательного мальчугана. Мысленно разговаривал с ними, рассказывал им о том, как устроена жизнь. В нем копилась нерастраченная любовь, одаривать которой Паулу не было ни сил, ни охоты. От этого росла внутренняя неудовлетворенность и осознание того, что давно пора что-то менять.

Завести кота он предложил жене вчера вечером. Та ответила гневным взглядом и без слов удалилась из гостиной. Сейчас же, вернувшись с работы в дурном настроении, на слова Филипа, что он возьмет-таки кота, вспылила.

А ведь сегодня у них был праздник — пять лет со дня свадьбы. Следовало бы купить жене подарок или хотя бы букет красных роз, но у него не было ни малейшего желания ехать в ювелирный или к цветочнику. Кривить душой не хотелось, портить Пауле день, впрочем, тоже.

Естественно, она надеялась, что он хотя бы заведет речь о том дне, когда они стали мужем и женой, а не начнет донимать глупыми угрозами. Вероятно, ему действительно надлежало пересилить себя, сделать вид, что воспоминания о свадьбе его радуют. Но он не смог.

Развод, неожиданно пришло ему в голову. Нам надо развестись — это единственный выход. А то мы возненавидим друг друга до такой степени, что натворим глупостей. Да! Надо сейчас же с Паулой поговорить. Хотя… Нет, не сегодня.

Он поднялся со скамейки и в сильном волнении прошелся взад-вперед вдоль бассейна. Почему мысль о расставании с женой не посетила его раньше? Что мешало ему навек распроститься с неудавшейся семейной жизнью год назад, три года? Наверное, впитанное с молоком матери понятие о том, что браки совершаются на небесах и только раз, пример родителей, которые по сей день жили душа в душу.

У него не получилось стать их достойным продолжателем. Он страдал, но изменить отношения с Паулой не находил возможным. Скорее всего дело было не только в ней. Филип долго старался ее понять, угадать, чего она от него ждет, но так и не смог, потому махнул на тщетные попытки рукой.

Завтра же, вот уже несколько минут стучало у него в висках. Завтра со всем разом покончу. Как бы она ни отреагировала, что бы ни затеяла. Так будет лучше для нас обоих. Дальше тянуть некуда…

— Филип! — раздался из дома гневный вопль Паулы. — Гости приедут через сорок минут! Ты поможешь мне хоть немного или будешь торчать во дворе до последнего?

Он тяжело вздохнул. Естественно, это Пауле взбрело в голову устроить в день их свадьбы вечеринку. Кто конкретно явится, Филип не имел понятия. При мысли, что придется разыгрывать любящего мужа перед толпой друзей — а может, и людей посторонних, ведь Паула запросто могла пригласить и едва знакомых, — внутри у него все переворачивалось.

Сжав кулаки и засунув их в карманы брюк, он еще раз вздохнул и вошел в дом. Паула сервировала стол. Из кухни тянуло аппетитнейшими запахами. Что-что, а наготовить вкусностей, особенно когда выдавалась возможность похвастать своими кулинарными способностями перед друзьями или родственниками, Паула умела.

— Расставь стулья вокруг стола и подумай, какие будем слушать диски! — деловито велела она. Ее командный тон Филипа неизменно бесил. — А я наконец приведу себя в порядок. Времени почти не остается.

— Кто именно к нам пожалует, может, соизволишь рассказать? — Филип остановился на пороге, загораживая собой дверной проем.

Паула уперла руки в бока и метнула в него раздраженный взгляд. Какие жуткие складки у нее между бровей! Это от того, что она вечно хмурится, невольно отметил Филип. Если бы не они, то, может…

— Неужели тебе не все равно? — спросила жена, вызывающе вскидывая голову. — Не ты ли всю жизнь твердишь, что плевать хотел на мои вечеринки и на всех, кого я собираю под крышей этого дома?

Разумеется, не всю жизнь. Паула явно сгущала краски. Всего лишь последние года три-четыре… Или, может, так и впрямь было с самого начала? С первого месяца или даже дня? Филип попытался вспомнить, ощущал ли себя счастливцем хотя бы на заре семейной жизни, но не смог.

— Представь себе, сегодня мне не все равно, — стараясь сохранять спокойствие, процедил он сквозь зубы. — Я хочу знать, что за публика соберется, чтобы настроиться на соответствующий лад.

Паула презрительно усмехнулась.

— С каких это пор ты стал задумываться о том, какое и на кого производишь впечатление?

Все шло наперекосяк. Чем дальше, тем хуже. Скандалы вспыхивали теперь совсем без повода, буквально на пустом месте. Филип в самом деле никогда не придавал особого значения тому, что о нем подумают и скажут, но подчеркнуто равнодушным к столь обожаемым Паулой вечеринкам стал в знак протеста. Перед чужими людьми жена превращалась в другого человека: расцветала притворными улыбками и даже с ним, с Филипом, начинала обращаться совершенно иначе.

— С каких пор? — переспросил Филип. Дурацкий разговор не стоил выеденного яйца, но усиливающееся раздражение заставляло его продолжать. — Допустим, с сегодняшнего вечера. А тебе что, так трудно ответить? Ты живешь в этом доме не одна, по крайней мере пока…

Увидев, как расширились глаза Паулы, Филип осекся. Он еще ни разу не грозил ей расставанием, да ни о чем подобном всерьез и не задумывался. Все надеялся на перемены к лучшему, пытался что-нибудь исправить. Только сама Паула нет-нет да и заявляла, что, мол, нам давно пора разбежаться в разные стороны, но чувствовалось, что и она к решительному шагу еще не готова.

Паула чуть настороженно усмехнулась.

— Пока? Ты что, собрался удрать?

Филип чуть было не ответил: не удрать, а уйти, но вовремя напомнил себе, что еще не время.

— Послушай, ты ответишь на мой вопрос или нет? — спросил он грозно и требовательно.

Паула боялась этого тона. Во всяком случае, с нее мгновенно слетала вся воинственность.

— Если для тебя это настолько важно, конечно, отвечу. — Она на миг о чем-то задумалась, должно быть о нечаянно оброненных мужем словах, подошла к дивану и тяжело на него опустилась.

В это мгновение Филипу показалось, что к нему вернулась частичка чувства, ошибочно связавшего когда-то их судьбы. Может, потому, что складки между бровей Паулы разгладились и недовольное выражение лица сменилось подкупающе печальным. Секунда — и все прошло. Он снова увидел перед собой мегеру, с которой ему не терпелось расстаться.

— Приедут Хиллиарды, Роджер с Кристин… — стала перечислять Паула.

Теперь она опять была сама собой, задиристой злюкой. Или, может, просто несчастной женщиной, сошедшейся не с тем мужчиной, не тогда, когда следовало. Они оба были несчастны. В эту минуту Филип особенно остро это почувствовал и сильнее занервничал.