Орион в эпоху гибели - Бова Бен. Страница 1

Бен Бова

Орион в эпоху гибели

Пролог

Вместе с Аней мы вышли из древнего храма и окунулись в тепло солнечного сияния зарождающегося дня. Вокруг пышно цвел сад: повсюду зеленели кусты и деревья, ветви которых сгибались под тяжестью сочных плодов.

Мы медленно шли вдоль берега могучего Нила, который величаво нес свои воды через века и тысячелетия.

– В каком же времени мы сейчас находимся? – спросил я.

– Пирамиды еще не построены. Край, который впоследствии назовут Сахарой, все еще изобилует дичью, здесь буйствует разнотравье, вольно кочуют племена охотников…

– А что это за сад? Он похож на Эдем.

– Ничего подобного, – печально улыбнулась она. – Здесь обитает существо, статую которого ты видел на алтаре.

Я взглянул на маленький храм – простенькое строение из камня с плоской дощатой кровлей.

– В свое время египтяне станут поклоняться ему, считая могучим и опасным богом, – сообщила Аня. – И нарекут его Сетхом. Правда, изображать его будут несколько иначе.

– Он один из творцов?

– Нет. Он не имеет к нам никакого отношения. Это враг, один из тех, кто стремится использовать континуум для достижения своих целей.

– Как Золотой бог, – подсказал я.

Аня сурово посмотрела на меня.

– Золотой, хотя и обезумел от жажды власти, по крайней мере, трудится на благо человечества.

– Он твердит, что сам и сотворил людей.

– Не без помощи других. – Она улыбнулась, и на щеках ее заиграли ямочки.

– А это существо… Сетх… создание с головой ящерицы?

Улыбка Ани угасла.

– Он явился из далекого мира, Орион. И хочет изгнать нас из континуума.

– Так почему же мы здесь, в этом времени и месте?

– Чтобы отыскать его и уничтожить, любимый, – отозвалась Аня. – И мы сделаем это. Ты и я. Охотник и богиня-воительница. В любом пространстве и времени.

Заглянув в ее глаза, я осознал, что таково мое предназначение, моя судьба. Я Орион Охотник. И пока моя богиня-воительница, моя возлюбленная рядом со мной, все вселенные будут для меня охотничьими угодьями.

Часть первая

Рай

1

Сбросив на траву просторное серебристое платье, Аня осталась в костюме из ткани с металлическим блеском, плотно облегавшем ее с головы до ног, от кончиков ботинок до высокого стоячего воротника. В этом костюме она смутно помнилась мне как видение из иного времени, отстоявшего от сегодняшнего дня на много веков: ослепительная богиня. Ее темные волосы каскадом ниспадали до лопаток, бездонные серые глаза, казалось, таили воспоминания о всех сущих временах.

На мне не было ничего, кроме кожаной набедренной повязки и жилета, сохранившихся с того времени, когда я жил в Древнем Египте. Рана, послужившая причиной моей смерти, бесследно исчезла с груди. К правому бедру под повязкой был прикреплен любимый кинжал. Одежда, кинжал да пара веревочных сандалий составляли все мое достояние.

– Пойдем, Орион, – сказала Аня. – Надо убраться отсюда поскорее.

Я любил и люблю ее, люблю со всей страстью, с какой только способен мужчина боготворить женщину. Я много раз умирал ради нее, а она снова и снова пренебрегала собратьями творцами, чтобы быть со мной в любой эпохе, куда бы они ни отсылали меня. Ни пространство, ни время, ни даже сама смерть не в силах разлучить нас.

Я взял ее за руку, и мы пошли по широкой аллее среди деревьев, сгибавшихся под тяжестью плодов.

Казалось, мы шли по саду не один час, направляясь прочь от древнего Нила, плавно несущего свои воды, орошая край, который впоследствии нарекут Египтом. Солнце поднялось уже довольно высоко, но день оставался восхитительно прохладным, а воздух чистым и свежим, будто здесь царила весна. Из тех мест, что в свое время станут безжалостной Сахарой, веяло ласковым освежавшим ветерком.

Хоть Аня и опровергла мои слова, сад напомнил мне слышанные некогда легенды об Эдеме. По обе стороны от нас, насколько мог охватить взор, тянулись ряды деревьев, и не было среди них двух одинаковых. Их ветви гнулись под тяжестью плодов; чего здесь только не было – фиги, оливки, гранаты, сливы и даже яблоки. Высоко над ними покачивались стройные пальмы, усыпанные спелыми кокосовыми орехами. Среди деревьев в тщательно продуманном порядке были высажены шпалеры цветущих кустов; от щедрого буйства цветов сад буквально пламенел всеми оттенками красок.

Но нигде не было видно ни одной живой души. Сложный ковер травы был подстрижен идеально ровно и казался чуть ли не искусственным. Среди ветвей не порхали птицы; не слышно было даже жужжания насекомых.

– Куда мы идем? – поинтересовался я у Ани.

– Подальше отсюда, – отвечала она, – и чем быстрей, тем лучше.

Я протянул руку к кусту, увешанному аппетитными плодами манго, но Аня схватила меня за запястье.

– Не надо!

– Но я голоден!

– Лучше потерпи, пока мы не уберемся из этого парка. Иначе… – Она искоса оглянулась через плечо.

– Иначе появится ангел с огненным мечом? – поддразнил я.

Аня осталась абсолютно серьезна.

– Орион, парк является ботанической экспериментальной станцией существа, изображение которого мы видели в храме.

– Того, которого зовут Сетхом?

Она кивком подтвердила, что я прав.

– Мы не готовы к встрече с ним. Мы совершенно безоружны и еще не разобрались в обстановке.

– А что уж такого ужасного произойдет, если сорвать парочку плодов? Можно поесть и на ходу.

– Он очень ревниво относится к своим растениям. – Аня слабо улыбнулась. – Когда их кто-нибудь трогает, он как-то узнает об этом.

– И что же?

– Он убивает тех, кто осмеливается на подобное святотатство.

– А он не изгоняет их из рая, дабы они добывали хлеб насущный в поте лица своего? – Несмотря на свой ернический тон, я невольно пошел быстрее.

– Нет. Он убивает их, и вернуть их к жизни невозможно.

Я умирал неоднократно, но всякий раз творцы возрождали меня, чтобы я вновь служил им в ином времени, в ином месте. И все равно я боялся смерти, боялся сопровождающих ее мучений, боялся вновь распасться на атомы и раствориться в пространстве. Но на сей раз по мне прокатился холодок ужаса: в голосе Ани прозвучал страх. Ведь она из творцов, она истинная богиня, переходившая из эпохи в эпоху с той же легкостью, с какой я иду по садовой аллее, – и совершенно очевидно боится какого-то ящера, чья статуя украшает алтарь храма на берегу Нила.

Я на мгновение прикрыл глаза, чтобы представить статую более явственно. Поначалу я принял ее за изображение человека в тотемической маске – тело как у людей, а морда чуть ли не крокодилья. Но теперь, мысленно вглядевшись в нее, я понял, что первое впечатление было обманчивым.

Действительно, существо обладало телом гуманоида – две ноги, две руки. Но ноги были трехпалые, с острыми изогнутыми когтями. Передние же конечности – тоже трехпалые – имели два чешуйчатых когтистых пальца, противостоявших третьему, вроде клешни. Суставы плеч и бедер выглядели по меньшей мере странно.