Пари - Бояндин Константин Юрьевич Sagari. Страница 1

Константин Бояндин

Пари

ПАРИ

Составление жизнеописаний божеств Ралиона — занятие в высшей степени неблагодарное и опасное. Тем не менее, накопилось немало сказаний, легенд, всевозможных поучительных историй, в которых боги занимают не последнее место.

Некогда, до появления Мировых божеств, древние племена Ралиона видели вмешательство сверхъестественного во всем — в каждом явлении природы, в любой страсти, в каждом искусстве, во всем, о чем только может помыслить разумное существо. Но время шло, менялись легионы демонов, духов и богов, и постепенно пришли Великие боги — те, кто простирают свое влияние не на одну грань бытия, а на несколько; не в пределах одного мира, затерянного в пустоте Вселенной, а во всех сферах существования.

Перемешивались деяния Великих богов и богов местных, ничтожных демонов и знаменитых аватар; сотни философских учений пришли, прославили себя и канули в небытие. Истории, приводимые ниже, должны напомнить всем ныне живущим, что боги — тоже личности; им присущи все страсти и стремления, они могут быть прекрасны и безобразны, всемогущи и беспомощны. Все зависит от того, какими их видят их почитатели. И немало прошло дискуссий о том, кто же кого создал — смертные существа богов или же бессмертные боги — все остальное…

Как и все истины, истины про богов относительны. Посему допустимо относиться к богам пренебрежительно — в надежде, что они не услышат подобных мыслей и не поспешат доказать свое могущество…

…Некогда проспорил солнечный бог Элиор богу воров и музыкантов Палнору — и в страхе притихли верующие обоих культов. Ибо должен был Элиор двадцать лет подряд, одни сутки в году — по выбору Палнора — проводить в облике простого смертного в самых гнусных притонах. И должен был Элиор всякий раз придумывать всевозможные трюки, чтобы вернуться в небесные сферы, не растеряв ни достоинства, ни мощи…

Впрочем, жрецы культа Палнора — как высокочтимые, так и презренные уличные воришки — уверяют, что сам Палнор прилагал немало усилий, чтобы избавить своего незадачливого соперника от больших неприятностей — не забывая, разумеется, вволю посмеяться над ним…

…Шумит площадь городка Анфад, что у северной окраины Змеиного острова. Шумит, как и положено шуметь обширному базару. Невелик город; ни порт его не удостаивается частого посещения, ни его ремесленники не знамениты ничем особенным — зато его базар! По традиции, которой уже сотни лет, собираются многие окрестные народы Змеиного острова сюда и пять дней в году бурлит ярмарка вовсю.

Говорят, что в эти пять дней купить здесь можно все, что душа пожелает — были бы деньги. Может быть, и так. Да и не все ходят сюда за покупками. Многим любопытно послушать приезжих певцов-музыкантов, поглазеть на выступление бродячих артистов, получить за две медные монетки совершенно точное предсказание будущего или просто послоняться вокруг, прибиваясь то к одной лавке, то к другой.

Даже жрецы, возвышающиеся над мирской суетой и умудренные ученые не гнушаются прийти на Анфадскую ярмарку. Никому не ведомо, что их-то влечет сюда, но, с другой стороны, почему бы и нет? Почему бы жрецу не приобрести бутылочку дорогого оннадского вина, или почтенному астрологу не послушать сказания о славном прошлом?

Никто не бросается в глаза на этой ярмарке. В том числе и многочисленные неприметные служители бога воров, крутящиеся под ногами и готовые в любой момент срезать кошелек или облегчить повозку на пару-другую вещиц. Все, что угодно встречается здесь — видимо, в качестве вознаграждения за неторопливую сонную жизнь, которой живет городок все остальное время.

Шагает воин в потертом кожаном доспехе по ярмарке; шагает неторопливо, ныряя из таверны в таверну. Правильно, нынче время веселья. Все те, у кого завалялось несколько монет в кармане не прочь приятно провести время, запивая прекрасное мясо отменным пивом и слушая превосходную музыку, которую играют лучшие музыканты окрестных земель.

Вот он остановился, бросил серебряную монету двум подуставшим бардам и послушал несколько баллад. Кинул еще монетку, одобрительно кивнул головой и направился в самое известное заведение ярмарки — «Огненный коготь» досточтимого Панларра из Риода. Всем известно, что у Панларра — лучшие вина на острове, а то и во всем Архипелаге. Что же до названия таверны — то не сам он, и даже не отец его и не дед придумали его. Коготь и коготь. И ярко-оранжевая пылающая ящерица на вывеске знай приглашает внутрь посетителей — и недостатка в них не ощущается.

Грозен вид воина и за милю обегают его воры, расступаются прохожие, провожая взглядом его высокую фигуру. Видимо, военачальник — вон какой богатый меч у него, в ножнах слоновой кости! Впрочем, на ярмарке полно народу, сами властители городов и провинций здесь не редкость, так что невелика важность.

— Повелитель меча? — тихо шепнул голос за спиной у воина, но тот не обернулся, продолжая потягивать вишнево-красное вино из тонкого хрустального кубка.

— Полно вам, достопочтенный, — не унимался голос. — Как уж вас не узнать, когда вы во всей красе, можно сказать…

Воин неторопливо поворачивает голову и встречается взглядом с другим воином.

Ростом пониже, одеждой побогаче и глазами понадменнее.

— Разве я знаком с вами? — спрашивает воин вежливо, не выпуская кубка из руки и равнодушно изучает своего собеседника.

— Не могу быть уверенным, — отвечает тот неожиданно робко. — Но я-то вас сразу узнал. Вот здесь, — он показывает на ножны слоновой кости — у вас должен быть знак. Вот такой, — и перед лицом сидящего воина появляется лист бумаги с затейливым тонким орнаментом.

Уже не стесняясь, новый посетитель таверны поворачивает ножны чужака

— и издает довольный возглас, увидев ожидаемое. Сидящие рядом затаили дыхание, ожидая скандала — как-никак, не подобает человеку воспитанному так вести себя!

Но ничего не происходит. Сидящий допивает вино, кидает хозяину несколько монет и встает.

— Куда мы направляемся? — сухо осведомляется владелец ножен слоновой кости. Его спутники молчат — их всего четверо, считая их предводителя. Потолкавшись на ярмарке, они забредают в конце концов в какой-то крохотный постоялый двор. Солнце уже садится; но лишь когда колокола отзвонят полночь, успокоится и разойдется ярмарка.

— Прошу вас, господин мой…

— Таминад, — отвечает по-прежнему сухим голосом воин. — А вас зовут… — он поднимает палец и окружающим кажется, что солнечное сияние на миг вспыхивает на нем.

— Меллход, — поспешно отвечает ему его «похититель». — Я господин этой провинции. — Его эскорт прекращает разговоры и смотрит на собеседников, затаив дыхание. — Я думаю, достопочтенный Таминад, что здесь вам будет безопаснее. Дождетесь рассвета, а там…

— Подсказал кто? — более дружелюбно вопрошает его Таминад. — Непохоже, уважаемый Меллход, сын Ордана, что вы из жреческого сословия. Или ваши жрецы так же не умеют держать языки за зубами, как и остаток Архипелага?

Хозяин постоялого двора и бродячий музыкант, ставшие невольным свидетелем сцены, слушают, застыв, словно статуи.

Меллход заливается краской, словно напроказивший мальчишка и садится за стол со своим «пленником». Никто бы сейчас не предположил, что это — известный всему архипелагу князь. Наконец, Таминад смеется и хлопает по столу.

— Хозяин! — повышает он голос. — Угости меня и этих людей как следует. Уж я не поскуплюсь.

Золотые монеты просыпаются на полированное дерево искрящимся дождем.

— Впервые вижу собеседника, который не желал бы получить от меня что-нибудь очень полезное на память, — замечает Таминад полчаса спустя. Все пятеро сидят за столом и благодушно слушают треск поленьев в камине и приятные звуки лютни. Воистину, музыкант заработает сегодня на несколько лет беззаботной жизни — уже не раз и не два летели к нему в шапку полновесные монеты.

— Многие здесь были бы не прочь, — кивает головой Меллход. — Сами понимаете — прикоснуться к истории собственными руками! Так что здесь и вам спокойнее, и нам тоже. А на память, — он опускает голову, и видно, как жадность борется в нем со здравым смыслом, — то для меня пить вместе с вами, господин — уже более чем достаточно!