Зрячее счастье (Екатерина II) - Елисеева Ольга Игоревна. Страница 1

Елисеева Ольга

Зрячее счастье (Екатерина II)

Елисеева Ольга

Екатерина II

Зрячее счастье

1

"Счастье не так слепо..."

В начале лета 1791 г. пожилая дама прогуливалась по зеленым липовым аллеям Царского Села. Много лет назад, тоже в июне, но 1772 г., сравнивая свое любимое Царское с Петергофом, она писала хозяйке модного в Париже литературного салона госпоже Бьельке: "Я сегодня оставляю мое любезное, мое прелестное Царское Село и отправляюсь в отвратительный, ненавистный Петергоф, которого я терпеть не могу". 1 И через 20 лет отношение Екатерины II к двум крупнейшим императорским резиденциям под Санкт-Петербургом не изменилось. Царское было милым домом, где императрица чувствовала себя свободнее и где придворный этикет был упрощен до предела. "Я думаю, нет двора, где так много смеются и чувствуют так мало стеснения, как при моем, как скоро я переду на дачу", -- сообщала она французской корреспондентке, -- "...нет человека подвижнее меня в этой местности. Я была проворна, как птица, то пешком, то на лошади; я хожу по десяти верст пешком как ни в чем не бывало:.. не значит ли это испугать самого храброго лондонского ходока?"

Так императрица писала в 43 года. Теперь ей было за 60, но она сохранила бодрость и все еще любила долгие прогулки, как бы отделявшие часы утренней работы от обеда и послеобеденных дел. Судя по записям в Камер-фурьерском церемониальном журнале за 1791 г., ее повсюду сопровождали неизменная левретка, представлявшая уже третье поколение левреток, подаренных когда-то Екатерине II английским доктором Джеймсом Димсдейлом в честь успешно проведенной операции оспопрививания в России, а также две немолодые подруги: камер-юнгфера Марья Саввишна Перекусихина и статс-дама Анна Никитична Нарышкина.2 За долгие годы, проведенные у власти, императрица научилась оставаться одна даже в кампании других лиц. Когда-то веселую и общительную великую княгиню тяготило вынужденное одиночество. Потом, уже после восшествия на престол, вынужденным стало постоянное пребывание на публике, и Екатерина смогла в полной мере осознать прелесть редких минут одиночества.

Окруженная спутницами, она слушала и не слышала их разговор, отвечала, улыбалась, шутила, но... думала совершенно о другом. Не так давно Екатерина возобновила работу над "Записками" - воспоминаниями о днях молодости. Она много раз обращалась к этому произведению, можно сказать, работала над ним всю жизнь, внося что-то новое, уточняя и вымарывая прежние записи.

Еще в1745 г. юная принцесса нарисовала свой психологический портрет, озаглавив рукопись "Набросок начерно характера философа в пятнадцать лет". В конце 1750-х гг. из под пера Екатерины вышла краткая редакция "Записок". В 1758 г., после ареста канцлера Алексея Петровича Бестужева, ее политического сторонника, великая княгиня вынуждена была сжечь все свои бумаги, в их числе и биографические заметки. После переворота 1762 г. молодая императрица написала еще две редакции "Записок", одна из которых почти совпадала с первой, а другая была расширена за счет рассказа о заговоре.3 Затем воспоминания оказались надолго отложены в дальний ящик стола, а их автор со всей страстью предался новой для него государственной работе. На повестке дня стояли: секуляризация церковных земель, генеральное межевание, созыв Уложенной комиссии...

Параллельно с делами поистине державной важности Екатерина II сочиняла пьесы, либретто для комических опер, делала исторические заметки, но ни разу не прикоснулась к своим мемуарам. Видимо, она была так поглощена новыми начинаниями и замыслами, настолько полна энергии для их осуществления, что у нее просто не возникало потребности вспоминать прошлую, далеко не всегда приятную жизнь. Жизнь сегодняшняя, реальная кипела у Екатерины под руками и буквально капала с кончика пера, которым царица подписывала указы, рескрипты, письма.

Однако все имеет свой предел, и человеческие силы тоже. С 1771 г. начался один из труднейших периодов царствования императрицы. Цесаревич Павел подрос и стал всерьез претендовать на престол, один заговор в его пользу следовал за другим. 4 Продолжалась первая русско-турецкая война 1768 -- 1774 гг., а в глубине страны разразилась Пугачевщина. Вот тогда-то Екатерина вновь взялась за "Записки". Их очередная редакция обогатилась рассказами о событиях 1729 - 1750 гг. Теперь рукопись была разбита на три части и представляла собой уже целостное повествование о маленькой принцессе, ставшей Великой императрицей. Над этой редакцией "Записок" Екатерина II работала с 1771 по 1774 г. То есть до тех пор, пока в ее жизни не произошел новый крутой поворот, и она не обрела опору там, где не чаяла.

Осенью 1774 г. императрица вступает во второй, теперь уже тайный, брак с Григорием Александровичем Потемкиным.5 Светлейший князь стал для Екатерины главным помощником, оказывал своей августейшей супруге политическую и моральную поддержку, создавал новые государственные идеи, воплощением которых отмечена вся вторая половина ее царствования. И опять в течение 17 лет, фактически совпадающих со временем могущества Потемкина, царица не притрагивается к своим воспоминаниям. Вновь она пишет исторические драмы и бытовые пьесы, сочиняет сказки для внуков, ведет громадную переписку, а мемуары остаются лежать невостребованными.

Прошло почти двадцать лет, и Екатерина внезапно вернулась к "Запискам". Она трудилась над их последней редакцией с 1790 г. до конца жизни, т.е. до 1796 г. Эти годы тоже не были простыми для пожилой государыни: новая русско-турецкая война 1787 - 1891 гг., совпавшая с ней русско-шведская война 1788 - 1790 гг., затем смерть фактического соправителя -- Потемкина, оставившего ее один на один с громадой государственных дел; наконец, последние годы царствования, отмеченные французской революцией, наложившей глубокий отпечаток на внешнюю и внутреннюю политику всех европейских стран, в том числе и России.

Екатерина старела, ее жизненная энергия и былой задор иссякали, возраст и болезни брали свое. Оставалась ясность ума и грустное сознание того, что далеко не все задуманное удалось совершить в лучшие времена, а теперь для этого нет ни физических сил, ни реальной политической поддержки. И вот опять императрица вынимает пожелтевшие листы воспоминаний, перерабатывает, дописывает, уточняет.

Создается впечатление, что Екатерина II сознательно обращается к своим мемуарным записям именно в тяжелые моменты жизни. Что она искала в них? Ободрения? Опоры? Силы для того, чтоб выстоять в невзгодах? Вероятно, трудности, встававшие перед государыней уже в дни царствования, не были, на ее взгляд, сравнимы с тем откровенно невыносимым существованием, которое она вела в молодости при дворе Елизаветы Петровны. Не даром пожилые героини пьес Екатерины часто в той или иной форме повторяют фразу: "Хоть печали и много было смолоду, но мне под старость бы видеть лица веселые".6

Гнетущая обстановка молодых лет Екатерины была, видимо, столь тяжела, что цесаревна едва не совершила самоубийства, ударив себя ножом для резки бумаги в живот. Великую княгиню спас жесткий корсет, о который сломалось ее жалкое оружие. Но в "Записках" этому эпизоду посвящено немного места, куда больше страниц потрачено на описание поездок, мелких любовных интрижек и веселых проделок фрейлин. Молодость брала свое - Екатерина, смеясь, ненавидела мужа; развлекаясь, была предана горячо любимым Станиславом Понятовским; хохоча, издевалась над вульгарными вкусами двора Елизаветы; свысока улыбалась, видя капризы и лень своей августейшей свекрови. Природная живость и веселость поддерживали ее все долгие 18 лет несчастного замужества. Поэтому, вглядываясь в картины прошлого, Екатерина словно училась у самой себя, более молодой и выносливой, словно говорила: толи было со мной в юности! Если я выдержала тогда, грешно не выдержать сейчас.

Третья редакция "Записок", относящаяся к 90-м гг. XVIII в., начиналась многозначительным рассуждением о счастье и несчастье, которого не было в первых списках: "Счастье не так слепо, как его себе представляют. Часто оно бывает следствием длинного ряда мер, верных и точных, незамеченных толпою и предшествующих событию. А в особенности счастье отдельных личностей бывает следствием их качеств, характера и личного поведения. Что бы сделать это более осязательным, я построю следующий силлогизм: