Огонь его поцелуев - Хоукинз Александра. Страница 1

Александра Хоукинз

Огонь его поцелуев

20 октября 1812 года

— Я проклинаю тот день, когда вышла за вас замуж, Рейнекорт!

— Кажется, миледи, мы договаривались вести себя прилично, — с деланной невозмутимостью произнес Габриель Аддисон Хаузли, пятый граф Рейнекортский, больше известный в определенных кругах светского общества под прозвищем Рейн [1].

Он стоял у подножия парадной лестницы, ведущей из большого зала на второй этаж, и наблюдал за тем, как его жена, находившаяся сейчас на шестом месяце беременности, тяжелой походкой взбирается вверх по широким ступеням. Ее живот заметно округлился. Через три месяца она родит ему сына… а может, дочь… И все из-за роковой случайности! Почему она имела несчастье забеременеть в первую же ночь?!

Граф глянул на слуг, которые, как по приказу, появились в дверных проемах, заслышав звук бьющегося фарфора, точнее, позолоченной китайской фарфоровой вазы прошлого столетия, принадлежавшей ранее его бабушке. Именно на ней Беатриса выместила на этот раз свой гнев. Одна из горничных уже опустилась на колени перед разбитой вазой и начала осторожно собирать острые осколки поблескивающего на свету синеватого фарфора.

Лорд Габриель решил не вмешиваться в происходящее и переключил внимание на графин с бренди, который дворецкий принес вместе с двумя рюмками на серебряном подносе.

— Рюмки ни к чему, Винклер, — забирая хрустальный графин с подноса, сказал Габриель. — На сегодня леди Рейнекорт разбила уже достаточно посуды.

— Хорошо, милорд.

Сохраняя на лице притворно невозмутимое выражение, дворецкий отступил на шаг назад. Он служил в этом доме давно, еще с тех пор, когда живы были родители молодого графа, и часто становился невольным свидетелем вспышек гнева покойного лорда Рейнекорта, которому никогда не хватало терпения в общении даже с собственной женой.

«Сын пошел в отца. Яблоко от яблони недалеко падает».

Оба джентльмена прогадали, выбирая себе жен.

Выбор девятнадцатилетнего лорда Габриеля был продиктован не столько чувством долга, сколько искренней сердечной привязанностью. По правде говоря, он полюбил прекрасную мисс Робертс с первой же минуты, как увидел ее, и некоторое время надеялся, что она отвечает ему взаимностью. По крайней мере, она приняла его предложение руки и сердца.

Но прошло меньше месяца, и лорд Габриель окончательно убедился в том, что благословенный союз на поверку оказался страшным проклятием. Стоило прислушаться к советам друзей, которые в один голос отговаривали его от женитьбы на мисс Беатрисе. Почему он не поверил им? Неужели ему мало трагического опыта собственной семьи?

«Ничего плохого не случилось бы, если бы я держался от нее подальше».

Вверху хлопнула, закрываясь, дверь. Значит, его жена благополучно добралась до своей спальни. Лорд Габриель порывисто обернулся, все еще крепко сжимая в руке горлышко графина. Зря Беатриса думает, что запертая дверь способна уберечь ее от продолжения скандала, который разгорелся во время ужина, прежде чем подали первое блюдо.

Жена еще плохо знает, каким настойчивым он бывает, когда захочет.

Габриелю опротивели, осточертели частые смены ее настроения и беспричинные вспышки гнева.

Ему опротивела ее неприязнь.

Если бы не беременность Беатрисы, он давным-давно уже уехал бы отсюда и поселился в Лондоне только для того, чтобы не видеться со своей женой.

«Как странно», — размышлял лорд Габриель, потирая лоб пальцами свободной руки.

Всю сознательную жизнь он верил, что совсем не похож на отца-тирана, но сегодня вечером впервые пожалел своего родителя, которого считал безжалостным и несправедливым.

— Возвращайтесь к себе, — приказал он дворецкому.

Убрав руку со лба, граф взглянул на непрошеных свидетелей чудовищной ссоры, символизирующей полный разлад, если не крах, его семейной жизни.

— Здесь больше не на что смотреть.

Винклер прочистил горло.

— Милорд! Позволено ли мне будет…

Лорд Габриель зажмурился, не желая видеть жалость на лице старого слуги.

— Нет… не позволено… Просто уходите… все…

Не оборачиваясь, он зашагал вверх по лестнице, чтобы продолжить прерванную ссору. Раньше, щадя деликатное положение жены, Габриель не настаивал на немедленных ответах на задаваемые им вопросы, но сегодня выпитое за ужином вино и подчеркнутая холодность графини сделали свое дело: ему было наплевать на беременность Беатрисы. Он даже надеялся, что, когда скандал закончится, его супруга будет в таком смятении, что бренди понадобится скорее ей, а не ему.

— Беатриса!

Дверь была заперта, и граф с силой ударил по дереву кулаком.

— Мы еще не закончили наш разговор по поводу твоего обращения со слугами.

— Уходите, — раздался из-за двери приглушенный голос. — Вы слишком пьяны, и с вами невозможно спокойно разговаривать.

Не в этом дело. Теперь Габриель ясно осознавал, что Беатриса никогда не полюбит его. Пьян он или трезв — не имело значения. Вытащив хрустальную пробку из графина, граф жадно глотнул бренди. Алкоголь обжег горло. Душу Габриеля терзали выпавшие на его долю мучения и горести.

Засунув пробку обратно в горлышко графина, Габриель поставил его на узенький столик, стоящий у двери. Без колебаний граф обрушился всей массой своего тела на покрытую лаком дубовую дверь. Он сжал зубы, когда боль пронзила его плечо. «Черт возьми!» За дверью леди Беатриса пронзительно вскрикнула.

Отойдя на три шага, лорд Габриель снова толкнул дверь. И еще раз. После четвертой попытки дверь треснула и поддалась.

Ввалившись в спальню, разгоряченный граф уставился на жену. Дрожащая от ярости и плохо скрываемого презрения Беатриса застыла у постели, которую никогда не делила с ним.

— Убирайтесь прочь, лорд Рейнекорт! Вас сюда не приглашали!

— Я устал ждать от вас приглашения, — захлопывая за собой дверь, сказал он.

С несколько рассеянным видом потирая ушибленное плечо, лорд Габриель встал посреди комнаты. Его взгляд скользнул по выдержанному в китайском стиле очаровательному шелку, которым спальню обили еще до его рождения, переместился на аккуратно заправленную постель, а затем остановился на крышке туалетного столика. Габриель почти ничего не знал о привычках жены, но полное отсутствие личных вещей показалось ему очень странным.

Если только…

Когда он вновь посмотрел на леди Беатрису, в его синих глазах горел не предвещающий ничего хорошего огонь.

— Когда вы упаковали свои вещи? До ужина?

Леди Беатриса оперлась рукой на покрытый резьбой столбик, поддерживающий балдахин над ее кроватью.

— Лорд Рейнекорт! Пожалуйста! Не делайте наше и без того затруднительное положение невыносимым, — попросила она голосом, в котором слышалась усталость.

Дрожа от гнева из-за того, что его подозрение оправдалось, Габриель подошел к графине и схватил ее обеими руками за плечи.

— Затруднительное положение? Боже правый! Со дня нашего венчания вы только и делаете, что создаете трудности себе и другим!

В красивых выразительных глазах леди Беатрисы застыла решимость. Она замотала головой.

— Разве вы не видите, что мы совершили огромную ошибку?