Любимая жена - Сэндс Линси. Страница 1

Линси Сэндс

Любимая жена

Пролог

– О… – Печально вздохнув, леди Стротон остановилась на лестнице. Со слезами на глазах она смотрела, как Рунильда заканчивает подшивать подол платья ее дочери Эвелин.

В последнее время леди Марджери Стротон часто плакала – с тех пор как пришло письмо от Пэна де Джервилла о том, что он вернулся из похода и готов к свадьбе. Она не очень радовалась предстоящему событию, тем более отъезду Эвелин в Джервилл после торжества.

Эвелин знала, что, с одной стороны, мать счастлива за нее и с нетерпением ждет внуков, но с другой – не хочет отпускать, потому что они были очень близки. Марджери не отсылала дочь ни в какие школы, а всю жизнь с терпением и любовью обучала сама.

– О… – снова произнесла она, проходя по залу. Улыбнувшись Рунильде, Эвелин посмотрела на мать и с притворной обидой спросила:

– Мама, почему ты плачешь? Неужели я так ужасно выгляжу?

– Нет! – с жаром возразила леди Стротон. – Дорогая, ты прекрасна! Голубой цвет так подчеркивает твои глаза!

– Тогда почему ты грустишь? – тихо спросила Эвелин.

– О… потому что ты… стала такая большая… Ганнора, смотри! Моя крошка теперь совсем взрослая женщина! – воскликнула Марджери, обращаясь к служанке, стоявшей рядом.

– Да, миледи, – с улыбкой ответила Ганнора, – это правда. Пришло время ей выйти замуж и покинуть этот дом, чтобы построить свой собственный.

От этих слов глаза леди Стротон вновь наполнились слезами, грозившими ручьем политься по щекам, но тут лорд Уиллем Стротон, тихо сидевший у камина, встал с кожаного кресла, издавшего облегченный вздох.

– Дорогая, слезы ни к чему, – проворчал он, подходя к ним. – Эвелин и так прожила с нами дольше, чем я мог надеяться. Если бы не Ричард с его походами, мы потеряли бы нашу девочку еще в четырнадцать или чуть позже.

– Верно… – согласилась леди Стротон, прижимаясь к мужу. – Я так счастлива, что нам удалось удержать ее до двадцати лет. Но, как бы то ни было, я буду очень скучать по ней.

– Я тоже, – угрюмо отозвался лорд Стротон, обнимая жену и поворачиваясь к Эвелин. – Ты красавица, дочка, Выглядишь, точь-в-точь как твоя мама в день нашей свадьбы. Пэну сильно повезло, и мы гордимся тобой.

Эвелин в ужасе заметила, что отец тоже прослезился, но затем, откашлявшись, он улыбнулся жене:

– Все хорошо. Мы найдем, как отвлечься от нашей потери.

– Да я не могу думать ни о чем другом! – в сердцах воскликнула леди Стротон.

– Не-ет? – По губам Уиллема скользнула озорная улыбка, и Эвелин увидела, как его рука сползла с талии матери к ее ягодицам. – Возможно, я смогу тебе помочь… – Он повел ее к лестнице. – Пойдем в нашу комнату, обсудим разные способы…

– Но… – леди Стротон слабо пыталась протестовать, – но мы с Ганнорой собирались посчитать все запасы и…

– Можете потом этим заняться. Пускай Ганнора отдохнет пока, – распорядился лорд Стротон.

Улыбнувшись, служанка выскользнула из комнаты, несмотря на упорные возражения Марджери:

– Но как же Эвелин? Я бы хотела…

– Она еще никуда не уезжает, – сказал Уиллем, ведя ее наверх. – И будет еще здесь, когда мы вернемся.

– Если вообще уедет.

Эвелин вздрогнула, услышав за спиной злобное шипение. Она чуть не упала с возвышения, на котором стояла, но служанка удержала ее. Тихо поблагодарив ее, Эвелин повернулась.

Юнис. Кузина, как всегда, недобро посматривала на нее, скривившись в издевательской усмешке.

– А ты что думаешь, Стейси?

Эвелин перевела взгляд на двух молодых людей, братьев Юнис – Хьюго и Стейсиуса. На лицах близнецов, смахивающих на морды мопсов, застыла жестокая улыбка. Все трое, должно быть, вошли, пока Эвелин отвлеклась, разговаривая с родителями.

Замечательно, подумала она. Подарила же судьба прекрасных, любящих маму с папой, а вместе с ними – самых противных кузенов в мире. Казалось, единственной целью в жизни этой троицы было унижение Эвелин, они радовались любой возможности придраться к ней и делали это постоянно с тех самых пор, как лет десять назад переехали в Стротон из своего разоренного замка. Их отца убили, матери некуда было податься, и она привезла детей сюда, где они довольно быстро начали отравлять существование бедной Эвелин.

– Я полагаю, – начал Стейси, падая на скамейку и поворачивая толстый нос в сторону Эвелин, – как только Джервилл увидит, в какую корову превратилась его суженая, он тут же разорвет контракт и бросится бежать куда глаза глядят.

– Боюсь, он прав, Эви, – с наигранным сочувствием сказала Юнис Эвелин, содрогнувшейся от слов Стейсиуса. – В этом платье ты выглядишь как огромная черника. Нет, ты пойми, дело не в цвете, потому что в красном, к примеру, ты была бы похожа на гигантскую вишню, а в коричневом – на большой кусок…

– Я поняла тебя, – тихо прервала ее Эвелин. Юнис и Хьюго сели на скамейку к брату. Приятное возбуждение, оставшееся после родительских комплиментов, бесследно исчезло. Эвелин вновь перестала верить в свою красоту, чувствуя себя неуклюжей и толстой… какой на самом деле и была, но слепая родительская любовь и одобрение помогали ей ненадолго забывать об этом. Именно тогда Юнис, Хьюго и Стейсиус оказывались рядом, чтобы немедленно спустить девушку с небес на землю.

– А мне черника всегда казалась очень красивой и сладкой ягодой!

Эвелин повернулась и увидела своего брата Уэрина, стоявшего в дверях. Она не знала, когда он вошел, но, судя по его грозному взгляду, он все слышал. Медленно поднявшись со скамьи, троица направилась к дверям в кухню. Он посмотрел им вслед, затем повернулся к своей подавленной сестре:

– Эви, не разрешай им лезть к тебе. Ты очень красивая, выглядишь как принцесса! И никакая ты не черника.

В его глазах было беспокойство – он, видимо, понял, что говорит недостаточно убедительно. На какой-то момент Эвелин даже понадеялась, что Уэрин будет и дальше настаивать, но он лишь печально вздохнул.

– Ты не знаешь, где отец?

– Ушел наверх с мамой, – ответила Эвелин, затем, подмигнув, добавила: – Для обсуждения методов, которыми она сможет отвлечься от моего отъезда.

Уэрин вскинул брови и ухмыльнулся, поворачиваясь к двери.

– А, ну если они вернутся в ближайшее время, передай отцу, что мне надо поговорить с ним. Я буду на спортивной площадке.

– Хорошо. – Проводив его взглядом, Эвелин опустила глаза и посмотрела вниз, на служанку, стягивавшую подол ее платья. – Что ты думаешь, Рунильда?

– Мне кажется, нужно собрать еще немного на плечах, миледи. Там чуточку разболталось.

Выворачивая шею, Эвелин тщетно пыталась рассмотреть плечи. Ей гораздо проще было увидеть пышную грудь, округлый живот и бедра, казавшиеся слишком широкими в этом платье. Вспомнив слова Юнис о чернике, Эвелин вдруг заметила, что ткань, которую она так долго выбирала, утратила в ее глазах все очарование, и она представила себя действительно большой ягодой с торчащей, как черенок, головой.

Эвелин с грустью ощупала себя, понимая, что даже самый изящный материал не способен превратить страшную толстую курицу в лебедя.

– Миледи, позволите капельку поправить наверху? – спросила Рунильда.

– Да, конечно. – Выпустив ткань из рук, Эвелин расправила плечи. – И в талии собери, а лишнее отрежь.

– В талии? – удивленно переспросила служанка. – Но тут же все идеально подходит!

– Сейчас – да, – согласилась Эвелин. – Но к свадьбе, клянусь, я сброшу пятнадцать, а может быть, и тридцать фунтов. Тогда платье уже не будет так сидеть.

– О, миледи, – с беспокойством сказал Рунильда, – не думаю, что это хорошая идея…

– Делай, как я говорю, – твердо ответила Эвелин, спускаясь с возвышения на пол. – Ко дню свадьбы я похудею на тридцать фунтов, и это мое последнее слово. Хоть раз в жизни я стану красивой, стройной и… изящной. Пэн де Джервилл будет мной гордиться.