Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном - Сеттерфилд Диана. Страница 1

Диана Сеттерфилд

Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном

Посвящается моим родителям, Полине и Джеффри Сеттерфилд, от которых, помимо прочего, я получила всю необходимую информацию о рогатках

Вам стоит понаблюдать за грачами.<…>

Но не заблуждайтесь, думая, что знаете этих птиц.

Грачи окутаны дивным небесным покровом тайны.

Они вовсе не те, кем кажутся.

Марк Коккер. Воронья страна [1]

«Тринадцатая сказка» разошлась по всему миру многомиллионным тиражом; второго же романа Дианы Сеттерфилд пришлось ждать много лет. Так стоило ли ожидание того? Категорически да! «Беллмен и Блэк» – роман гораздо более зрелый, умелый, масштабный, многоуровневый; и он несравнимо больше, чем просто история о призраках…

Historical Novelist Society

Эта завораживающая, в самом буквальном смысле слова, книга останется с вами еще долго после того, как перелистнута последняя страница.

Edinburgh Evening News

Долгожданный второй роман невероятно талантливого автора… Диана Сеттерфилд придумала свой собственный жанр. И самое восхитительное, что вы так и не можете уверенно сказать до самого конца, есть там призраки или нет… Только Хилари Мантел умеет так же ловко, непринужденно вплетать в ткань повествования столько интересных фактов…

Irish Independent

Тонко выделанный роман, который лишит вас сна и покоя… Идеальное чтение в сгущающихся сумерках.

Oxford Mail

Крайне оригинальная трактовка готического романа… Герои выписаны как живые, а действуют как в сказке.

Big Issue

Мне доводилось слышать – но лишь от тех, кто не может знать это доподлинно, – что в последние секунды пребывания человека в нашем мире вся его жизнь разом проносится перед мысленным взором. По сему случаю какой-нибудь циник мог бы заметить, что предсмертные мгновения Уильяма Беллмена наверняка были посвящены ревизии длинной череды счетов, контрактов и деловых операций, составлявших суть его бытия. На самом же деле, когда он приблизился к границе с миром иным – к той границе, которую рано или поздно суждено перейти каждому из нас, – мысли его сосредоточились на людях, уже канувших в неведомое: жене, троих детях, дяде, кузене и некоторых друзьях детства. А после того как он припомнил всех утерянных близких, остался еще какой-то миг на самое последнее воспоминание перед кончиной. И в этот миг из глубин его сознания всплыло нечто, погребенное там около сорока лет назад: история с грачом.

Дело было так.

Уиллу Беллмену исполнилось десять лет и четыре дня от роду, и празднование первого в жизни юбилея было еще свежо в его памяти. Он с друзьями гулял по краю поля, отделявшего речной берег от леса; то же поле облюбовали грачи, с шумным хлопаньем крыльев садясь на землю и деловито ковыряя ее в поисках червей и личинок. С Уиллом был его кузен Чарльз, которому предстояло со временем унаследовать Беллменскую фабрику. Их отцы приходились друг другу родными братьями – все вроде просто и ясно, да только простотой в тех семейных отношениях и не пахло. Третьим в их компании был Фред, старший сын владельца пекарни. А родня его матери владела молочными фермами и маслобойнями. Утверждали, что никто из детей в Уиттингфорде не питается лучше Фреда, и в это легко верилось, ибо выглядел он взращенным исключительно на сдобных булочках со сливками. Белозубый, мясистый и широкий в кости, он любил поговорить об отцовской пекарне как о своей будущей собственности. Еще там был Люк, сын кузнеца, который и не надеялся хоть что-то унаследовать, имея целую толпу старших братьев. Его медно-рыжие волосы виднелись за милю – понятно, в тех случаях, когда их не покрывал толстый слой грязи. От школы он предпочитал держаться на безопасной дистанции, не видя никакого смысла в ее посещении. Если тебе вдруг захочется получить взбучку, дома ее зададут ничуть не хуже, чем в школе. Посему от родных стен он также держался подальше, разве что совсем оголодает. Когда не удавалось добыть еду попрошайничеством, он кормился плодами садов и огородов, а когда спелых плодов не было, воровал все подряд. Надо же мальчику что-то есть. При этом он питал самые теплые чувства к маме Уильяма, которая иногда давала ему хлеб и сыр, а однажды даже позволила обглодать куриный костяк.

До начала этого лета каждый из мальчишек жил своей жизнью, но затем что-то свело их вместе, и этим «чем-то» был возраст. Все они родились в один год и даже в один месяц, и с преодолением десятилетнего рубежа эта символическая годовщина воздействовала на них как сила взаимного притяжения. Но не только дружба регулярно собирала их в зарослях или на прибрежных лугах в те августовские дни. Была еще и тяга к состязаниям.

Они бегали наперегонки, взбирались на деревья, устраивали потешные бои и турниры по рукоборью. И с каждым ярдом они бежали все быстрее; и каждая ветка на пути к вершине открывала перед ними новые горизонты. Они подбивали друг друга на все более рискованные затеи и всегда были готовы принять вызов. Они не обращали внимания на царапины и ссадины; синяки были для них знаками чести, а шрамы приравнивались к боевым наградам. Каждую минуту каждого дня они подвергали себя новым испытаниям перед лицом этого мира и друг друга.

В возрасте десяти лет и четырех дней Уилл был доволен как этим миром, так и самим собой. Он знал, что еще не скоро станет мужчиной, но он уже не был и маленьким мальчиком. На протяжении всего лета, просыпаясь под рассветный галдеж грачей на деревьях позади маминого дома, он чувствовал, как день за днем прибывают его силы. Он уже перерос свой дворик и сад; теперь его владениями становились окрестные поля, лес и река, а заодно и небесный свод над ними. Ему еще многое предстояло узнать, но он верил, что сделает это так же, как до сих пор усваивал все в своей жизни, то есть легко. А пока что, в процессе познания, он мог вволю упиваться этим новым, волнующим чувством всевластия.

– Спорим, я сшибу вон ту птицу. – Уилл выбрал цель на ветке отдаленного дерева.

То был один из дубов, росших по соседству с его домом; да и сам дом был виден отсюда, наполовину скрытый живыми изгородями.

– Спорим, не собьешь! – сказал Люк, только что взобравшийся на береговой откос, и обернулся к приятелям, указывая пальцем. – Уилл хочет сбить птицу с того дерева.

– Слабо ему! – хором откликнулись Фред и Чарльз, но поспешили приблизиться, чтобы не прозевать попытку.

Птица, ворона или грач, находилась явно вне досягаемости выстрела из рогатки – снаряду пришлось бы пролететь добрых полполя.

Уилл достал из-за ремня свое оружие, а затем устроил целое шоу из поиска подходящего камня. Принято считать, что наилучшие метательные снаряды сами по себе обладают некой мистической силой. Поэтому среди ребят высоко ценилось умение выбрать «правильный» камешек, а споры относительно их качеств – размера, гладкости, структуры и цвета – могли длиться часами. Стеклянные шарики, конечно, были вне конкуренции, но мало кто был готов рискнуть потерей такой ценной вещи. В глубине души Уильям был уверен, что для стрельбы в равной мере годится любой голыш подходящего размера, но он не хуже сверстников понимал важность мистификаций и воспользовался этим, чтобы потянуть время.

Между тем друзья занялись изучением рогатки Уилла, который перед началом поиска передал ее своему кузену. Чарльз взял рогатку не глядя, но затем почувствовал, как удобно она легла в руку, и заинтересовался. Первым делом в глаза бросалась ее форма: почти безупречная буква Y. Такое редко увидишь в природе – можно обыскать хоть весь лес и не найти развилины настолько симметричной. Уилл парень глазастый, это факт.

вернуться

1

Марк Коккер (р. 1959) – британский писатель и натуралист, автор ряда книг, посвященных взаимоотношениям человека и дикой природы, в том числе «Вороньей страны» (2007). – Здесь и далее примеч. перев.