Страсть сквозь время - Арсеньева Елена. Страница 1

Елена Арсеньева

Страсть сквозь время

Глава 1 Ключ

– Ну вообще-то, я думал, вы авантюристка какая-нибудь, – высокомерно улыбаясь, проговорил клиент.

Лидия вскинула брови:

– Отчего же вы так думали?

Она не сомневалась, что голос ее звучит не менее высокомерно, чем голос клиента. А то и более. Во всяком случае, она постаралась, как могла.

– Ну понимаете... – Клиент смерил ее взглядом и замялся, словно многоточие поставил. – Реклама ваша... Как-то это, понимаете ли... – Он пожал плечами раз, а потом и другой.

Лидия тоже пожала плечами и тоже дважды. Ей как-то приходилось слышать о нейролингвистическом программировании, и она запомнила, что среди его видов существует так называемое кинематическое. А может быть, кинетическое. А может быть, как-то иначе оно называлось, но точно на букву К. Да не в букве дело, а в том, чтобы, в точности повторяя жесты и телодвижения собеседника, таким нехитрым кинетическим (или все же кинематическим?!) способом его к себе расположить, внушить ему полное доверие и глубокую симпатию к своей персоне. Это для Лидии было очень, очень важно, ведь сей господин – по фамилии Рощин, по имени Алексей, по отчеству Васильевич – был ее первым клиентом. И Лидия загадала: если она с г-ном Рощиным А.В. отработает как надо, стало быть, и замысел ее удастся, и дело пойдет. По принципу «хорошее начало полдела откачало!».

Строго говоря, она очень хорошо понимала смысл клиентских нерешительных многоточий и пожатий его плеч. Сдержанная, неброская реклама, которую Лидия разместила на городском форуме nn.ru, была лаконична: «Ключ к тайне». Составляю родословные, рисую генеалогическое древо семьи. Исследую историю вашего рода, семейные секреты ваших предков»,– однако, на взгляд человека понимающего, несла в себе массу самой завлекательной информации. В наше время, когда множество народу вдруг дуром разбогатело и сочло, что рабоче-крестьянское происхождение для них уже неактуально и даже, воля ваша, где-то некомильфо, спрос на внушительные родословные очень резко повысился. Бытие по-прежнему определяет сознание, и вполне объяснимо желание какого-нибудь нувориша, накачавшего на свой банковский счетец сумму со множеством нулей, облагородить мраморные или, условно говоря, палисандровые стены своего особняка не просто черно-белыми слепыми фотографиями прадедушки в плисовых штанах и сапогах бутылками, имеющего на голове картуз, а под мышкой – бутафорскую трехрядку, и прабабушки в сборчатой кофте, в ботинках с ушками и с жидкими волосиками, сожженными на висках перекаленными щипцами, а портретами так называемых предков в пудреных париках и жабо, в эспаньолках и пенсне, в шляпах с перьями и в золоченых брабантских манжетах (это если речь идет об особах мужского пола), а также в декольте, открывающих покатые, непременно покатые плечи и беломраморные, непременно беломраморные груди, в буклях а la grecque, кринолинах или турнюрах, фермуарах и склаважах (это ежели речь об особах пола дамского). Насколько знала Лидия, в обеих столицах генеалогический бизнес расцвел уже просто-таки махровым цветом, в конторах по выращиванию генеалогических древ трудились, аки пчелки, архивариусы всех мастей, порою не только с кандидатскими, но даже и профессорскими званиями. Однако в городе Н.Н., где обитала Лидия, ниша сия еще не была заполнена. И вот однажды, затосковав от корректорской поденщины в модном журнале «Я выбираю красивых людей!» (от воинствующей гламурщины, смешанной с воинствующей же пошлостью, челюсти сводило, будто от килограмма подпорченных лимонов, съеденных без сахара), за которую платили удручающе мало, да еще и уверенности в завтрашнем дне не было никакой (многолюдный штат редакции был укомплектован исключительно «своими», за которыми стояли держатели акций и спонсоры, а Лидия была «чужая», за ней никто не стоял, да и не было у нее ничего, кроме репутации блистательного стилиста – это плюс – и занудной пуристки русского языка – это минус, – но кому в наше время, когда полным-полно всяких редакторских и корректорских программ, эта репутация вообще сдалась?!), она и придумала себе маленький побочный бизнес.

Строго говоря, клиент (г-н Рощин) был совершенно прав, назвав эту затею авантюрой. У Лидии не было никакого доступа в архивы, не говоря уже о спецхране. Она не имела ни малейшей возможности для проникновения в те самые чужие семейные тайны, исследование которых столь залихватски пообещала своим гипотетическим клиентам. Однако Лидия не только любила историю и была блестящим стилистом – она еще родилась на свет ужасной фантазеркой. Наверное, ей следовало бы сделаться писательницей, но вот беда: способности к сюжетосложению у нее были, мягко говоря, весьма средненькими. Она могла напридумывать массу захватывающих подробностей о жизни, манерах, страстях, поведении, одежде и быте людей, однако связать все это единым сюжетом, нанизать эти затейливо приготовленные кусочки на шампур, не побоимся этого слова, фабулы ей никак не удавалось. Познакомившись с ее попытками словотворчества и отметив восхитительную детализацию, издатели очень скоро начинали от переизбытка этих самых деталей зевать и, мысленно назвав автора занудой, писали ей «ответ с отказом» – когда любезным, когда не совсем. В конце концов Лидия оставила мечты о том, чтобы сделаться русским вариантом Дафны Дюморье и Мэри Стюарт (это были ее любимые писательницы). Однако, самонадеянно рассудила Лидия, когда обдумывала свой, выражаясь фигурально, новый бизнес, всякая родословная – это не что иное, как множество разрозненных сюжетных линий, слитых воедино мощным талантом самого гениального на свете автора – Судьбы. Лидия знала, что ей порою (а может быть, и частенько) придется привирать (она предпочитала эвфемизм – напрягать фантазию), однако никаких моральных препон выставлять себе не собиралась. Она сделает все, что сможет, опираясь на максимум реальных, доступных сведений, которые предоставит клиент или которые ей удастся раздобыть. Но если дело дойдет до недоступных, придется-таки напрячь эту самую фантазию. Главное ведь, чтобы клиент получил удовольствие, читая историю своего рода. Главное, чтобы ему стало интересно. Чтобы ему было чем гордиться! И Лидия не сомневалась, что скелеты, которые воленс-ноленс прячутся в каждом шкафу, будут ее стараниями принаряжены в самые пышные одеяния!

А ее творческая, вернее сказать, генетическая лаборатория... Вход в нее будет закрыт для непосвященных. Всякое, в конце концов, ремесло имеет свои тайны, порою даже не слишком приглядные. Например, производство душистого мыла... На самом деле это ужас что такое! Менее благоуханное занятие просто трудно себе представить! И вообще – когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...

Если уж стихи растут из сора и не ведают в том стыда, то родословным сам Бог велел, считала Лидия.

– Кстати, ваша фамилия... – внезапно раздался рядом мужской голос, и Лидия рассеянно воззрилась на его обладателя, о существовании коего уже успела позабыть.

Ох ты, господи, да это же ее клиент, ее первый клиент, явившийся в ее крохотный офис, который она контрабандно оборудовала в собственной корректорской, благо была ее единственной обитательницей, а в это крыло здания, которое снимала редакция «Я выбираю красивых людей!», практически никто не заглядывал (господа редакторы предпочитали вызывать скромную корректоршу в свои кабинеты). Лидия, задумавшись об истоках своего дела, начисто о г-не Рощине забыла, а он взял да и напомнил о себе. И правильно сделал!

– Моя фамилия? – осторожно переспросила Лидия. – А что с ней такое?