Инь-Ян. Китайское искусство любви - Хьюмана Чарльз. Страница 1

Чарльз Хьюмана, Ван By

ИНЬ — ЯН

Китайское искусство любви

ВВЕДЕНИЕ

В отличие от многих ставших классическими эротических романов, сей труд не сопровождается обращенной к читателям моральной проповедью и провозглашением высоких принципов, обычно предшествующих изысканному изображению сексуальных приключений и всего того, что им сопутствует. Такой конфуцианский подход, заключающийся в том, чтобы иметь надежное нравственное обоснование всякого поступка, был менее типичен для тех китайцев, которые исповедовали противостоящую конфуцианству, но все же схожую с ним даосскую веру. Если считать религию продуктом скорее души, нежели разума, то игривое и свободное от ощущения греховности сексуальное поведение китайцев выявляет в них инстинктивную приверженность даосизму, Представление об их холодности и непроницаемости, напоминающее образ англичанина с «надменной верхней губой», опровергается, как только появляется определенная близость. И потому одна из целей настоящей работы состоит в том, чтобы вызвать у читателя ощущение близкого знакомства с китайцами.

В названии книги присутствуют древние даосские термины, дополняющие Друг друга противоположности. Инь (женщина) и Ян (мужчина) равным образом могли означать землю и небо, тьму и свет, слабость и силу и прочие пары такого рода. Согласно учению о «Дао», или «Пути», совершенное равновесие этих противоположностей представляло собой идеал Гармонии, мужчина и женщина рассматривались как основополагающие компоненты. Великого Космоса. «Небо — первое, Земля — второе, человек — третье…» — утверждали даосы. Когда Инь и Ян вступали в половой союз, достижение Высшего Предела (оргазма) влекло за собой как бы кратковременную вспышку, посредством которой человек ощущал себя в первозданном единстве с Вселенной. Поскольку секс считался наиболее возвышенным и наиболее приятным видом человеческой деятельности, он вряд ли мог вызвать у того, кто им занимался, чувства вины и стыда столь знакомые другим обществам и народам.

На словах в Китае хранили определенное уважение к конфуцианскому учению о Золотой Середине и соблюдении умеренности во всем, но, как явствует из последующих глав, любовью и «постельным искусством» занимались с необузданной страстью, неизменно с радостью и хорошим настроением.

Где грань между фактом и вымыслом в китайских эротических романах, исторических пособиях по искусству любви и социологических сторонах сексуальной жизни? Ответить на этот вопрос будет трудно по ряду причин. Происхождение некоторых из древнейших сексуальных пособий непонятно. Быть может, они впервые возникли как фольклорный жанр, а затем подверглись образной переработке буддийскими и даосскими монахами. С другой стороны, роман — явно плод фантазии, — считаясь искусством низшего сорта, не подвергался столь строгой цензуре, как книги, претендовавшие на более высокий статус. Потому в романе могли с большей свободой излагаться «запретные» темы. Это следует иметь в виду, читая данную книгу. Экстравагантные сцены из некоторых романов, без сомнения, основаны на непосредственных и проницательных наблюдениях над домашней сексуальной жизнью в соответствующую эпоху.

В рассказе о половой жизни китайцев авторы данной книги следуют принципу привлечения в первую очередь научных и исторических источников с последующей попыткой проиллюстрировать материал сюжетами из романов и прочими «реалистическими» описаниями. «Инь — Ян. Китайское искусство любви» может таким образом рассматриваться как сочетание неприкрашенного конфуцианского преподнесения фактов с полетами цветистой фантазии даосов. Это обстоятельство сказалось на переводе многих фрагментов, воспроизведенных в книге. Там, где было необходимо, мы придерживались оригинала, в других же местах, где казалось желательным дать вольный перевод, к которому обычно прибегают, когда имеют дело с языком идеограмм, мы считали более важным представить свою интерпретацию, нежели следить за точностью терминологии. Аналогичное стремление соблюсти дух, но не букву двигало нами при обращении со старинными западными источниками.

В первом разделе книги «Инь — Ян. Китайское искусство любви» на историческом фоне приводится общий обзор предмета исследования. Основной же частью является второй раздел, где помимо подробного анализа сексуальной деятельности и обычаев китайцев воспроизведено многое из того, что содержится в традиционных «подушечных книгах» об искусстве любви. Знакомясь с сексуальными позициями любви по-китайски или с раблезианским фрагментом романа эпохи Сун или Мин, вы получаете точное представление об этом пласте богатейшей китайской культуры, скрывавшемся от любопытствующих грубых варваров и «заморских чертей».

Менее двухсот лет прошло с тех пор, как император Цяньлун приветствовал лорда Маккартнея, посланника Его Милосерднейшего Величества Короля Английского Георга III, следующими словами.

Из указа 1793 года:

«Отмечено, что хоть страна ваша и лежит за океанами, вы смиренно желаете ознакомиться с цивилизованным миром, и что ваш посланник прибыл ко двору, чтобы воздать почести повелителю Поднебесного и поздравите ею с днем рождения. Такая покорность и почтительное послушание вызывают наше одобрение.

В качестве ответа ваш посланник передаст вам наше пожелание. Мы хотим, чтобы ваша страна и впредь являла верность Поднебесной империи и поклялась ей в вечной покорности».

Гордость императора Поднебесной за свою цивилизацию имела некоторые основания. С тем же гордым чувством собственного превосходства китайцы взирали на историю сексуальных отношений и обычаев.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МОСТ В БАМБУКОВУЮ РОЩУ

Глава первая. Инь, Ян и жизненная сущность

Ярчайшим свидетельством преемственности китайских сексуальных верований и обычаев может служить единодушие, с которым философы, мудрецы и ученые трактовали эти проблемы в своих сочинениях в течение почти пяти тысяч лет. Доказать этот тезис нам помогут трое из них: Ли Юй, писатель и драматург XVII века, Благороднейший Дун Сюань-цзы, светило медицины VII века и Желтый император, или Хуанди (2697–2598 гг. до н. э.), считающийся первопредком китайской цивилизации и автором «Нэй цзин су вэнь», древнейшего из дошедших до нас трактатов о сексе. Все они разделяли взгляды, которые были признаны также противоборствующими философиями конфуцианцев и даосов: убежденность в том, что половой акт возвышает людей над их обыденным существованием, а в момент гармонии (оргазма) мужчина и женщина даже обретают единство с самим Космосом. Чтобы испытывать это счастливое состояние как можно чаще, человеку следует как можно больше узнать об искусстве любви.

Может показаться, что в этих самоочевидных истинах нет ничего особенного, но китайцы сделали решительный шаг к тому, чтобы превратить их в часть своего образа жизни, подобно тому, как другие общества передавали из поколения в поколение религию или систему культов. О значимости подобного шага и широком согласии с ним можно судить по тому факту, что пособия по сексу и соответствующие сочинения считались заслуживающими упоминания в официальных династийных историях. В этот перечень входили лишь наиболее выдающиеся труды, в том числе такие, как «Тан Пань Гэн — инь дао» («Сексуальные советы царей Тана и Пань Гэна»), «Яо Шунь инь дао» («Книги для брачных покоев императоров Яо и Шуня»), «Сюань нюй цзин» («Советы Темной девы»), «Цянь цзинь фан» («Рецепты ценой в тысячу золотых»). Хотя в Китае было много культов и религий, сексуальные теории и обычаи признавались столь же существенными частями культурного наследия, как календарь, иероглифы и система имен.

На всем протяжении своей длительной истории китайцы испытывали воздействие двух соперничающих учений — конфуцианства и даосизма. Но природная гибкость, присущая китайскому народу и обществу, значительно облегчала примирение противоборствующих учений и их восприятие. Практическая философия Конфуция служила действенным средством управления страной, социальной организации и упрочения патриархального семейного строя. Даосизм же выражал глубинную языческую чувственность китайцев и протест против действенности, благожелательного цинизма по отношению к утверждению, будто человек — хозяин земли и способен приспособить природу к своим замыслам. Независимо от преобладания в тот или иной период конфуцианской морали либо даосской беззаботности, их подход к сексуальной жизни различался лишь по степени важности, которая ей придавалась. Является ли она наиболее существенной частью человеческого бытия или есть более значимые проявления духа и разума? Противоречие было разрешено с характерной для китайцев простотой и мудростью: умом можно верить в одно, сердцем — в другое.