В плену фиолетовых зеркал - Ефимов Василий. Страница 1

Василий Ефимов

В ПЛЕНУ ФИОЛЕТОВЫХ ЗЕРКАЛ

Пролог

Стояла темная ночь. Шел дождь. На горизонте сверкали молнии. В воздухе висел туман вперемешку с дымом. Отовсюду неслись огненные стрелы. Воздух был пропитан металлом и кровью.

Скрежет железа, хруст костей и воинственные крики, смешанные с предсмертными стонами. Будто неистовые звери, люди рвали друг друга в клочья, насыщая мокрую тьму феерией кровавых оттенков. То был кромешный ад. Шла война. Словно Сатана погрузил землю в черную агонию, а сам сидел где-то наверху, и с радостью наблюдал, как кипит внизу родная стихия.

Винсент находился в самом пекле, пробивая секирой себе путь сквозь несущуюся толпу разъяренных варваров.

Раскидав и убив несколько воинов, он заметил бегущего на него огромного варвара с коротким, но широким мечом и мощным круглым щитом. Он был силен, Винсент никак не мог ранить его. Топор снова и снова попадал по большому щиту. Последний удар. Секира разрубила дерево и отсекла кисть, еще один взмах красиво снес голову. Забрызганный вражеской кровью с ног до головы, он рванулся вперед, нырнул в чертову гущу, рубя тела на части.

Пропала усталость, влилась энергия в тело. Он не чувствовал, что спина рассечена и проколото левое плечо. Винсент стал неразрывен с насыщающим потоком гневного безумия. Ему хотелось продолжать эти мгновения вечно. Снизу-вверх, с заносом он снес еще одну голову, развернулся и рассек живот воину нападавшему сзади.

В раненое плечо попала стрела. Винсент сломал ее, не вынимая, и хотел продолжить схватку, но еще дюжина вонзилась ему в спину, а одна горящая попала прямо в живот. Он упал на колени, держа секиру обеими руками. В глазах помутнело. На него летело огненное ядро. Оно пригвоздило его тело к земле, распластав, обволакивая горящей жижей.

— Значит вот, какая она, смерть, — разум погрузился в непроглядную бездну, а эти слова, как одна строчка с троеточием застыли посреди тьмы…

Глава 1. СЫН ПАЛАЧА

Мгновение.

Винсент открыл глаза.

Он находился в невесомости внутри прозрачной капсулы, посреди фиолетового цилиндрического помещения. Перед ним стоял худосочный седой длинноволосый человек, держа в руке светящийся шар с которого на пол плавным потоком сквозь пальцы стекала сияющая пыль.

— Где я?! — спросил Винсент. Он не помнил ничего, даже собственного имени, но почему-то лицо старца (точно так же как и шар в его руке, и тёмно-фиолетовый свет вокруг) было ему знакомо. Deja vu. Одновременно у Винсента присутствовало чувство необъяснимого раздражения.

— Тебе не нравится, что я делаю? — лицо старика исказила зловещая ухмылка. — Но поверь мне, куда меньше тебе понравится встреча с ликвидаторами!

— Где я?! — Винсент упёрся руками в прозрачную стенку капсулы.

Старик щёлкнул пальцами.

Капсула растворилась, и Винсент плавно опустился на фиолетовый пол. Оглядев себя, он заметил, что весьма неплохо атлетически сложен и это тоже казалось знакомым. На нем не было ничего кроме серебристых трусов.

— Что это за место? — спросил Винсент, окинув взглядом пустую цилиндрическую комнату.

— Инкубационный изолятор для обработки информационноэнергетических систем вроде тебя, — ответил Горнер, ухмыляясь.

— Что!?

Из-под пола выросло мягкое дутое кресло. Старец сел в него и выпустил из руки светящийся шар. Тот застыл в центре комнаты ближе к потолку, и вокруг стало светлее.

Глядя на этот летающий предмет, с которого сыпалась блестящая пыль, Винсент предчувствовал неприятности.

— Да расслабься ты, что напряженный такой?

Из-под ног у Винсента поднялось такое же кресло.

Старик, ухмыляясь, смотрел ему в глаза.

— Чему ты радуешься!?

— Я все равно переделаю тебя и получу за это полтора миллиона кредитов психокинета!

— Что ты несешь старый болван! — Винсента бесила эта знакомая язвительная ухмылка, не предвещающая ничего хорошего.

— Ты такой дерзкий. Прямо как я когда-то.

— Что всё это значит?! Может, ты объяснишь, где я, чёрт возьми!! Зачем ты все время ухмыляешься!? И почему я в одних трусах?!

Старец залился смехом.

У Винсента кровь вскипела. Он вскочил с кресла, но не смог сделать и шага. Светящиеся верёвки обхватили его тело и пригвоздили к креслу.

— Спокойно.

— Отвечай! — Винсент пытался вырваться. — Отвечай старик! Что происходит!?

Глядя на рывки мускулистого тела собеседника, намертво закреплённого в кресле, старик опять рассмеялся. Ему откровенно нравилось видеть все эмоции, которые испытывал Винсент в тот момент. Это доставляло огромное удовольствие.

— Приятно познакомиться, меня зовут Горнер!

— Иди к черту!

— Если б ты знал Винсент, сколько раз ты точно также представал передо мной. Каждый раз это так забавно. Жаль только, что результат, которого я жду, пока не выходит. Ну, ничего, будем пробовать снова и снова, пока не получится то, что надо. Кстати твоя память… вряд ли она тебе понадобится в ближайшее время.

Кресло и веревки растворились. Винсент оказался в капсуле, которая зависла под светящимся шаром. Блестящая пыль ветвящимися потоками сыпалась по прозрачной оболочке. Улыбаясь, Горнер смотрел Винсенту в глаза, ожидая чего-то. Светящийся шар пронзил помещение молниями, и капсула исчезла в вихре электрических разрядов.

Винсент погрузился в сплошной свет и со страшной скоростью понесся куда-то вниз…

Во главе королевства Вельгерманфранц стоял Стешлерн — расчётливый и строгий правитель. Он был потомком легендарного царя-завоевателя Стэфеньеля-стального. Того самого, который поднял со дна мертвую Атлантиду, а затем скончался от заложенного в неё проклятья, за что и стал бессмертен в памяти народов. Жаль только, что после его смерти древняя земля снова погрузилась в пучину океана.

Стешлерн-строгий, жил в роскошном замке, построенном из камней редкой породы под названием «грантомрама». Добывали этот строительный материал, как говорили, у ворот в преисподнюю неподалёку от долины чертей. Право на его добычу, судя по сказаниям, предоставлялось после предъявления тридцати невинных душ. Главное свойство этого материала состояло в ослаблении действия всех видов магии.

Центральное здание-скульптуру (в виде слившихся воедино крылатого ангела и рогатого демона) окружали зубчатой формы стены с шестью высокими башнями. На их острых крышах стояли гигантские каменные существа: наполовину люди — наполовину страшные горгульи. Эти статуи человеческой внешностью были обращены к центральному зданию, а чудовищным проявлением к внешнему миру. Облик замка олицетворял вечную двойственность мироздания. Так считал Безликий — великий зодчий. Позади замка простиралась площадь, на которой производились казни. Она была выложена теми же камнями, что и весь замок.

На казни простых людей разрешалось приходить бесплатно, а вот чтобы посмотреть на смерть графов, советников короля и им подобных приходилось платить золотом. В такие дни площадь окольцовывала стража. Цена за пропуск напрямую зависела от чина осуждённого. Народ не жалел своих денег. Самым востребованным зрелищем были казни священников.

Когда-то давно посреди дарящего смерть придворного участка был возведён величественный эшафот довольно странной архитектуры. Он представлял собой огромный каменный пень, от которого в разные стороны расходились шесть мощных корней, являвшихся ступенчатыми дорожками к месту казни. Из эшафота торчали два длинных рога, в центре находилось место, откуда по пояс торчала зубастая безглазая тварь. Она засовывала ноги осуждённого себе в рот и прикусывала, затем своими мерзкими руками принуждала беднягу класть голову на свой плоский и твердый череп. Тогда палач вынимал секиру из стояка в форме молящейся дьяволицы, и отрубал голову, после чего тварь выплёвывала труп. Огромный топор представлял собой неповторимое произведение искусства: расписная рукоять и само лезвие были испещрены именами всех великих людей, живших когда-либо на этой земле. Каждая буква, вычерченная на благородном металле, олицетворяла творческое вдохновение мастера-художника. Зачем это было сделано, не известно. Король захотел, чтобы было так, и тогда наняли самого искусного кузнеца, которого потом, его же творением и казнили, за то, что он намёком возразил этой прекрасной идее. Каждая буква на благородном металле была с любовью вычерчена мастером. Если доводилось казнить великих людей, то их имена почётно возникали на орудии справедливости суда. Жаль только, что однажды тварь пришлось убить, поскольку она чуть не сожрала палача, столь дорогого королю, хотя самому исполнителю приговоров было искренне жаль создание, с коим он столько лет вместе работал.