Щит - Горъ Василий. Страница 1

Василий Горъ

Щит

Глава 1

Брат Растан Шершень

Унизанные перстнями и от этого кажущиеся толстыми пальцы скользнули вниз по бедру подавальщицы, на мгновение замерли на колене и устремились вниз, к стопе. Вернее, к видавшему виды постолу [1], явно не один год впитывающему в себя все то, что когда-либо разливалось на пол «Хромого мерина».

Растан, до этого лениво потягивавший медовуху и поглядывавший на соседей по залу, мысленно поморщился: будь он на месте белого [2], пощупал бы ее грудь. Или, на худой конец, задницу. Благо объемы и того и другого заслуживали уважения.

Роза [3], почувствовав столь непривычное прикосновение, тоже напряглась: перестав хихикать, она встревоженно уставилась на клиента, пытаясь понять, каких еще странностей можно от него ждать.

Дворянин не обратил на ее реакцию никакого внимания – дотянувшись до края подола, он неторопливо вздернул его вверх, обнажил молочно-белую голень и провел по ней тыльной стороной ладони. Снизу вверх. От щиколотки к колену. А потом презрительно выпятил нижнюю губу и стряхнул девку со своего бедра:

– Фу-у-у… Волосата, как не знаю кто! Хозяи-и-ин!!!

– Да, ваш-мл-сть? – донеслось из-за стойки.

– Подь сюда, живо!!!

– Уже бегу, ваш-мл-сть!!! – радостно вскричал Осип по прозвищу Пуп, вылетел в зал, поскользнулся и, взмахнув коротенькими и заплывшими жиром ручонками, рухнул на заплеванный пол.

Гримаса вселенской скуки, не покидавшая лица белого весь этот бесконечно долгий вечер, мгновенно куда-то испарилась: он откинулся на стену и оглушительно захохотал:

– Уа-ха-ха!!! Обух, ты видел, он взмахивал руками, как подраненная утка!!!

Обух – один из двух телохранителей дворянина, сидящий ошую [4] от него, – утвердительно кивнул:

– Да, ваша милость, видел! Только, на мой взгляд, таких жирных уток не бывает…

– Ты прав, Пуп больше похож на раскормленного кабана. Но кабаны-то не летают… Жаль, что его нель… – начал было белый и прервался на полуслове. Потом задумчиво посмотрел в сторону входной двери и… вцепился в запястье все еще стоящей рядом с ним розы: – Слышь, как там тебя?

– Ивица, ваша милость! – угодливо поклонилась девка. И, выпрямившись, на всякий случай томно прогнулась в пояснице.

Дворянин прогиба не заметил:

– Значит, так, Ивица! Дуй на кухню, возьми там нутряного жира, сала или масла и быстренько намажь им во-о-он те ступеньки. А потом хорошенечко натри пол перед дверью…

Роза непонимающе захлопала ресницами:

– Зачем, ва…

– Живо!!!

Девку как ветром сдуло – за какие-то пять ударов сердца она успела пробежать между столами, перескочить через тело хозяина, пытающегося прийти в себя, и исчезнуть за дверью в подсобные помещения…

Вседержитель смотрел [5] на кого угодно, только не на Шершня: первым человеком, пересчитавшим затылком натертые жиром ступеньки, оказался не кто-нибудь, а Коттер Слива, брат во Свете, появления которого он, Растан, ждал уже вторые сутки!

– Уа-ха-ха!!! А этот летел, как ворон, получивший стрелу в зад!!! – хлопнув ладонями по бедрам, расхохотался дворянин. – Вишь, аж перья разлетелись…

Увидев эти самые «перья» – пару метательных ножей, вывалившихся из рукавов плаща жертвы своего сюзерена, – телохранители вскочили на ноги, выхватили из ножен мечи и заревели:

– Ты! Замри! Голову – в пол!! Руки – в стороны!!!

Слава Вседержителю, Слива не запаниковал – без всякой суеты выполнил все три приказа, а когда один из спутников белого начал его охлопывать, без тени возмущения подсказал:

– Кожа [6] – на шее… И поаккуратнее со шнурком – задушишь…

Отодвинув в сторону капюшон плаща, свесившийся на плечо, телохранитель выпростал из-под него искомое, перевернул и смачно сплюнул на пол:

– Щит [7], ваша милость! Из Рагнара [8]. Кожа настоящая…

«Настоящая… – мысленно подтвердил Шершень, как бы невзначай передвинув руку поближе к мечу и приготовившись к бою. – Жаль только, приметы не совпадают…»

– Гость, значит? – Белый подумал, усмехнулся, полез в кошель – и рядом с братом Коттером, все еще прижимающим голову к полу, упал целый желток [9]. – Ладно, гость, не обижайся! Выпей вон лучше за мое здоровье…

Слива повернул голову на звук и «алчно» блеснул глазами:

– О-о-о! Спасибо, ваша милость! Выпью! Прям ща! Вот только в себя приду.

В это время снова заскрипела дверь, и белый, прикипев к ней взглядом, тут же забыл про его существование.

«Слава Вседержителю…» – мысленно выдохнул Растан, вернул руку на столешницу и вцепился слегка подрагивающими пальцами в кружку с медовухой.

– Уа-ха-ха!!! Этот, первый – прям селезень, а второй – глухарь!!!

При желании брата Коттера можно было смело устраивать к жонглерам – он настолько естественно отыгрывал роль щита, дорвавшегося до возможности выпить за чужой счет, что в какой-то миг Растан даже засомневался, помнит ли Слива о цели своего появления в «Хромом мерине».

Оказалось, что да – добравшись до свободного стола и заказав себе кувшин со скарским [10], луковой похлебки и гречневой каши, он, наконец, подергал себя за правый ус.

«Не может быть!!! – мысленно воскликнул Шершень. – Так быстро?»

Видимо, Слива каким-то образом почувствовал его удивление, так как повторил жест еще раз. Сопроводив его почесыванием небритой щеки…

Почесываний оказалось аж четыре. Слишком много для нормальной «работы».

«Ого!!! – поежился Растан. – Четыре десятка солдат нам, пожалуй, многовато…»

Видимо, Коттер считал так же, потому как хрустнул пальцами левой руки…

Шершень посмотрел в потолок и многозначительно сжал пальцы в кулак: приказы брата Рона не обсуждались, и действовать надо было сегодня.

Слива едва заметно пожал плечами и, словно забыв про существование Шершня, завистливо уставился на соседа, присосавшегося к кружке с медовухой.

Масляный фонарь, подвешенный под аркой надвратной башни, покачивался на ветру. И заставлял шевелиться тени.

Сгустки кромешной тьмы самых разных форм и размеров, со всех сторон обступившие пятно света, вырванное у ночи тоненьким язычком пламени, становились все чернее и чернее, и в какой-то момент Шершню показалось, что они оживают, впуская в себя часть сущности Двуликого.

Ощущение присутствия Бога-Отступника было таким четким, что Растан закусил губу, зажмурился и мысленно затараторил «Огради»: «О Защитник всего сущего, Средоточие Света Немеркнущего и Хранитель душ сыновей и дщерей своих! Молю тебя о спасении вечной души моей от происков Бога-Отступника, рыскающего во Тьме, от слуг его, отринувших служение Свету, и от тех, кого коснулось дыхание Мрака Кромешного! Не оставь меня, Всеблагой Отец, на пороге лютой смерти, не отступись от души моей, живущей служением тебе, избавь от коварства подлого, бед многочисленных и укрепи мою душу и тело, дабы мог я противостоять силе неистовой да соблазнам всяческим…»

Молитва читалась легко, истово, и к ее концу Шершень явственно почувствовал, что на него нисходит божественная благодать: ужас, леденящий душу, уступил место бесшабашной храбрости, а холодок, выстуживающий сердце и морозящий разум, – ощущению божественного тепла.