Певчая: Алхимия (ЛП) - Батлер Гринфилд Эми. Страница 1

Эми Батлер Гринфилд «Певчая: Алхимия» («Певчая» — 2)

Перевод: Kuromiya Ren

Моим родителям, Криспину и Барбаре, вырастившим меня в музыке, книгах и любви

«Алхимик ты и золото творишь».

— Уильям Шекспир (1564–1616)

† † †

«Злодеям для того, чтобы свести концы с концами, не нужно делать ничего из того, что делают хорошие люди».

— Джон Стюарт Милль (1806–1873)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПЕСНЬ ИЗ МОРЯ

Еще одну чаропесню. Одна песня, и я пойду домой.

Я подула на заледеневшие пальцы и посмотрела на холодное море. Я была тут часами, оттачивала магию, солнце давно уже скрылось за тучами. Мои сапоги промокли от брызг океана, щеки были влажными и покрытыми солью. Ветер пронзал меня до костей. Я уже мечтала пойти домой к Норри, на огне уже точно варился суп.

Что-то простое, чтобы закончить. Что-то, что не испортит ничего.

Впившись в деревянную трость, я склонила голову к океану и слушала водную музыку. Мне нужна простая чаропесня…

Но что это был за звук? Это отдаленное гудение?

Забыв о замерзших руках и ногах, я слушала в смятении. Никто не знал лучше меня, что океан мог петь тысячу песен, способных меня успокоить, утопить, способных призвать волны и бури. Я все же была Певчей. Но эту мелодию я не слышала раньше. И она не была похожа на известные мне мелодии. Это тревожило.

— Люси!

Ко мне спешила шерстяная гора: Норри в зимней одежде. Ветер трепал ее капюшон и плащ, серебряные волосы выбились и напоминали пух одуванчика вокруг ее морщинистого лица.

— Ты долго здесь была, — сказала она. — Ты простудишься от холода.

Я хотела ответить, но снова услышала тревожный гул среди других песен моря.

Норри подошла ко мне неровным шагом.

— Люси, ты меня слышишь?

— Да, — быстро сказала я. — Конечно, слышу, — но я слушала и гул. Если сосредоточиться, я могла разобрать хоть суть морских песен. Из всех стихий с водой мне было работать проще всего. Но эти ноты не открывали свой секрет.

— А вот и нет, — Норри вгляделась в мое лицо. — Что-то не так?

— Нет, — Норри была моей опекуншей, но я не любила тревожить ее, особенно, когда не знала, в чем проблема. Она не слышала песню, это могла делать только Певчая. — Тебе не нужно здесь быть, Норри. Не в такую погоду.

— Может, нет, но что мне делать, если ты не идешь домой? — спросила Норри.

Гул угасал. Я повернулась к морю, пытаясь уловить последние ноты. Норри не отставала.

— Ты здесь с рассвета, Люси. Тебе пора домой.

Гул пропал. Что он означал?

— Еще одна песня, Норри…

— Ты всегда так говоришь. А потом остаешься здесь часами в любую погоду…

— Но потому мы здесь, — напомнила я ей. — Чтобы я могла работать.

Девять месяцев назад я освободила Англию от ужасного проклятия, и в награду король Генрих Девятый предложил мне дар. Он, к моему ужасу, предлагал построить мне дворец. Но я попросила скрытного убежища у моря.

Король, к счастью, оставил идею с дворцом. Мы с Норри теперь жили в отдаленной части его владений в Норфолке, домик как раз подходил для двоих. Почти никто в королевстве не знал, где мы, и король убедился, чтобы нас не тревожили. Хотя его егеря охраняли границу владений, мы никогда их не видели. Каждый месяц нам поставляли еду и топливо, порой приходил посланник короля. Но на этом все.

— Работа — это одно. Но ты скоро будешь кожа да кости, — от ветра щеки Норри покраснели. — Тебе семнадцать, так что я старалась не мешать. Но становится все хуже, Люси. Мы пришли сюда, чтобы ты и отдохнула тоже. Ты забыла об этом.

— Я не могу отдыхать. Мне нужно изучать магию.

— Но ты уже много знаешь, — возразила Норри.

— Едва ли.

— Твоих знаний хватило, чтобы покончить со Скаргрейвом и теми ужасными тенегримами, — парировала Норри.

— И какой ценой? Не помнишь, как плохо было, когда мы пришли сюда? У меня ничего не было. Ни одной песни, — я прижала ладонь к сердцу, где под шерстяными шарфами скрывался кроваво-красный камень. Когда-то камень позволял мне работать с безопасными чаропеснями Проверенной магии, но в бою со Скаргрейвом и тенегримами он разбился. И теперь мне была доступна только опасная Дикая магия.

Опасная, и никто не мог научить меня. Дикая магия среди Певчих была почти утерянным искусством. Даже до того, как Скаргрейв постарался уничтожить их, редкие могли бы рассказать мне о ней. Теперь не было никого. Я была единственной Певчей.

У меня было лишь письмо матери, которое она написала перед смертью. Хотя там были мудрые советы, в письме не было подробностей, в которых я нуждалась. Большую часть времени я полагалась на свои инстинкты.

— Да, было плохо, — согласилась Норри. — Но посмотри, сколько ты успела узнать. Ты можешь призывать волны. Можешь песней вызывать воду из-под земли. Небеса, дитя, ты можешь даже сотворить дождь, когда пожелаешь.

— Только на пару минут, и только…

Норри не слушала меня.

— Этой магии больше, чем многие о нас могли бы мечтать.

— Этого мало.

Норри не была убеждена.

Как я могла объяснить понятнее? Моя магия тревожила Норри, и мы редко о ней говорили, но я видела, что теперь нужно все прояснить.

— Я поладила с водой, да, но не с остальным. Я могу разжечь огонь, но не могу удержать его. Я почти никогда не слышала музыку камней, земли или ветра. И у меня плохо получается ускорять рост растений. Даже песни моря я не всегда могу понять. И когда они непонятны, они опасны. Если я спою их, могу навредить остальным. И себе.

Мой плащ хлопнул на ветру, и я замолчала.

Норри коснулась меня рукой в варежке.

— Дитя, я знаю, что есть опасности, и, конечно, я беспокоюсь за тебя. Но я не думаю, что безопасно тренироваться до изнеможения, — она обхватила мои пальцы. — Скаргрейва уже нет, Люси. Ты победила. Но ты все равно загоняешь себя, как тогда, когда он был жив. Почему нельзя относиться к этому проще?

— А если мне нужно будет защитить себя? Что я буду делать?

— Зачем тебе защищать себя? — спросила Норри. — Король схватит любого, кто тебя тронет.

Это было так. Король Генрих поклялся, что старые дни охоты на Певчих прошли.

И все же я боялась, что те дни вернутся, а я не буду готова. Мне снились по ночам охотники, идущие за мной, и я просыпалась в темноте с колотящимся сердцем.

Норри говорила, что это от усталости. Но она ошибалась. Кошмары были не от этого, а от ужасной правды. Певчих почти не осталось. Мы были добычей. И леди Илейн говорила мне перед своей гибелью, что у Певчих были враги, мир боялся их силы.

— Я рада, что король хочет защитить меня, — сказала я Норри, — но мне нужно знать, могу ли я защитить себя. Моя магия слаба для этого. Еще слишком много дыр. Мне нужно работать. Нужно стать сильнее.

Норри смотрела на меня с сочувствием, от которого у меня сжалось горло.

— О, Люси. Ты уже сильная. Сильнее, чем думаешь. Неужели ты не видишь?

— Но…

Она отмахнулась.

— Не будем сейчас спорить. Ты уже посинела, и я не лучше. Идем домой, и поговорим у огня.

Я хотела сказать, что не замерзла. Но это было не так. И губы Норри кривились, словно ей было больно. Она слишком долго была снаружи. Ее спина и ноги уже тревожили ее в холодные влажные дни, как сегодня.

— Хорошо, — я надела капюшон. — Идем домой.

Мы пошли по берегу, но тут прилетел резкий порыв ветра. Он откинул мой капюшон, и я услышала гудение океана. Был он все это время тихим? Или я погрузилась в разговор с Норри и не слышала его?

Надеясь, что она не заметит, я слушала гул, пытаясь понять его. Я уже умела терпеливо распутывать основное значение песни, даже если не могла понять всю ее.