Низшая раса - Калашников Максим. Страница 1

Владимир Кучеренко (Максим Калашников).

Низшая раса.

Введение. Под властью низших.

В мае 1829 года бриг "Меркурий" во главе с капитан-лейтенантом Александром Казарским вернулся в Севастополь. Можно сказать, из мира мёртвых. Во время разведки у Босфора 14 мая маленький кораблик (всего 29,5 метра в длину, всего 18 малокалиберных орудий) был настигнут двумя турецкими линкорами: "Селимие" и "Реал-бей". Гигантами в 110 и 74 пушки. Эти два линкора, обладая превосходством в скорости, должны были просто в щепки разбить маленький "Меркурий". Но экипаж Казарского принял бой. Маневрируя с помощью парусов и вёсел, Казарский всё время жалил врагов метким огнём, не давая туркам сделать залп борт в борт. На шпиль для подъёма якоря командир "Меркурия" положил заряженный пистолет: последний оставшийся в живых на бриге должен был выстрелить в пороховой погреб корабля и взорвать его – но не сдаться в плен.

Заработав двадцать попаданий в корпус, бриг смог повредить мачты турок – и те отстали. А побитый, но непобеждённый "Меркурий" ушёл в Севастополь.

С чем сравнить этот бой? Пожалуй, с боем подростка против двух боксёров-тяжеловесов. Даже турки были вынуждены признать подвиг Казарского. В одночасье Александр Иванович стал русским национальным героем. Его имя гремело так же, как потом будут греметь имена Чкалова, Гагарина, Покрышкина или Кожедуба. Царь осыпал наградами и Казарского, и весь экипаж "Меркурия". Николай Первый решил: "Капитан-лейтенанта Казарского произвести в капитаны 2-го ранга, дать Георгия 4-го класса, назначить в флигель-адъютанты с оставлением при прежней должности и в герб прибавить пистолет…" Тот самый пистолет, который лежал у крюйт-камеры. Царь приблизил героя к себе, а в Севастополе на Приморском бульваре до сих пор стоит памятник с надписью "Казарскому. Потомству в пример". Вот уж поистине, истинный ариец, человек высшей расы, русский чудо-богатырь, презиравший смерть и ставивший честь и долг перед Отечеством превыше всего!

Но, увы, Казарскому не суждено было прожить долгую жизнь. Всего через четыре года Александр Иванович был подло убит. Убит не английскими и турецкими шпионами, а существами низшей расы – российскими чиновниками-ворами, ради отпилов и откатов готовыми на любое злодеяние, на любую измену. Пожалуй, нет более чистого примера того, как низшая раса уничтожает людей высшего сорта.

А дело было так. Тогдашняя Россия тонула в воровстве чиновничьего аппарата. Дела с тыловым снабжением Черноморского флота оказались донельзя запущенными. Чиновники и адмиралы бесстыдно наживались на содержании флота, на закупках для него продовольствия, леса, снастей. Морякам поставлялась прогорклая мука и тухлая солонина – но платили за них, как за первостатейный товар. Естественно, полученную с казны прибыль поставщики и чиновная сволочь тихо делили. А лес поставляли в таких количествах, что он просто гнил, ибо объёмы поставок обеспечивали все мыслимые нужды парусного флота на полвека вперёд. Но лес закупали снова и снова – ведь казённые деньги надо было "осваивать". Присылаемые из Петербурга ревизоры возились с проверками много лет, но… ничего не находили. Их попросту перекупали.

И тогда император Николай Первый решил командировать на Черноморский флот своего любимца, героя Александра Казарского. Как самого честного и неподкупного. Для Казарского то была не первая миссия подобного рода. Император искренне считал чиновников сволочью и казнокрадами, с которыми нужно бороться с помощью воинов-героев. В 1831-1832 годах Казарский по поручению царя провёл расследования в Нижегородской, Симбирской и Саратовской губерниях, выведя на чистую воду высокопоставленных воров. Он стал неким царским опричником, мечом против воровства государственного аппарата. Довольный службой бесстрашного моряка, царь бросил его на ревизию Черноморского флота.

Было это весной 1833 года. Тридцатишестилетний флигель-адъютант и капитан первого ранга рьяно взялся за дело: благо, факты беспардонного воровства торчали на каждом шагу. Он проводит проверку интендантских структур и складов в черноморских портах. Начинает с Одессы – и вскрывает там факты невероятных по размаху хищений…

Дело в том, что к тому времени Черноморский флот превратился в кормушку для мафиозных кланов. Сложилось прочное преступное сообщество во главе с мерзавцами в самых высоких чинах. Как пишет биограф Казарского, севастополец Валерий Иванов, воров возглавлял контр-адмирал Критский, любимец самого командующего тогдашним ЧФ, адмирала Грейга. Вместе с Критским делами ворочал и начальник канцелярии комфлота Иванов. То, что происходило тогда, до боли напоминает реалии нынешней РФ. С поправкой, конечно, на реалии XIX века. Сановные и вельможные воры 1830-х годов, чтобы воровать было лучше и легче, предпочитали флот в море выводить как можно реже. Пусть стоит и гниёт в гаванях. Зато денежки на его содержание из бюджета текут регулярно. При этом любой большой выход в море обнажал плоды чудовищного казнокрадства местного начальства. Случилось так и на сей раз. В 1833 году надо было идти в военную экспедицию к берегам Босфора, на помощь турецкому султану против мятежного правителя Египта, Мухаммеда Али. И тут оказалось, что кораблики-то в ужасном состоянии. Командиром экспедиционной эскадры назначили ещё одного героя, человека высшей расы – адмирала Лазарева. Тот, увидев состояние флота, ужаснулся и написал главнокомандующему вооружёнными силами России на Юге, светлейшему князю А.С. Меншикову:

"…Явное препятствие обер-интенданта в изготовлении эскадры надёжным образом и столь дерзкое усилие его препятствовать мне в выполнении высочайшей воли я доводил до сведения главного командира, но получил отзыв… Оправданиями обер-интенданта всё остаётся по-старому и ничего не делается…".

Но, как пишет В. Иванов, и Меншиков не мог ничем помочь Лазареву. В отчаянии Лазарев пишет своему другу Шестакову, характеризуя состояние кораблей эскадры, оставшихся без ремонта и припасов: "Линейный корабль "Париж" совершенно сгнил, и надобно удивляться, как он не развалился… "Пимен", кроме гнилостей в корпусе, имеет все мачты и бушприт гнилыми до такой степени, что через фок-мачту проткнули железный шомпол насквозь! А фрегат "Штандарт" чуть не утонул…"

Вот в такой обстановке на флот с ревизией прибыл Александр Казарский. Очевидно, что он сотрудничал с Лазаревым. В Одессе проверка Казарского стала скандалом. Скорее всего, воры-чиновники во главе с Критским и Ивановым пробовали "подмазать" человека высшей расы, но он с презрением отвернулся от предлагаемой взятки. И воры струхнули. После Одессы Казарский уехал в Николаев, это средоточие тыловых служб флота. И тогда его решили убрать. Благо, Лазарев ушёл на Босфор с эскадрой, а командующий флотом Грейг тяжело болел.

Казарский знал, что его хотят убить. В. Иванов пишет:

"…В первых числах июля 1833 года Александр Иванович Казарский на пути в Николаев остановился отдохнуть у супругов Фаренниковых, проживавших в небольшом имении в двадцати пяти верстах от города. Елизавета Фаренникова в своих записках, опубликованных в 1886 году (популярный журнал "Русская старина" за июль-сентябрь), отмечает подавленное состояние Казарского, его необычайную задумчивость и нервозность. Приводит его слова: "Не по душе мне эта поездка, предчувствия у меня недобрые". И ещё одна важная фраза, сказанная им: "Сегодня я уезжаю, я вас прошу приехать ко мне в Николаев в четверг, вы мне там много поможете добрым дружеским советом, а в случае, не дай Бог чего, я хочу вам передать многое".

Итак, в четверг в Николаеве должно было произойти что-то очень важное и опасное. Видимо, А.И. Казарский нуждался в помощи надёжных и преданных друзей, потому и хотел встретиться в этот день с супругами Фаренниковыми. Более того, он уже располагал определённой информацией и боялся, что она может исчезнуть после его гибели. Александр Иванович ошибся в своих подсчётах всего лишь на один день, но эта роковая ошибка стоила ему жизни!