Мир без милосердия - Голубев Анатолий Дмитриевич. Страница 1

Мир без милосердия

ОТ АВТОРА

Он стал феноменом XX века. Полноправной сферой жизни современного общества. Он стал социально, экономически, политически и нравственно неизмеримо значимей, чем прежде, еще четверть века назад. И он стал потому еще более противоречив и сложен. О чем это?! Неужели все о нем, о современном спорте?! Полноте: бег на сто метров или бросок по баскетбольной корзине — и столь громкие понятия, как «социология», «экономика», «политика»?! И тем не менее это так.

Спорт стал сегодня жизненно необходимой формой деятельности человека, политикой сегодняшнего дня.

Доказательством тому могут служить серьезные проблемы, вставшие перед современным спортивным движением вообще и олимпийским в частности. Все настойчивее звучат голоса, становятся все громче, и вещают они о том, что время Олимпиад прошло... Прошло время прекрасных, каждый раз по-своему неповторимых фестивалей мирового спорта. Неужели уроки истории древнегреческого олимпизма не пойдут впрок современному человечеству?

Увы... Если когда-то Олимпийские игры пресекали не только распри общин, но и войны между народами, то в наше просвещенное время, которым мы по праву гордимся (еще бы, цивилизация сделала такой ощутимый шаг на более высокую ступень своего развития), — войны стали отменять Олимпиады. Токийские игры, назначенные на 1940 год, состоялись лишь четверть века спустя, когда утихло эхо величайшей из мировых войн.

И проблема выживания современного олимпийского движения, которая волнует так сторонников бессмертной идеи гармонического развития человека, — а это невозможно без спорта, без физической культуры, — естественно, не появилась вдруг, не родилась внезапно. Симптомы организационной болезни возникали исподволь, множились в разных формах, в разных странах, и прежде всего в космополитическом мире профессионального спорта, который так люб обществу всеобщего потребления, наживы и делячества... Эти симптомы лишь накапливались в мире без милосердия, чтобы однажды, когда-нибудь, превратиться в реальную угрозу самому существованию спорта, угрозу, столь трудно предотвратимую человеческим сообществом.

Зачем живет человек на Земле? Что заставляет его брать на себя, и без того безмерно уставшего от сумасшедших скоростей и нагрузок нашего бурного века, еще и тяжести боев на спортивных ристалищах?

Не просто ответить на такие вопросы. Сколько людей — столько и мнений. Да и вряд ли однозначный ответ поможет понять что-либо человеку, решившему поглубже разобраться в проблемах современного спорта.

Убежден, что ответы на многие вопросы лежат сегодня в душах тех, кто занимается спортом, любительским или профессиональным, кто его организует, кто его направляет.

Романы «Тогда умирает футбол» и «Никто не любит Крокодила» написаны в разное время, хотя побудительная причина их написания было одна — погибли люди. Первый раз это случилось в метельном феврале 1958 года, когда английская футбольная команда «Манчестер юнайтед» разбилась в самолете, потерпевшем аварию при взлете с бетонной полосы Мюнхенского международного аэропорта. Второй раз — когда я узнал о смерти моего хорошего знакомого, английского профессионального велогонщика Тома Симпсона, принявшего допинг и умершего от этого во время затяжного подъема на горе Венту в середине тринадцатого этапа крупнейшей велогонки «Тур де Франс».

За что сражаются в смертельной схватке спортивный журналист Дональд Роуз и прославленный король дорог французский велогонщик Роже Дюваллон по кличке Крокодил?!

Разные страны, разные виды спорта, и очень разные люди, но все они вертятся в одном круговороте, который называется погоней за наживой. В этой чертовой мельнице гибнут лучшие сыны наций. В этой безудержной гонке за призрачным благополучием рушатся судьбы, калечатся души...

Оба предлагаемых читателю романа показывают внутренний мир героев, тот, что сокрыт для неистовствующей публики на трибунах. И проникнуть в который больше всего на свете жаждет истинный болельщик. И он прав. Ибо происходящее в пределах состязательного времени готовится годами и повязано многими факторами, имеющими к спорту на первый взгляд порой лишь косвенное отношение. На самом деле действие человеческого тела и духа в период наивысшего напряжения, в момент спортивной борьбы, подготовлено всей жизнью человека, всем, что он накопил и пережил к этому моменту. А эта зависимость от всего, что сопровождает спортсмена сквозь его недолгую, полную риска жизнь в спортивном мире, очень важна для понимания спорта в целом.

Я люблю этот мир спорта. И свежий, росный запах зеленой травы на футбольном газоне во время утренней тренировки, и едкий, пьянящий запах клея для «однотрубок», плывущий вечерами в командном гараже, где механики готовят велосипеды к завтрашнему этапу. Я люблю людей, которые живут в нелегком мире спорта. И если порой критикую за что-то, то лишь для того, чтобы и они, и этот мир спорта стали чище и лучше.

У каждого человека свое восприятие мира, в том числе и спортивного. Сам я играл в футбол и в хоккей, и для меня, скажем, велосипедный спорт был чем-то второразрядным. С вершин футбольно-хоккейного снобизма он казался мне праздным катанием. И, только пройдя пять гонок, даже не в велосипедном седле, а в кресле водителя командной «технички», и посмотрев, каким трудом дается не только победа, но и само движение по трассе многодневки, проникся я особым уважением к людям в форме велогонщиков.

Вряд ли после всего сказанного выше надо объяснять, почему же тогда я назвал мир, который люблю, «миром без милосердия». Разве можно любить такой мир?! Можно и нужно. Хотя бы для того, чтобы сделать его прекраснее, чтобы в самой жесткой схватке милосердие, в широком смысле этого слова, озаряло спортивный небосвод. Подлинный спорт немыслим без высочайшей нравственности. Легко быть высоконравственным, когда от тебя ничего не требуется, когда тебе это ничего не стоит. А если каждый день, каждый час ты должен поверять максимальные усилия своей души и тела, свои успехи и поражения высочайшим словом «нравственность»?! Иначе нельзя, иначе спорт превратится в примитивные гладиаторские бои, ценность которых как зрелища и тем более средства воспитания весьма сомнительна.

И все-таки, каким бы ни был мир спорта — порочным или благостным, — мы всегда будем отдавать ему должное за то, что он помогает переоценивать многие кажущиеся стоящими жизненные ценности.

ТОГДА УМИРАЕТ ФУТБОЛ

1

Мрачный вокзал метрополитена встретил Дональда ласковой прохладой. После зноя и суеты римских улиц холодок подземки освежал. Контролер-автомат с громким треском проштамповал билет, и Роуз протиснулся на платформу.

В поезде зажатый со всех сторон людьми, вцепившимися в мягкие кожаные поручни, Дональд впервые пожалел, что отправился на Лидо.

«Не стоило тащиться туда в воскресенье. На пляжах, наверно, столько людей, что к воде не проберешься. Да и какой, к дьяволу, отдых, если тебя так измотает за дорогу?! А что будет вечером, на обратном пути?!»