Мужество мысли... - Ильенков Эвальд Васильевич. Страница 1

— Если все законы бытия открыты, если все философские проблемы решены, как я поняла из учебников, то зачем существуют тогда философские факультеты? Какую пользу обществу приносят люди, посвятившие себя философии? Я сама бы с удовольствием выбрала эту профессию, если бы была уверена, что она также нужна людям, как профессия врача или инженера.

Это из письма ставропольской школьницы Наташи Буяновой.

— Я отчетливо представляю себе ответственность философии и философов перед обществом, перед человечеством. Может быть, я скажу сейчас слишком категорично, но глубоко убежден, что от философии, от того, насколько она научна, во многом зависит судьба человечества.

Такое заявление сделал заведующий кафедрой философии Второго Московского медицинского института Ф.Т. МИХАЙЛОВ за «круглым столом» «Комсомольской правды».

Редакционная почта приносит немало «философских» писем. В них не только сомнения, которыми мучается Наташа Буянова, но и вопросы, суждения по существу той или иной философской проблемы, того или иного течения. Так что философу Фихте, например, живи он в наши дни, не пришлось бы сетовать на свою судьбу (однажды, выехав из прусской столицы, он обнаружил, что в восемнадцати милях от Берлина его имя незнакомо даже профессорам лицея).

Но тема этого разговора за «круглым столом» обусловлена не только возросшим интересом молодежи к философским знаниям. Ее актуальность подтверждена принятым недавно постановлением ЦК партии «О мерах по дальнейшему развитию общественных наук и повышению их роли в коммунистическом строительстве».

С глубокой убежденностью сказал о роли философии в судьбах человечества Ф.Т. Михайлов. Но что стоит за высокими словами ученого?

Ты ждешь уже, читатель, подробного ответа, но…

Парадокс доцента Михайлова

…Ученый здесь же, за «круглым столом», неожиданно признался:

— Вы знаете, испытываешь иногда чувство неловкости, когда тебя спрашивают люди незнакомые: а кто ты такой, чем занимаешься? На подобный вопрос медик, например, ответит: лечу людей. Инженер тоже ответит коротко и — главное — понятно. А ведь философы часто еще и сами спорят друг с другом о том, чем они должны и могут заниматься…

Откуда эта неловкость человека, сознающего значительность своей профессии? И почему к профессии философа в наши дни не обнаруживается такого же уважительного отношения, как, скажем, к профессиям физика или биолога? Вот говорим мы об интересе к философии среди молодежи. Говорим, как о само собой разумеющемся. Но каков он, этот интерес, насколько глубок? И достаточно ли для серьезного изучения философской классики, например, праздного любопытства и кампанейских навыков «пофилософствовать» о смысле жизни? Кто из нас не баловался стихами в известную пору, однако далеко не все мы поэты и даже не глубокие знатоки поэзии!

Э.В. ИЛЬЕНКОВ (старший научный сотрудник Института философии АН СССР): И все-таки сегодня можно говорить о серьезной потребности в философских знаниях у нашей молодежи. И интерес этот не только к профессии. Философскую классику, классику марксизма-ленинизма читают и инженер, и рабочий, и учитель…

Т.В. САМСОНОВА (доцент философского факультета МГУ): …Но потребность эта неоднородная, разного уровня. Нельзя говорить сегодня о массовом интересе к философии как к серьезной науке. Ведь больше половины абитуриентов философских факультетов имеют о философии довольно наивное представление. Так что количество их не должно нас обольщать.

Э.В. ИЛЬЕНКОВ: Подобные арифметические рассуждения в данном случае не совсем оправданы. Не то важно, сколько человек сегодня серьезно изучают философию. А то, насколько серьезны предпосылки для такого изучения. Социальные предпосылки.

В.С. БИБЛЕР (старший научный сотрудник Института истории естествознания и техники): Мне в какой-то степени приходится общаться с молодыми людьми, которые интересуются философией. Почему они интересуются? Потому что философия начинается там, где кончается стереотипное мышление, где появляется критическое самосознание, где само собой разумеющееся начинает вызывать сомнение. В научном смысле сомнение, а не в бытовом, конечно. Эйнштейна, помните, спросили: почему именно вы создали теорию относительности? Он ответил на первый взгляд неожиданно, но вполне серьезно: «Нормальный взрослый человек вообще не задумывается над проблемой пространства и времени», — сказал ученый. По его мнению, он уже думал об этой проблеме в детстве. «Я же развивался интеллектуально так медленно, что пространство и время занимали мои мысли, когда я стал уже взрослым…»

РЕПЛИКА ИЗ ЗАЛА: Эйнштейн бежал от «очевидного», он сумел подняться над «очевидным». Он был не только физиком, но и философом. Серьезный ученый-естественник не может не быть философом.

И.С. НАРСКИЙ (профессор философского факультета МГУ): Это верно, конечно. Но все-таки в массе своей молодежь приходит к философии через социальные, а не естественно-научные проблемы. Да, ее интересуют проблемы познания микромира. Диалектические и логические вопросы теории информации и кибернетики. Но загляните в любую массовую молодежную аудиторию. О чем размышляют, спорят молодые прежде всего? О диалектике развития нашего общества, о специфике построения социализма в разных странах. О проблемах морали. О роли науки и техники в современной жизни. Вообще о будущем.

Человек никогда не будет, очевидно, свободен от необходимости оценивать происходящее рядом события, выявлять их причины, если ему не безразлично, какие решения примут завтра окружающие его люди, на стороне каких тенденций окажется перевес. Да, мы хотим в меру своих сил и возможностей способствовать утверждению доброго, нового, прогрессивного. Проводимая хозяйственная реформа, расковывая инициативу каждого рабочего, требует от него умения принимать самостоятельные (и ответственные!) решения. Реформа понуждает каждого искать новые формы организации труда, пути совершенствования производственных отношений, включаться в составление планов социального развития коллективов. Но ясно же: прежде чем активно вмешиваться в жизнь, нужно знать, насколько объективно и научно наше мнение.

О двух уровнях

Мы выяснили, что проникнуть в глубины философии невозможно без кропотливого труда, без серьезного напряжения — интеллектуального и волевого. Но вот Ф.Т. Михайлов вспоминает, как один студент, ни волю, ни интеллект свой не утруждавший, заверил профессора: «Подготовлюсь за неделю и сдам». И подготовился. И сдал. Мало того: как ни старался его профессор засыпать — не смог.

Вот тебе и сложная наука! Почему же становится возможным «играючи», за несколько дней «пройти» курс философии, не прилагая к тому особых усилий?

Ф.Т. МИХАЙЛОВ: Дело в том, что мы часто преподаем не совсем то и совсем не так. Поясню. Есть единый предмет марксистской философии. Мы же преподносим ее студентам расчлененно, в двух параллельных курсах — «диамата» и «истмата». В результате мы нередко в первом случае имеем природу без человека, во втором — человека вне природы. И если мы в таком расчлененном виде опрокидываем философию на наших слушателей, перед их взором предстают «половинки» единого целого. Что же получилось? А то, что «диамат», например, превратился, по-моему, в иных учебниках в свод всеобщих законов бытия. Чтобы вызубрить эти законы, мыслить не нужно. Но мало того. Ведь если законы абстрактно общие, если они являют собой раз и навсегда учрежденные истины, то зачем их развивать? Вот и слышишь порой: зачем, мол, философы, если все открыто? А ведь, помните, Маркс даже учение о капитализме не рассматривал как законченную, полностью завершенную науку.