Дневник бессмертного - Форш Татьяна Алексеевна. Страница 1

Татьяна Форш

Дневник бессмертного

Пролог

– Влахо, сын мой, ты должен найти ее и привести! Я чувствую ее! Наконец-то она пришла в этот мир. Наконец-то я смогу снова жить! Слышишь меня? Найди ее! Найди!!!

Звонкий и на удивление молодой голос матери пронесся под сводами тронного зала. Если не видеть ее – обескровленную, иссушенную веками жажды старуху, – можно было подумать, что говорит молодая женщина. Девушка. Сколько веков просидела она на троне Вайнских князей, ожидая этого часа? И вот…

– Мати, сколько раз повторять? Я не люблю, когда Вы меня так называете… – Я нехотя оторвался от созерцания гор, затянутых дымкой. В моем равнодушном, холодном голосе никто не расслышал бы и тени чувства. За века, проведенные в тюрьме безвременья, я научился справляться с жарким огнем ненависти и к этой женщине, некогда давшей мне жизнь, и к самой жизни. Да и жизни ли… Я сдержал вздох. Все бы отдал, только бы вырваться из этой ловушки… – Найти двойника… Хорошо! Но как? У нас нет ни капли животворящего нектара, чтобы открыть двери. Чтобы набраться сил для перехода!

– Есть! – Высохшие руки матери коснулись висевшего у нее на груди украшения. Странный узор – переплетение двух рук, удерживающих неограненный камень цвета пролитой крови – всегда притягивал мой взор. – Кровавая смола! Этот самоцвет находили в местах казни бессмертных во времена инквизиции. Он вернет тебя в мир живых.

– Самоцвет?

– Это – кровь, Влахо! Барон дал мне камень на тот случай, если он не сможет сам нас освободить! Это – твой путь в мир живых!

Мати сняла украшение и протянула мне. Терпеливо дождалась, пока я его надену, и тогда на башне раздались слова заклинания. Камень окутало рубиновое сияние, и меня опьянило невероятное, забытое чувство насыщения. Я зачарованно смотрел, как самоцвет начал медленно плавиться, превращаясь в самую настоящую теплую кровь. Багровые капли не успевали скатиться, жадно впитываясь в мою пергаментную кожу, наполняя меня жизнью. Силой!

– И Вы столько времени молчали? – С трудом преодолев дрожь наслаждения, я взглянул в горящие угольками глаза матери. Только бы не дать ей понять, что у нее больше нет надо мной власти. Я наконец-то смогу уйти и… оставить ее здесь! Никогда не думал, что однажды жизнь… нет, не жизнь – существование этой женщины окажется в моих руках. Мы ведь могли выбраться из безвременья сотни лет назад!

– Только ты! Я – нет. Моя плоть рассыплется прахом, едва я вознамерюсь выйти в мир. Неподвластная мне магия держит меня здесь, но я еще помню ритуал. Я смогу обмануть ведьму. – Мати закатила глаза и что-то зашептала, проваливаясь в бездну воспоминаний. Я терпеливо ждал. Наконец она очнулась и яростно зашептала: – Ты найдешь и приведешь мне ту, что примет мой дух и заберет мою смерть!

Былая мощь и нетерпение пробуждались во мне с каждой каплей живительного нектара, что дарил медленно истаивающий камень. Я уже не боялся ни слабости, ни голода. Меня ждет мир! Жизнь! Но прежде чем уйти, нужно уничтожить все, что может дать этой женщине шанс вернуться.

– Как я найду твоего двойника?

– Ты ее узнаешь. Она – мое отражение! Я чувствую ее. Я вижу мир ее глазами! Я увидела ее рождение в ближайшем от замка поселении, что лежит за Проклятым озером. Приди и забери ее! А после – найди барона. Если ведьма до него не добралась, то он поможет.

– Но… мне неведомо, как изменился мир… – я не смог удержаться от мучающего меня вопроса: – Сколько времени прошло там? Сколько мне нужно будет таиться и заново изучать живых? А если…

– Ты должен вызволить меня отсюда! – хлестнул злобой голос матери. – Найди ее! Если она младенец – дождись расцвета юности, если уже дева, приведи ее немедля! Не забывай, кому ты обязан своим спасением и своим именем, Владислав Береш, князь Вайнский!

Слова матери врезались в сознание, как осколки стекла, оживляя воспоминания. Князь? Да, мне довелось быть князем этих некогда людных и богатых мест, о которых сейчас вспоминают только звери, изредка забредающие в окрестности замка. Я не мог выйти в мир, но я видел, как время разрушает мой дом. Да чего там – дом! Разрушает саму память обо мне.

Видимо, я слишком долго молчал, а может, мати все же почувствовала мои сомнения. Не дождавшись ответа, она заговорила вновь, и теперь ее голос был холоднее гранита.

– Я освобождаю тебя не для того, чтобы ты забыл обо мне, резвясь среди смертных. Приведи ее… В ночь силы белых дьяволов… Я хочу мести, и… я хочу жить и быть свободной! Поклянись нашим родом, что вызволишь меня отсюда!

Ее речь стала сбивчивой, прерывистой.

Нужно быть осторожным!

– Да, мати, как скажешь! – Я коротко поклонился ей и снова посмотрел в горящие безумием глаза. – Как мне выйти отсюда?

– Просто уходи. – Ее палец с длинным ногтем указал на створки появившихся средь белесого тумана дверей.

Я развернулся и, не прощаясь, направился к выходу.

– Влахо, приведи ее! Ты обещал! – Властный голос матери догнал меня, едва я взялся за резные ручки массивной двери. – И… бойся моего проклятия!

Усмешка искривила мои губы.

Как скажешь, мати, как скажешь…

Не ответив, я осторожно распахнул двери и, увидев за ними не привычную серую пустоту, а выщербленные временем ступени, вышел из залы.

Глава первая

Еще не стихли голоса, звучавшие в моем сне, как их заглушило надоедливое пиликанье. Медленно возвращаясь в реальность, я открыла глаза и нащупала возле кровати надрывающийся телефон.

Бррр, ну и ерунда снится! А все из-за моей работы! Подсунули на перевод средневековые летописи! И это сразу после сессии!

Короче…

Месяц назад в одном архиве были найдены о-о-очень древние записи. Естественно, сия находка вызвала невероятный ажиотаж среди ученых мужей Наукограда. Вот только проблема заключалась в том, что, по невероятному стечению обстоятельств, перевести дневник, написанный на древнерумынском наречии, на тот момент могли только три человека. Мой декан, который так не вовремя слег с простудой, моя бабушка и я, заканчивающая институт по специальности историка-археолога.

Кстати, в том, что я знаю румынский язык как свой родной, тоже вина бабули. Научила, на свою голову. Теперь вот хлеб отбираю!

Моя прабабка тайком вывезла дочь из Румынии во время Великой Отечественной войны. Бабушка рассказывала, что это случилось из-за того, что ее семья – потомки очень древнего румынского рода, и если бы не этот побег, они были бы обречены на мучительную смерть.

Н-да…

Черт, телефон!

– Да?

– Мари? Ты уже встала?

Я с наслаждением зевнула в трубку.

– Да, бабуль. Почти.

– Как продвигается работа?

При воспоминании о дневнике я недовольно поморщилась.

– Многое непонятно. Какие-то листы истерлись так, что я смогла прочитать лишь несколько слов и то по отпечаткам пера, а несколько просто слиплись, словно их залили чернилами. Я уже звонила вчера Игорю Владимировичу. Он сказал, что отдаст на реставрацию проблемные страницы, как только я закончу перевод того, что можно перевести. Хотя, если честно, я бы уже сегодня все ему отдала! – Я села на постели и свесила ноги, стараясь нашарить тапочки. – Уже сил нет переводить древние витиеватости, которыми автор описывает какие-то кошмары! Иногда мне кажется, что он был сумасшедшим!