Призрачный престол (СИ) - Бочаров Анатолий Юрьевич. Страница 1

Анатолий Бочаров

Призрачный престол

Глава 1

Старый кромлех стоял неподалеку от Лисьей дороги, в десяти милях от развилки, обозначенной расколотым молнией дубом. Так, во всяком случае, следовало из карты, которую Гарет вытащил из кармана, когда достиг перекрестка. Юноша остановил коня и долго вглядывался в пожелтевший пергамент, размышляя.

Лисья дорога делала изрядный крюк, и ехать до Акарсайда пришлось бы на полдня дольше. Зато больше шансов доехать в целости и сохранности. Отец рассказывал, что в кромлехах, среди покрытых рунами камней, на защищенной древней магией земле никакая злая тварь не настигнет. Хотелось верить, что это действительно так.

Если выбрать Оленью тропу, город покажется завтра к обеду, но сегодня придется ночевать посреди непролазной чащобы, под ракитовым кустом. Неизвестно, повезет ли дотянуть до рассвета. Поехав вместо этого по Лисьей дороге и остановившись в кромлехе, гарантированно останешься жив. Правда, зато придется трястись на лошади весь следующий день, и до городских ворот доберешься хорошо если вечером. Продержаться бы еще до этого вечера, вот что самое главное.

Гарет ужасно устал, совершенно выбился из сил и едва соображал. Перед глазами все рябило и расплывалось, иногда слышались какие-то призрачные голоса. Он толком не спал две ночи подряд, и сомневался, что выдержит третью. Последний раз юноша нормально ел в своем родном замке. С тех пор он только жевал какие-то ягоды, найденные в лесу, и сырые грибы. К счастью, на ближайшем роднике удалось наполнить фляги водой. Желудок противно урчал, волна за волной накатывала слабость. Хорошо, что есть лошадь — пешком он бы в таком состоянии далеко не прошел.

Лучше добраться до кромлеха, как следует отдохнуть, а затем гнать во весь опор, не останавливаясь ни на минуту. Выдержала бы, главное, лошадь. Гарет ударил коня по бокам и поехал по Лисьей дороге. Над головой нависали голые ветки, длинные и скрюченные, подобные стариковским пальцам. Ветер гонял опавшую листву, шуршал в ломкой траве. То и дело Гарет оглядывался – посмотреть, нет ли погони.

Тревога не отпускала его ни на миг, сжимала сердце, заставляла спешить. Осенние дни скоротечны, ветер холоден, тени длинны, ночь – не ведает жалости и сострадания. В тот раз твари явились после полуночи – в самое темное, самое страшное, самое безнадежное время. Лучшее время для нечисти, как ни крути.

С самого детства Гарет боялся, что однажды за ним придет тьма. Иногда она снилась ему – неясные очертания, смутные шорохи, ледяной ветер, далекие голоса, раздающиеся во мгле. Он не понимал значения этих снов, но каждый раз просыпался с криком, пугая нянек и слуг, заставляя сердиться отца. Еще долго после пробуждения Гарету казалось, что нечто темное, живое и пугающее ворочается в углах комнаты, пристально наблюдая, уставившись сотней невидимых глаз. Он был уверен, что стоит моргнуть, отвести взгляд, на секунду забыться – и тьма предстанет перед ним во плоти. Ребенком Гарет боялся, что когда-нибудь его кошмары сделаются явью.

Прошли годы и настал день, когда тьма действительно явилась за ним.

Он помотал головой, сжал поводья. Случившееся выглядело слишком страшным, до сих пор казалось кошмарным сном. Он и сам уцелел, пожалуй, всего лишь чудом. Не проснись он вовремя, кто знает, что бы случилось… За все восемнадцать с половиной лет своей жизни он ни разу еще не оказывался в подобном переплете.

День клонился к вечеру, небо темнело, низины по обочине дороги тонули в сумраке. Доехать бы до места, пока не скроется солнце, думал юноша, горяча коня. Он, к счастью, доехал — солнце как раз скрылось за деревьями, когда дорога сделала поворот и на обширной прогалине по правую руку показался кромлех. Продолговатые камни, менгиры, вертикально застыли, выступая из земли и глядя вверх, в наливающееся звездами небо, черневшее на глазах. Гарет спешился и подвел коня к каменному кругу, пытаясь разглядеть высеченные на менгирах руны. Отец учил его древнему наречию, но в сумерках уже сделалось слишком темно, чтобы получилось отчетливо разобрать надписи. Юноша поднял руку, коснулся потоков магии — и руны на мгновение вспыхнули синим огнем, тут же погасшим. Значит, защита, наложенная древними чародеями на это место, все еще держится. Прекрасно.

Оказавшись внутри кольца стоячих камней, Гарет привязал коня к одному из менгиров. Жеребец нервно прядал ушами, явно не собирался выходить за границу круга и тревожно глядел на хозяина. Животное чуяло угрозу, притаившуюся где-то там, в глубинах леса. Чуял ее и Гарет. Он трижды обошел менгиры, шепча заклинания-обереги, которым учил его отец, и надеясь, что они отвратят беду.

Когда с делом было покончено, юноша сел на сырую траву, достал из карманов грибы, которые он в полдень нарвал в лесу, и принялся сосредоточенно их жевать, временами запивая водой из фляги и надеясь, что в ней нет никакой отравы. Он сожалел об отсутствии кастрюли или хотя бы жестяной кружки. При помощи магии он развел бы костер, и сумел бы, воспользовавшись кастрюлей, вскипятить воду и приготовить бульон. К несчастью, ему пришлось покидать родной дом в спешке, и никакой кастрюли он не захватил. Как не захватил одеяла, так что придется кутаться в плащ, лежа на достаточно уже холодной земле.

Усталый и измученный, Гарет сел на траву и стал вглядываться в беспокойную ночь. Ему казалось, деревья шевелятся во мгле, внимательно за ним наблюдая. Листья перешептывались, ветки качались, иногда вспыхивали и гасли странные огоньки — словно бусинки внимательных глаз. Тревога делалась все сильнее, пальцы тянулись к рукояти меча. Несмотря на усталость, сон упорно не шел. Гарет был слишком напряжен, слишком взбудоражен, слишком напуган. Вздохнув, он вытащил из ножен меч и положил себе на колени.

За минувшие два дня и две ночи бешеной скачки Гарет ни о чем не думал, только горячил коня, стремясь уйти от преследования. Сидя теперь в кругу зачарованных рунами камней и дрожа от холода, юноша осознал, что и так слишком затянул со своим бегством. Следовало покинуть замок сразу, как умер отец – а возможно, и еще раньше, едва только начались неприятности. Отец ведь приказывал ехать в столицу, не задерживаясь и не раздумывая.

Наверно, Гарет мог бы мучиться угрызениями совести до самого утра — да только подобной возможности ему не представилось. Стоило ему бросить на небо случайный взгляд, он заметил, как звезды гаснут одна за другой, прямо над его головой, словно их закрывает стремительно разрастающаяся тень, раскрывающая огромные крылья. Гарет вскочил, выставив перед собой клинок и напряженно всматриваясь в ночь.

Она выступила из леса – легкая походка, танцующий шаг. Белокурые, слегка растрепанные волосы лежат на плечах. Белое платье, напоминающее разом подвенечное и могильный саван, стянуто в талии шелковым поясом. Именно в этом платье ее и хоронили в гроб. Девушка шла, приминая траву — так ходят живые, не покойники, не бестелесные призраки. Серые глаза смотрели внимательно и строго. Невольно Гарет вспомнил, как целовал ее тонкие губы, сейчас плотно сжатые, и нервно сглотнул.

Анвин, молодая вдова мельника. Совсем как живая. Не может быть живой.

— Заставил ты за собой побегать, – сказала она. — Вон куда забрался.

– Не подходи. Убирайся в Бездну, из которой выползла, тварь.

— Ну вот, как в губы меня целовать, так прекрасная леди, а как по делу разговоры вести -- сразу немедленно тварь. Что за грубость. Постыдитесь, лорд Крейтон.

– Говори, что хочешь. Мне сказали не слушать вас, и я не намерен.

– Слушаешь же все равно, идиот.

Гарет стоял возле самых менгиров, не выходя наружу и направив на гостью меч. Анвин остановилась напротив, в нескольких шагах, по другую сторону круга стоячих камней. В ясном лунном свете он отчетливо мог разлить ее лицо – каждую веснушку, каждую родинку, памятный разлет бровей. Не слышал только дыхания – и правда, зачем мертвым дышать?