Холодная ночь, пылкий влюбленный - Грегори Джил. Страница 60

— Но… — Он с сомнением смотрел на Мору, будто колебался, обдумывал, не попытаться ли забрать назад письмецо, пока не поздно.

— Я тебе сказала — убирайся!

Лаки убежал. Мора опустила записку в карман платья, в последний раз критически оглядела свою безупречно прибранную кухню и вышла из дома, направляясь к фургону.

По дороге в город они с Куинном перекинулись только парой слов. Она похвалила хорошую весеннюю погоду, а он сказал, что, судя по облакам вдали, завтра быть грозе. Мора напомнила насчет клетки для цыплят, небольшого загона для свиньи, а может, и двух, и Куинн ответил, что ему это уже приходило в голову.

— Я вот еще о чем подумала, — быстро сказала Мора, перед тем как они поднялись на перевал, откуда уже виднелся город. — Об именах.

Пораженный Куинн оторвал взгляд от дороги и взглянул на Мору.

— Мы должны решить, как назовем нашего ребенка, — терпеливо объяснила она.

Куинн откашлялся.

— Да, конечно. Я не думал насчет… насчет имени, — произнес он хрипло.

— У большинства людей есть имена, — серьезно сказала Мора.

— У большинства, — согласился он с легкой усмешкой и пожал плечами. — Не важно, какое имя ты выберешь, по мне так любое подойдет. Но разве ты не хочешь подождать и посмотреть, кто родится — мальчик или девочка?

— Я придумала уже и для мальчика, и для девочки. Всегда хорошо заранее подготовиться, — объяснила Мора.

— Я тоже так считаю, — согласился Куинн, — но у нас еще полно времени. — Он посмотрел на нее. Под сборками старого платья почти невозможно было заметить, что Мора скоро родит. Кроме небольшого округлого животика, ничто не напоминало о ее беременности. Мора была такой и месяц назад.

— Да не так уж много времени для раздумий, — сказала Мора. — Когда я была у доктора Перкинса несколько недель назад, он оказал, что младенец скорее всего родится в октябре. Или, самое позднее, в начале ноября.

В начале ноября! Куинн почувствовал себя так, словно его внезапно ударили под дых. В ноябре они уже будут жить в одном доме с ребенком! Начнутся крики, вопли, везде будет валяться крошечная одежда, крошечные ботинки… Он попробовал представить себе все это и почувствовал подступающую к горлу дурноту.

— Кроме того, — продолжила Мора, поняв, что не дождется от него ни слова, — мне нравится думать о ребенке… У Эдны есть самодельная колыбелька, она качала в ней своих крошек-дочерей, и она сказала, что мы сможем ее взять. Разве это не здорово? А дамы из кружка шьют стеганое одеяльце для нашего малыша. Я собираюсь сшить ему распашонки. — Ее голос был совершенно счастливым. — Куинн, я все время пытаюсь представить, какой будет он или она, на кого похож.

Куинн почувствовал, что на лбу у него выступила испарина. Чувство чести заставило его взять на себя ответственность за ребенка, которого носит под сердцем Мора. Но будь он проклят, если испытывает хоть какой-то восторг или радость по этому поводу. Он окажется связанным по рукам и ногам. Ему придется волноваться еще сильнее. Довольно и того, что он днем и ночью думает о Море. Она постоянно присутствует в его мыслях, не важно, где он и чем занят — пасет ли скот, строит ли ограду или играет в покер в салуне. Теперь она с ним всегда.

Ее лицо возникало в мыслях Куинна в самые неподходящие минуты, ее голос постоянно звучал у него в ушах. Их любовные ласки отличались от того, что у него было с другими женщинами. Она оказалась такой страстной, такой горячей, такой трогательной.

Он наслаждался, обнимая ее, с жадностью вдыхал цветочный аромат ее волос и кожи. Он чувствовал, как бьется ее сердце у его груди.

Стоп!

Он попался, влип в историю и теперь не знал толком, что ему делать. С той ночи, когда они любили друг друга на траве у ручья, он старался держаться от Моры подальше, на приличном расстоянии. Он желал ее так сильно, что это было невыносимо. А это нехорошо, неправильно.

Очень уж много времени он с ней проводит, живет в уюте, которым она окружила его: всякие там вышитые подушечки, фарфоровые вазы для цветов, новые занавески на окнах, толстые коврики на полу.

В его душе, запертой на прочные замки, зародилось чувство, неведомое ему прежде, — чувство страха за нее. А если он еще будет трястись над ребенком?

С большим облегчением Куинн въехал в Хоуп. Он заставил себя сосредоточиться наделах, предстоящих ему в городе, отбросить все тревоги и волнения, которые только что мучили его. Лошади у коновязей и заборов, ряды магазинов, люди, снующие туда-сюда по улице… С тех пор как в последний раз прогнали Кэмпбеллов, горожане, казалось, почувствовали себя увереннее. Хоуп постепенно, хотя и медленно, приходил в себя.

Но Куинн не доверял этой тишине и спокойствию. Он знал Ли и Неда, а особенно Люка слишком хорошо. Он не переоценивал своих врагов, но и не собирался о них забывать. Вот когда он увидит Кэмпбеллов в могиле, тогда и оставит все опасения.

— Я поеду на лесопилку и возьму еще досок. Ты побудешь тут, у Хиксов. Когда улажу все дела, я заеду за тобой, — сказал он Море, помогая ей выйти из фургона у входа в магазин.

— Куинн… — Она пристально и задумчиво посмотрела ему в глаза.

— Да?

— Ты так и не спросил меня, какое имя я придумала для нашего малыша, — тихо сказала Мора. — Разве тебе совсем не интересно? Разве ты не хочешь знать?

Какой-то мужчина прошел мимо него, потом женщина с двумя малышами, мальчиком и девочкой — они с двух сторон ухватились за ее юбку, — обошла Мору. Лошади фыркали, солнце палило. Куинн смотрел в лучистые глаза жены, чувствуя, как беспомощно тонет в их золотистых мерцающих глубинах.

— Потом, — сурово выдавил он только одно слово и зашагал к фургону, оставив ее стоять у входа в магазин, и ни разу не оглянулся.

Мора с горечью продолжала смотреть ему в спину.

Не пора ли ей прекратить свои попытки изменить Куинна? Все бесполезно, все впустую.

Куинн выполнял то, что обещал, что входило в его обязанности, и не более. Когда родится ребенок, она может только молить Бога, чтобы Куинн хотя бы что-то к нему почувствовал. Что же до любви к ней или тоски по дружной семье, о которой она мечтала…

Пора отбросить наивные, пустые мечты, сказала себе Мора. Что-то в этом мире возможно, а что-то нет, и это надо принимать как должное.

Из окна над входом в магазин какой-то человек наблюдал за женщиной, одиноко стоявшей на улице. Зловещая улыбка исказила его лицо. Его руки чесались от желания достать пистолет, когда он увидел на улице фургон Куинна Лесситера, но время, проведенное в тюрьме, не прошло даром, оно научило его терпению. Он знал, что иногда самое лучшее — ждать.

Он мог убить женщину и Лесситера с того места, откуда наблюдал за ними, но это слишком легко. Лесситер должен страдать мучительно, долго.

Женщина направлялась в магазин. Ему нравилось, как она шла, по-женски покачивая бедрами, изящная и очаровательная. Ему нравилось в ней все. И ее рыжие изумительные волосы. Он не слишком хорошо рассмотрел ее фигуру, но это поправимо, очень скоро он увидит ее всю, с головы до ног.

Приглаживая усы грязно-соломенного цвета, он отвернулся от окна и кивнул двум своим двоюродным братьям. Они нетерпеливо ждали, наблюдая за его лицом, полные рвения; жажда крови светилась в их глазах. Не обращая внимания на связанного хозяина магазина, примотанного толстой веревкой к стулу у стены, Люк Кэмпбелл бросил Ли:

— Спустись вниз с девчонкой Хикса, да побыстрее. Жена Лесситера уже у дверей.

Глава 30

Негромкий звонок тенькнул над головой, когда Мора открыла дверь магазина и остановилась на пороге при виде Серины Уолш с корзиной яиц через руку.

И Серина, и Нелл Хикс увидели Мору, как только звякнул звонок, поэтому той ничего не оставалось, как войти.

— Добрый день, Нелл, — начала она и осеклась. Девушка выглядела ужасно, просто чудовищно. Ее глаза покраснели и распухли, как от долгих рыданий, под ними залегли огромные темные круги.