Операция «Катамаран». Падение. После похорон - Йожеф Габор. Страница 62

— А чем занимался Смедер?

Хольт открыл желтую папку, лежавшую на столе. Личное дело Эрика Смедера.

— Его должность — начальник отдела кадров. Название не означает руководство всем персоналом. В этом отношении я — главное административное лицо. Смедер отвечал за те управления, которые занимались вопросами заработной платы, распределения обязанностей, обеспечения, рационализации, механизации и автоматизации…

— Он отвечал и за распределение заработной платы?

Хольт слегка улыбнулся, хотя Анна и не думала подчеркивать, что имеет в виду что-то предосудительное.

— Точно.

И за механизацию и рационализацию, так вы сказали?

— Правильно.

— А как долго он у вас работал?

— Меньше года, точнее сказать, с 1 сентября прошлого года.

— А это что, новый пост? — спросила Анна, отметив легкую гримасу на лице директора. Он быстро и шумно выбивал трубку.

— Нет, развитие старого. Прежний владелец должности ушел на пенсию по старости, но… — Он замолчал, Анна внимательно смотрела на него. — С приходом Смедера связывался некоторый прогресс, с определенных позиций выходящий за рамки обычной компетенции этой должности. Поэтому и был выбран нетрадиционный путь подбора кандидата.

Анна продолжала молча смотреть на него.

— Обычно или, лучше сказать, чаще всего, мы приглашаем на руководящие должности служащих местных органов самоуправления. Необязательно своего собственного города, но все-таки из коммуны. Иногда из окружной коммуны, иногда из министерства. Для пользы дела. Человек уже привык к организации дел в коммунах и к системе управления в целом. В тот раз мы выбрали Смедера. Хотя должен признать, что другие кандидаты были сильнее подготовлены в рамках обычных требований.

Последняя фраза и легкий румянец на щеках директора явно служили доказательством, что он нарушил обет молчания. Анна отлично поняла, что он не имел желаемого влияния на окончательный выбор кандидата.

— Смедер был юристом, имел адвокатскую практику до тех пор… — нет причин сейчас скрывать, — пока он не попал в тюрьму, как это нередко бывает с адвокатами. На счету у клиента не оказалось полного покрытия расходов, притом какие-то документы пропали. Словом, последовало два года тюремного наказания. Вы и так это, наверное, знаете.

Анна кивнула. Еще один поворот дела, который придется изучить. Она тяжело вздохнула. Ее предшественник обычно в таких ситуациях брал с собой секретаря, но она предпочитала портативный магнитофон. Он и сейчас стоял на столе между ними. Временами Хольт посматривал в его сторону, потом поспешно переводил взгляд на Анну. Обычно это придавало беседе неформальный характер. Отвечающий видел перед собой одного человека. Магнитофон редко кого стеснял.

— Тюрьма, а что потом?

Хольт перелистал журнал.

— Это было примерно пять лет назад, потом он в течение года был доверенным лицом у коллеги-адвоката, потом перешел на руководящий пост в фирму «Ай-би-эм». Международная фирма, занимающаяся в том числе и механизацией обработки документов. Короче, фирма, производящая машины будущего.

Когда директор говорил об «Ай-би-эм», видно было, что он горячится. Будто спорит с кем-то. Может, это и неплохо.

— Многие считали, что опыт и знания Смедера необходимы для предполагаемой модернизации работы муниципалитета, развития механизации, внедрения оргавтоматов, уточнения распределения обязанностей. Возможно, мы несколько отстали при предшественнике Смедера. Необходимы новые шаги.

— Ну и как Эрик Смедер? Ввел новый порядок? Удалось ему провести рационализацию?

В кабинете директора, находившемся на третьем этаже, ярко светило солнце. Городские крыши за окном казались почти черными на фоне синеватого неба. Каждый знал, что крыши красные. У солнечного света особая сила: он может перевернуть вверх дном привычные представления.

— Смедер, как я уже сказал, работал у нас меньше года. Мы условились, что ему потребуется год, чтобы войти в курс дел, прежде чем приступать к переменам. Насколько мне известно, ничего не было осуществлено, кроме предварительных переговоров с фирмой по рационализации, которую Смедер хотел привлечь к работе. Такой план действий был и в интересах политических деятелей города.

— Но не в интересах самого Эрика Смедера?

Прежде чем ответить, Хольт не спеша положил трубку в пепельницу.

— Тоже… я… да, я действительно не знаю…

Директор явно хотел показать, что не знает, как надо отвечать.

— В течение этого года Смедер уволил кого-нибудь из своего аппарата? Ведь нередко причиной убийства бывают ненависть или шантаж.

Хольт несколько наивно ответил:

— Это сейчас трудно установить.

— Очевидно, кто-то может помочь.

Директор задумался, потом вызвал секретаршу:

— Ирис, принесите из отдела кадров дело об увольнении Иверсена. Да, да, того самого.

Вы правы, у нас было увольнение. Очень бурное дело. Буквально наседали на меня и бургомистра. Но из этого ничего не вытекает. Лично я принципиально против увольнений, если их можно избежать, но в такой большом коллективе, как наш, с несколькими сотнями сотрудников это временами неизбежно.

— Понятно, — согласилась с ним Анна.

Ирис Хансен вошла, неся в руке папку. Она чуть заметно кивнула Анне и скромно удалилась.

— Посмотрим, вот оно. Его звали Аксель Иверсен. Работал всего полгода, поэтому это было не увольнение, а прекращение испытательного срока. Формально. На увольнении, точнее, на прекращении испытательного срока настаивал Смедер.

— Но для Иверсена-то это то же самое.

— Да, так можно сказать.

— Какие были основания?

— Достаточно. Леность, провокационные выпады против Смедера, неумение или нежелание выполнять приказания. Одним словом, непослушание. В общем, скверный работник.

— Есть ли в деле его адрес, или сведения о его теперешней работе?

— Живет в городе, улица Клевервей, 16.

— Мы немного ушли в сторону, — сказала Анна и выпрямила спину, которая заныла от неудобного конторского стула. — Вы знали кого-нибудь из родных и близких Смедера?

Хольт усмехнулся.

— Я абсолютно ничего не знаю, кроме того, что он был когда-то женат, развелся и у него взрослый сын. Очень немного. Он был не из тех, кто рассказывает о себе, по крайней мере, мне. Был необычайно замкнут. Да, еще у него был летний домик.

Тут уж Анна была застигнута врасплох. В деле не было ни слова о летнем домике.

— Дом ему не принадлежал, он снимал его и постоянно использовал. Как-то пару раз он упоминал за послеобеденным кофе, что собирается на уик-энд на дачу в Вестеро. Было видно, что рад этому. Думаю, что он ездил туда круглый год.

— Где именно в Вестеро?

— Не знаю точно, должно быть, недалеко от магазина в Сендербю. Смедер звонил туда по четвергам, чтобы к его приезду в пятницу в доме было тепло.

— Почти последний вопрос. Что он был за человек?

Директор выдержал паузу, взвешивая слова, потом ответил слегка извиняющимся топом:

— Смедер не особенно был у нас популярен, трудно было смириться с его официальным и неприветливым тоном. Он не очень нам подходил. Да вы и сами сталкивались с такими людьми. Нужно уметь и брать и давать, уметь импровизировать и не слишком уж с большим уважением относиться к собственной роли начальника.

— А Смедер именно так и относился?

— Разве я так сказал? Я не знаю — он был способным, лояльным, профессионально знающим человеком. В своей области.

— Рационализации?

— И это тоже.

— Но вы ему не очень симпатизировали?

— Теперь мне неудобно отвечать на такой вопрос.

— Ну а если вы должны ответить? — настаивала Анна, следя за взглядом директора. Тот внимательно рассматривал незнакомую ей настенную репродукцию.

— Смедер не был моим человеком.

— А разве так возможно? Он ведь был вашим самым близким сотрудником?

— Не самым близким, одним из ближайших. Да, это было нелегко. Но так кому-то захотелось.

Этот кто-то был связан и с правлением муниципалитета, и он же был главной фигурой в их разговоре. На него ссылался директор во многих ответах. Этот кто-то мог быть полезен во многих случаях, но не обязательно должен был быть в ответе за убийство.