Тени забытой шестой (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна. Страница 17

— Так поди пойми, что у этих душеведов в башке творится, — пожал плечами Хоффман. — Они все того… малость не в себе… извращенцы. Только вы, фрон полковник, правы. Надо бы ее в божеский вид привести, прежде чем Тиффано показывать, а то передумать может… Кстати, Федька, этот генеральский прихвостень ее хоть не того, не оприходовал?..

— Да кто на нее в здравом уме вообще польстится?.. — поморщился палач.

— Ну и хорошо, а то Тиффано больно волновался… Чистоплюй еще тот…

Я нахмурилась. Тиффано… Имя казалось знакомым. Где-то я его слышала… Но где?..

Недовольно ворчащий себе под нос Федосей вправил суставы, окатил меня несколькими ведрами воды, срезал те лохмотья, в которые превратились рубашка и платье, надел чистое и даже попытался причесать волосы.

— Ишь, удумали, — бормотал он. — У живого человека в мозгах ковыряться. Изверги!..

— И не говори, Федосей, — горячо поддержала я его. — Страшные они люди… Мозги наизнанку выворачивают всем вокруг. Ты бы отговорил полковника от этой затеи, а?

— Испугалась небось? А вот надо было не упрямиться и мне все выкладывать!

— Так а я чего?.. Я ж за тебя да полковника беспокоюсь… за своих будущих подданных. Знавала я одного душеведа столичного… Такие речи сладкие вел, так соловьем разливался, что все, кто его слушали, в него влюблялись и потихоньку превращались… в мужеложцев…

— Бог ты мой Единый! — побледнел палач. — Тьфу на тебя!.. Врешь ведь!

— Слово вояжны даю, что правду говорю. И ты гляди мне, Федосей, — строго покачала я головой, пока он натягивал на меня чистую рубашку. — Если узнаю, что соблазнил тебя душевед окаянный, не пощажу. Велю казнить.

Мне почти удалось внушить испуганному палачу и склонить его на свою сторону, но тут открылась дверь, и вновь появился нетерпеливый полковник Гогенфельзен.

— Готова? — отрывисто спросил он Федосея.

— Да. Только, фрон полковник?.. — замялся палач.

— Что еще?

— А может обойдемся без этого мозгоправа? По старинке оно ж всяко надежней будет.

— Не выдумывай! Я справлялся у профессора Бринвальца. Он лично порекомендовал мне Тиффано как лучшего столичного душеведа!

— Столичного? — опасливо переспросил Федосей.

— Да. Хоффман, зови сюда этого чистоплюя.

Зашедший в пыточную мужчина шумно втянул воздух и уставился на меня, побледнев. Он был темноволосым, широкоплечим, плохо выбритым и каким-то потрепанным, однако довольно привлекательным. Пожалуй, даже красивым. А еще он казался пугающе знакомым. Меня охватил ужас от осознания того, что я забыла и не учла что-то важное. Как же так? Я же помню все свои карты!

— Фрон Тиффано, мне нужен быстрый результат, — сказал полковник. — У вас есть время до утра. Потом вернется генерал. Помните, я рискую, обращаясь к вам за помощью. Если сможете вытащить из нее, где она прячет часовщика, то отдам ее вам, как и уговорено.

Сердце остановилось. Какого демона здесь творится?.. Душевед медленно кивнул, не сводя с меня странного взгляда — смесь отчаяния, гнева и решимости.

— Она у меня все расскажет. Оставьте нас одних.

От его голоса на меня липкой ледяной волной накатил животный страх. Я начала задыхаться.

— Нет! — вырвалось у меня. — Я не хочу! Не хочу!.. Не надо!..

Федосей оглянулся на меня и с сомнением покачал головой, а потом обратился к Гогенфельзену.

— Фрон полковник, разрешите остаться, а? Опыт, так сказать, перенять…

— Я работаю один! — резко отозвался душевед и шагнул ко мне. — Убирайтесь!

Жуткая догадка пронзила меня. Это же он забрал мою память! А теперь отнимал мое дыхание, забирал мои карты, ломал мою игру… разрушал мне жизнь! Могильный холод ворвался внутрь, взметнув и смахнув карты со стола, а затем воды черного озера сомкнулись надо мной. Я потеряла сознание.

Грезя о стольких вещах сразу, обдумывая разные возможности, воображая будущие события, планируя игру от начала и до победного конца, я держала в памяти слишком многое. И теперь все смешалось и казалось мне сном, пришедшим на излете ночи, туманным и расплывчатым. Я перестала доверять памяти, потерялась в ее лабиринтах и лежала, слепо глядя в потолок крепостного лазарета. Демон исчез, оставив меня беззащитной перед душеведом. Рубашка на мне была бесстыдно задрана, от вонючей мази слезились глаза. Заметив, что я очнулась, Тиффано прекратил ее втирать и нажал ладонью мне на грудь.

— Слава Единому, что она пришла в себя! — срывающимся от гнева голосом сказал он в сторону. — Как вы вообще посмели пытать женщину?!? Светлую вояжну?

— Что приказано, то и сделано, — равнодушно ответил Федосей, наблюдая из угла за действиями душеведа.

Я разглядывала красивое лицо Тиффано, пошедшее красными пятнами от гнева, и чувствовала, что слепну. Так бывает, когда очень долго смотришь на пламя или солнце. Все расплывается красными пятнами и темнеет… Но я упрямо продолжала смотреть, мне казалось, еще немного — и я вспомню, кто он такой.

— Оставьте меня с пациенткой наедине!

— Не велено. Да и хочу поглядеть, как вы у нее в голове копаться будете… Когда еще такое доведется увидеть.

— Тогда будете сами докладывать полковнику об отсутствии результата!

Федосей пожал плечами.

— Что поделать…

— А потом и генералу, почему вообще пустили постороннего к пленнице!

Тут палач слегка струхнул, но продолжал стоять на своем.

— Так мое дело маленькое! Не я ж пускал. Что велено, то и…

— Впрочем… Бог с вами, оставайтесь, — разрешил Тиффано. — Хотите рисковать собственным душевным здоровьем, воля ваша. Я ответственности за последствия не несу. Но если заметите за собой странное поведение после сеанса душетерапии, немедленно обращайтесь к душеведу. Надеюсь, успеете.

Федосей побледнел, как мел, и переспросил:

— Какое еще странное поведение?

Тиффано еще сильнее надавил мне на грудь, как будто опасался, что я захочу вскочить и убежать, и ответил:

— Усталость, плаксивость, необъяснимая тревога, доселе не возникавшие пристрастия, бессонница…

— Какие еще пристрастия?!? Ничего такого за мной не водится!

И с этими словами палач попятился к двери и скрылся за ней. Кажется, зря я настращала Федосея… Тиффано повернулся ко мне.

— Какого демона ты творишь, Хриз?

— Почему вы мне тыкаете? — холодно спросила я и попыталась оттолкнуть его руку с груди. — Уберите от меня руки!

— Ах, теперь мы решили изображать гордую вояжну! — непонятно почему взбеленился душевед. — Надрать бы тебе задницу, да жаль убогую! Живо говори, где спрятала часовщика, тогда смогу вытащить тебя отсюда!

Я отвернула голову в сторону и зажмурилась. Меня мутило, а в груди нарастало жжение.

— Не нуждаюсь в вашей помощи. Убирайтесь, — процедила я.

Он тихо выругался, помолчал немного и спросил как-то беспомощно:

— Что же эти нелюди с тобой сделали?.. Больно, да?

А потом склонился ко мне еще ниже и… поцеловал в губы, словно огнем окатил. Я отчаянно забилась, отталкивая его.

— Тише, Хриз, тише… — шептал он, прижимая к себе и лживо утешая, — успокойся. Я что-нибудь придумаю, обещаю. Я не оставлю тебя, слышишь?.. Не бойся…

В груди бушевал пожар, я опять начала задыхаться. А душевед так ладони и не отнял, продолжая испепелять меня огнем.

— Больно!.. — простонала я, не выдержав. — Пусти, сволочь!.. Убери руку!..

На глаза навернулись слезы, в исступлении зашлось сердце. Я подавилась криком, впившись зубами в плечо Тиффано, и забилась в его объятиях, царапаясь.

— Потерпи, я смогу… слышишь? Моя бесконечность защитит тебя… Я смогу тебя вылечить… и спасти… Да не кусайся…

И тут распахнулась дверь.

— Что здесь происходит?

Я из последних сил оттолкнула от себя душеведа и свалилась с кровати, катаясь по полу и бессильно расцарапывая обожженную грудь. Откуда у меня на груди взялась храмовая татуировка бесконечности?!? Почему, демон раздери, я этого не помню?!?